Руссология

[Челкаш]

«Как обычно рассуждают?
Вот балалайка – это «типично русский инструмент». Это самый что ни на есть символ России и всякой русскости.
А волынка – это, конечно, «типично шотландский инструмент». И к России он не имеет никакого отношения. Так рассуждают многие.
И рассуждают, конечно, неверно. Какие, собственно, основания у людей так думать?
То, что на волынке в России никто не играет?
Так и на балалайке в «народе» никто не играет. Все играют, как известно, на гитаре. А балалайка звучит только на эстраде – в руках профессионалов из оркестров русских народных инструментов.
Волынка и на эстраде не звучит?
Верно, не звучит. Но это не делает её менее народной, а балалайку более народной. И звучание одной и незвучание другой тут мало что значит. И сложись обстоятельства чуть иначе, то сейчас все считали бы волынку точно таким же «типично русским инструментом», как и балалайку. Именно так.
Почему?
Потому что и та, и другая родились как концертные инструменты практически одновременно, в конце XIX века. Более того, некоторое время они звучали одновременно на одной и той же сцене, выступали буквально дуэтом.
Ведь как и почему балалайка стала тем самым, общеизвестным инструментом, символом России?
Только благодаря одно-единственному человеку – Василию Васильевичу Андрееву, русскому музыканту, энтузиасту народной музыки. Если бы не он, той балалайки, которая всем известна, просто-напросто не было бы.
Он услышал звучание прототипа этого инструмента (он же «бренька», он же «балабойка»), оно ему понравилось, он отнес образец гитарных дел мастеру и попросил довести этот прототип до ума. Что и было сделано.
И уже в 1888 году с большим успехом начал свои концерты андреевский оркестр балалаечников.
И что характерно: с этим оркестром нередко выступала и некая госпожа Вольская, такой же энтузиаст возрождения русской народной музыки, как и Андреев. Но если он «сделал» русскую балалайку, то она «сделала» русскую волынку, пройдя тот же самый, андреевский путь – нашла прототип, довела его до ума, сделала концертный вариант русской волынки. Её выступления пользовались большим успехом тоже – она выступала и соло, и с оркестром Андреева, ездила с гастролями по России, выступала за рубежом. Словом, всё было хорошо. И, казалось, были у госпожи Вольской все основания повторить успех Андреева.
Но волынка Вольской не стала «типично русским инструментом» - в отличие от «русской балалайки» Андреева. Сейчас забыта и сама госпожа Вольская, и её попытка возрождения русской волынки. Так крепко забыта, что само выражение «русская волынка» дивит сейчас многих.
Люди уверены, что она может быть только шотландской, и никакой другой.
Почему так вышло?
Тому есть много причин.
Во-первых, успех энтузиастов возрождения народной музыки зависел от русской интеллигентной публики (она тогда особенно увлекалась «народностью»), а её сознание, видимо, не могло вместить в себя сразу две новинки одновременно.
Во-вторых, балалайка – инструмент камерный, вполне пригодный для закрытых залов. А волынка – другое дело. Этот инструмент, как показывает её известное всем использование (военные оркестры т. п.), требует открытого пространства. Но госпожа Вольская механически копировала Андреева – выступала именно в залах, в чужой среде для этого «пленэрного» инструмента. Ему там было трудно прижиться. Вот он не прижился. Всё логично.
Можно тут, видимо, привести и «в-третьих» и «в-пятых».
Но отдельно надо сказать об этой самой "исконнсти" и этой самой "типичности".
Какие есть основания говорить об «исконности» или «народности» того или иного инструмента? Это время его существования – его «древность»?
А этот критерий работает именно в пользу русской волынки. Она, безусловно, древнее.
Когда на Руси впервые стала упоминаться балалайка?
В петровское время, начала XVIII века. И тогда еще не все были уверенны в её и «исконности», и «русскости», в том числе и сам Петр Первый.
Так, в 1715 году он устроил шутейную свадьбу одно из своих приближенных, постоянного участника его увеселений, так называемого «князь-папы». Приказал всем гостям придти на праздник в костюмах народов, тогда населявших Россию. При этом каждый гость должен был иметь в руках музыкальный инструмент, типичный для того народа, чей костюм это гость надел. И подробную роспись этих инструментов по костюмам (по народам) сделал сам царь.
И что характерно: балалайку он отписал… калмыкам. Видимо, он полагал, что это был «типично калмыцкий инструмент».
Иначе обстоит дело с волынкой.
Так, в Радзивилловской летописи есть миниатюра под названием «Игрище славян-вятичей». Там изображен человек, играющий на волынке. А этот, заметим, экземпляр летописи относится к XV веку.
Да и сам язык говорит в пользу и древности, и исконности этого инструмента.
В самом деле, довольно вспомнить известные слова и выражения - «волынка», «волынить дело», «тянуть волынку» и т. д. Что это такое?
Это всё русские слова - и слова, рожденные в самом народе. И существуют такие выражения давно.
А родились бы они, коли не было бы для этого повода – собственно волынки?
Нет, конечно. Если бы её не было, не было и самого такого названия. Её называли бы иначе, по-иностранному, скажем, «бэгпайпом», как именуют свою волынку англичане. Называют же сейчас в России иностраннорожденный саксофон саксофоном. Та же история была бы и с "бэгпайпом". А как иначе? Всё логично: инструмент иностранный, завозной, собственно русского названия для него нет, значит, и зваться ему по-иностранному же.
Но с волынкой-то - всё иначе. Волынка – она волынка и есть. Что показательно.
И она, соответственно, - волынит. Как ей и свойственно.
И опять же об языке, именах и именованиях.
Слово «скоморох» всем известно. Но это слово заемное, пришло к нам из Греции, вместе с церковной литературой. И изначально оно звучало так – «скоммарх». Как видим, есть тут знакомое еще по «олигарху» это «арх». А это «арх» происходит от древнегреческого слова «архэ», которое обозначает «власть». То есть, слово с окончанием на «арх» обозначает человека власти – «властителя». А в данном случае, речь идет о «властителе над смехом», то есть, того, кто умел вызывать у людей смех.
Это и есть значение слова «скоммарх».
Вопрос: а есть ли у «ученого» греческого слова «скоморох» русские синонимы?
Конечно, есть, коли есть само это явление, коли оно было и до появления на Руси ученых греков.
И эти синонимы хорошо известны по древнерусской литературе. Это, конечно, и «смехотворцы», и «плясуны», и «игрецы», и «свирцы».
А также – «волынщики».
Именно это слово было одним из популярных названий русских скоморохов.
И понятно, почему.
Потому что их любимым инструментом была именно волынка.
И, опять же, понятно, почему.
Потому что она была очень удобна для этих «игрецов» и «смехотворцев». Ведь её устройство таково, что у человека нет необходимости постоянно дуть в дуду волынки – для этого есть специальный козий мешок (отсюда и второе название русской волынки – «коза»). Так один и тот же человек мог быть одновременно и «игрецом», и «певцом». То есть, он мог одновременно и петь, и шутить, и аккомпанировать себе на игрою на волынке.
Словом, что такое волынка?
Это древний русский музыкальный инструмент – и народный, и профессиональный. Он жил в самом народе, им пользовались музыканты-профессионалы, каковыми были, конечно, наши скоморохи.
И последнее обстоятельство, кстати, объясняет, почему её пришлось возрождать госпоже Вольской.
Этот инструмент был практически уничтожен царем Алексеем Михайловичем.
В 1648 году «тишайший» царь издал так называемый «указ против скоморохов», а потом, вдогонку ему, еще десяток указов того же рода. Скоморохи ведь к тому времени стали полноценной профессией. Они не ходили колесом при царском дворе (это делали шуты царские, кк привычно принято думать про собственно скоморохов) - они работали на широкую публику. Они селились в своих, профессиональных слободах (как это они делали пушкари, ткачи или оружейники) и ездили с гастроли по русскими городам и весям.
Кто они, собственно, были?
Это были именно «эстрадники», «мастера разговорного жанра» – они смешили и развлекали народ. Как ни это делали?
Ясно, что делали они это так, как это делается и сейчас. Были шутки и про тещу, конечно, были, конечно, шутки и «про власть», и «про попов», которые были неотъемлемой частью этой «власти».
Понятно, что всё это «властям» светским и церковным не нравилось.
Тем более, что были случаи, когда эти «звезды эстрады» того времени становились народными вождями – возглавляли порой городские восстания.
Понятно, что было решено всё это «прекратить».
И прекратили. Было велено этих скоморохов выбивать из городов вон, а их «бесовские» инструменты «имать» и жечь на кострах. Что и было сделано.
То есть, весь русский профессиональный музинструментарий погиб на этих кострах. По сути, это была катастрофа своего рода. А что обычно при этих катастрофах происходит?
Сложные организмы погибают, простейшие выбивают или рождаются.
Так и тут. Волынка погибла, а балалайка родилась.
Так что первая, безусловно, и древнее, и «исконнее» второй. Тут сомнений нет.
Другое дело, что первую возродить не удалось – в отличие о балалайки. Но это, как раз, не проблема. Всё это можно сделать - интерес ведь к ней есть (мы видим, сколь популярна в России «кельтская» музыка), и есть теперь представление (спасибо шотландцам-ирландцам) о том, как и где волынка должна звучать. Это всё, собственно, уже и делается - теми, кому это всё интересно.
Есть тут другая проблема – более важная. И эту проблема вся эта «музыкальная история» и показывает.
И это проблема главная, принципиальная и политическая. Именно.
В чем суть этой проблемы?
В незнании, если кратко.
Русские в массе своей не знают ни самих себя, ни своей истории, ни даже своей «вещной» истории – истории тех предметов, которые их окружают с самого детства, которые стали символами собственно России и всякой «русскости», будь это балалайка или та самая матрешка.
Именно. Матрешка. Это еще один предмет из низменного джентльменского набора – набора готовых ответов, с которым идут по жизни наши люди.
Так, людей спрашивают, что есть типично русский инструмент?
Они дружно отвечают – балалайка.
Так, спрашивают этих людей, что есть типично русская игрушка?
Они точно так же, в один голос, отвечают – матрешка.
И т. д. и т. п.
То есть, люд живут ложным знанием о самих себе. И нимало в том не сомневаются – верят в него крепко.
А это – именно ложное знание.
В самом деле, разве та же самая матрешка – типичная русская народная игрушка?
Нет, конечно.
Хотя бы потому, что её русскость и народность весьма условна. Хотя бы потому, что она вовсе не игрушка – дети ею не играют. Это сувенир. Как сувенир она родилась, как сувенир (пример тому Арбат и прочее) она живет. И сделали её тоже из сувенира – подарка из Японии.
В самом деле, как она родилась?
Это известная история.
Была такая дама – Мария Мамонтова (её муж Анатолий был братом известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова). И она держала в Москве магазин «Детское воспитание» - магазин игрушек и развивающих игр. Это было время рождения той же русской балалайки – 90-е годы XIX века.
И вот кто-то принес Марии Мамонтовой забавный «подарок из Японии» - фигурку тамошнего мудреца Фукуруджи. Она была устроена по принципу, который позднее стал называться «принципом матрешки». То есть, внутри одной полой фигурки была другая фигурка этого старца, в той – третья. И т. д. Тут была понятная японская символика – речь шла о физическом теле мудреца и разные его воплощениях, соответствующих уровне его «просветленности». Отсюда и это набор фигур одного и того же человека.
Это принцип показался Мамонтовой интересным и она решила сделать нечто подобное этой японской «игрушке», но в модном тогда «русском стиле». Что и было сделано.
Работавший при этом магазине токарь по дереву Василий Звездочкин выточил набор фигурок по эскизу художника Сергея Милютина, а тот расписал их. Так родилась «матрешка» - фигурка русской крестьянской девочки с черной курицей под мышкой. Поскольку это была маленькая девочка, её назвали не полным и «типично крестьянским» именем Матрена, но уменьшительно-ласкательно – Матрешка.
Это образец попал в Абрамцево, имение Саввы Мамонтова, жена которого старалась развивать русские народные промыслы и организовала вокруг себя целую артель мастеров по дереву («абрамцевские шкафчики» и т. п.). Сначала матрешку пустили в серию эти мастера, а потом её производство перешло в соседний город Сергиев Посад, где её стали делать тамошние кустари. А когда в 1900 оду году открылась Всемирная выставка в Париже, то эта матрешка была показана в отделе народных промыслов Русского павильона. Французам она очень понравилась – они сочли её «типично русской игрушкой» и отличным сувениром из России.
И таковой она остается, как известно, и по сей день.
Но она – не игрушка.
И тем более, она - не «старинная русская народная игрушка».
Этому "сувениру из России" не многим более 100 лет.
А если искать собственно русскую игрушку – и народную, и старинную, то её долго искать не надо. По крайней мере, по имени своему - она известна всем.
Это – чебурашка.
Но это не тот непонятный зверек из мультфильма, которого Успенский назвал этим именем.
Это та игрушка, которая известна сейчас под именем «ванька-встанька» (он же - «неваляшка»). А в старину именно его называли чебурашкой, что в словаре Даля и отражено.
И понятно, опять же, почему, этот ванька-встанька есть вместе с тем и чебурашка. Потому что он всё время «чебурахался» (его, точнее, «чебурахали») - падал, но всегда вставал на ноги.
Но потом собственно чебурашку забыли, теперь знают лишь одного чебурашку - лопоухого «подарка из Африки», известного по мультфильму. И, когда нашими олимпийцам решили вручить в руки «типично русский сувенир-игрушку», то дали им именно этого плюшевого зверька «от Успенского». И на Олимпийских играх в Афинах и Турина русские олимпийцы прижимали к себе именно этот «счастливый талисман» - придуманного писателем лопоухого зверька с грустным глазами.
Хотя, понятно, что в собственно народной чебурашке собственно спортивного духа куда больше – она падает, но всегда встает на ноги. Что очень актуально, и не только в чисто спортивном смысле. Упал, Ваня? Вставай, Ваня. Куда уж актуальнее.
Но кто сейчас помнит, что был в Росси и другой, изначальный чебурашка-неваляшка?
В том-то дело – русские и историю свою, и самих себя, следовательно, знают плохо.
И примеров такого незнания много. А эти балалайки-чебурашки – лишь малое из многого, знаки, символы этого самого незнания.
Именно. Это ту самое удивительное – удивительное незнание самих себя.
И это тут самое важное – просто нечто "основополагающее".



http://www.russologia.ru/avtor2.html

[А.Лексей]

Химик и физик, технолог и метеоролог, экономист и агроном.

До Ломоносова поэты использовали
ритм, стопу, тон (но без рифмы),
рифму (но без ритма),
стиль (но часто вперемешку, как Путин, то о мире, то о сортире).

Если не ошибаюсь, именно Ломоносов был первым, кто ввёл требование единства и ритма, и рифмы, и стиля.

Впридачу придумал ещё несколько разновидностей стопы и тона.

А между сочинением стихов открыл принцип сохранения материи, создал молекулярно-кинетическую теорию теплоты взамен "теплорода", изобрёл телескоп новой системы.