тин

Вопрос лишь в том как управлять государством и что под этим понимать? Одним из способом управления это контроль над государством. У нас же получается, государство контролирует саму себя. Один из способов контроля это контроль над утверждением и вводом в действие законопроекта, то есть дать право кухарке утверждать законопроект и при этом не входить ни в исполнительную власть, ни в представительную, наделить ее правом законодательной власти. При коммунизме часть властных полномочий будет отдана компьютеру и при при этом компьютер, а также его программное обеспечение будет работать и на интерес простого, трудового человека.

Леонид Ильич™

Я вам уже предлагал прочесть эти законопроекты, каковы было 2791, и высказать по ним свое мнение и свои предложения. И что же - вы сразу струсили и стали мямлить что боитесь так как Конституцией не уполномочены....

Как же вы собираетесь контролировать утверждение законопроектов, если вы даже их прочесть не можете и ничего о них не знаете???

__________________
_________________
Антисемитизм — это социализм дураков и невежд. (Август Бебель, 1893 г.)

sgaliev

Вот, работая над вопросом о времени коммунистического общества, натолкнулся случайно на публикацию, которая,как по мне, очень даже интересна в плане понимания будущего современного человека:


Конец личной жизни, или Будущее без конфиденциальности
http://muz4in.net/news/konec_lichnoj...18-05-22-45739

Вообще-то, таких публикаций,как вижу, хватает!

Как по мне, публикация данная (и другие), хоть и удручает, но не очень. "Не очень" для людей, которые нормально себя строят, полноценно разворачиваются, преодолели свое буржуазно-производящее прозябание, одномерное, рыночное существование.
Для нормально утверждающегося человека техника никогда не закроет будущее. Сколь бы она ни была развита, какие бы чудеса в плане цифровизации ни являла, учиняла. Так что, сказанное нами о месте и роли будущего во временной структуре человеческого бытия, не теряет свою значимость. Будущее - коль скоро оно подлинно, - всегда останется для человека чем-то таинственным в означенном в соответствующей публикации плане. Хотя, - если б данная публикация попалась в руки, когда писал это самое "сказанное", - уж конечно, несколько уточнился бы...

тин

Просто мы идем к обществу, где свобода выбора не есть какая-то прихоть или некая мечта, а есть повседневность жизни, есть экономическая и общественная данность. Это будет общество, где будет запрещено хамство, травля, всякое психологической и моральное насилие. Общество, где открытая частная жизнь будет защищена от использования для шантажа, вымогательства и дальнейшего использования в целях психологического давления на человека.

sgaliev

Мы рассмотрели в общих чертах, что есть время, как оно связано с человеческой жизнедеятельностью. Сказали кое-что и о том, как на различных этапах своего исторического становления человек по-разному понимал и осуществлял время. Почти ничего при этом не было сказано о времени коммунистического человеческого бытия, о том, как конкретно связаны между собой время и коммунистическое человеческое бытие, как реализует время коммунистический человек.
Попробуем в нижеследующем устранить это «темное пятно», и сконцентрируемся непосредственно на времени событийного человеческого бытия, коммунизма. Благо, на это нацеливает нас и наша тема.
Сразу только замечу, что буду опираться на написанное мной, причем, еще давно (в середине восьмидесятых прошлого столетия). Потому, нижеследующее будет страдать особенностями, которые как бы наследуются из реалий, почти сорокалетней давности. Очень сейчас жалею, что начал осмысливать поднятую проблему, опираясь на уже написанное. Ибо, оторваться от стиля и духа того текста оказывается довольно непросто. Все же, попытаюсь, по возможности, обновить его в духе сегодняшних реалий и достижений. И, тем не менее, «старое» свое-таки, скажет, полностью вымарать его оказывается (по крайней мере, мне) делом нелегким...

С коммунизмом человечество вступает в этап подлинного исторического развития. Здесь преодолевается стихийно-необходимая форма, которой до сих пор протекало социально-материальное движение. Последнее как осваивающе-произведенческая практика выступает способом существования наиболее зрелой формы общественно-мирной организации, где жизнь протекает событийно. Высочайший уровень развития производительных сил, социальных отношений и духовной культуры открывает человечеству истинное самосознание и понимание действительного хода дел в мире. Вооруженные диалектико-материалистическим видением действительности, подлинно научными знаниями законов и тенденций общественного развития и научным предвидением исторического будущего, коммунистические люди сознательно и свободно строят свою деятельность, культуру, историю. Становясь, таким образом, свободным, коммунистическое социально-материальное движение (в целом и во всех своих проявлениях, включая индивидуальную активность) отныне получает соответствующее оформление и меру свободным временем.
Разумеется, степень свободы социально-материального движения (а значит и времени) коммунизма (да и предтечи последнего, социализма) — величина не постоянная. Зависит она от многих материальных и духовных факторов, от решения комплекса задач в различных областях общественной жизни. В частности, атрибут свободы, приобретаемый «подлинной историей человечества» (К. Маркс), будет шириться и возрастать в процессе всемерного освоения диалектики естественно-исторического прогресса. Соответственно, — с развитием общественного самосознания, неуклонно растущей творческой активности, высокой культуры, всестороннего развертывания людей, их самодеятельности как «ассоциированных индивидов», свобода каждого которых служит основанием свободы всех, общества в целом, его развития.
Несомненно, к важнейшим материальным факторам, определяющим степень развития свободы в протекании общественной жизни утверждающегося мира выступает «положительное упразднение» (Маркс) производства, производящей практики вообще, осваивающе-произведенческим созиданием. Это даст непрерывно и ускоренно совершенствовать производительные силы общества за счет бурного развертывания научно-технического прогресса. Благодаря последнему, среди прочего, человек освоит конвергентную (природоподобную и природную) технологию, откроет перспективу непрерывного роста производительности труда. Что исключительно важно, — добьется подлинной интенсификации экономического развития и обогащения общества за счет внутренних ресурсов. И главенствующим ресурсом и истоком интенсивного развития экономики выступит всестороннее развитие человека, активизация его творчески-созидательных способностей, потребностей, возможностей. В свою очередь, первостепенная роль в решении данной задачи, бесспорно, принадлежит коренным преобразованиям в системе образования. В частности, — насыщением ее духом осваивающе-произведенческого мироотношения, продуктивно-потребляющим обхождением с информацией, вещами, коммунистической этичностью.
Самое главное в утверждающейся коммунистичности — это освобождение труда из-под тотального отчуждения, угнетающего засилья производства. Выхолощенный здесь в антиприродную, бесчеловечную активность, труд из фактора, довлеющего над человеком как изнурительная, чуждая, вместе с тем, неминуемая повинность, удел, низводящий человека к скотине, бездушной машине, — он преображается коммунистической действительностью в жизненную потребность, одухотворенную деятельность во имя счастья и процветания общества, мира, всех людей. Как произведенческое творчество, где человеко-бытийной созидательности нет границ, труд людей осмыслен, вершится не в наказание, но в захватывающую и вдохновенную радость. Он преисполнен высшим светом открытого со-присутствия вещам, миру, бытию. В этом смысле, прежде всего, он обретает качество свободы. Дальнейший прогресс общественной собственности, производственных отношений, системы управления и методов хозяйствования, развитие со-участной демократии, децентрализация власти, советизация, развертывание человека как мира человека и человеческого бытия, — все это несет неуклонный и быстрый рост материального и духовного богатства, улучшение благосостояния и условий жизни народа, вместе с тем, совершенствование организации быта, расширение сферы общественных услуг, потребления в целом. Все это, опять же, служит развертыванию разносторонней человеческой жизнедеятельности в полноте свободы. Причем, — подлинной, не фиктивной, к чему зовет, утверждает либерализм во всех своих разновидностях.
Среди свободообразующих факторов особое место принадлежит феномену, хотя и определяемому свободной социально-практической деятельностью в коммунистической общественно-экономической формации, но именно поэтому связанному с ней самым ближайшим и непосредственным образом. Речь, разумеется, идет о свободном времени. Причем, — не просто являющемся чем-то производным, вторичным по отношению к социальному движению коммунистической формации, а выступающем основной формой и мерой существования этого движения, благодаря которому последнее лишь доступно осознанию, главное, реализации.
Уже, судя по аналогии с тем, как связаны между собой социальные явления и время вообще и принимая в расчет, что свободное время — понятие, конкретизирующее содержание времени вообще применительно к коммунистическому социально-материальному движению, нельзя не признать: все структурные элементы и проявления свободной деятельности социализма и коммунизма в целом, в том числе каждого человека, испытывают на себе самым непосредственным образом разностороннее свободообразующее воздействие времени.
В общем плане, разностороннее свободообразующее влияние на общественную деятельность социализма и коммунизма свободного времени становится очевидно уже из понимания его в качестве основной Формы и меры данной деятельности, — категорий, имеющих не только гносеологическое или же общеметодологическое значение, но также, и в еще большей степени, ценностное, социально-онтологическое. Значение времени в качестве свободообразующего фактора феноменов коммунистического социального движения очевидно и в том смысле, что, будучи всеобъемлющей интегральной формой свободной деятельности, — в том смысле, что последнее (в целом и во всех родах, градациях своего существования) полностью оформлено данным временем, — свободное время синтетически содержит в себе (как форма) все без исключения свободообразующие Факторы. Ибо они также носят временный характер и, вместе с тем, являются характеристиками самой свободной деятельности.
К. Маркс, как известно, характеризовал свободное время как «простор для расцвета и всестороннего развития личности» [Маркс К. Теории прибавочной стоимости. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 26. — Ч. 2 — С. 266]. Им непосредственно определяется глубина, качество духовного мира событийной личности, содержание ее деятельного общения с окружающим миром, реализация человеческих способностей, дарований, творческих сущностных сил. Воспитательная (образовательная) функция, (следовательно, значение) свободного времени в этом смысле, особенно в отношение подрастающего поколения, чрезвычайно огромна. Именно поэтому к первоочередным социальным проблемам молодежи, нуждающимся в значительном усилении внимания с прогрессированием социалистического и коммунистического строительства, — особенно на второй ступени, — отнесено разумное использование свободного времени [Программа Коммунистической партии Советского Союза (новая редакция). М., 1986. — С. 41-42; Горбачев М.С. Политический доклад ЦК КПСС XXVII съезду КПСС. — М, 1986. — С. 56-62]. Если в течение необходимого времени, как общепризнано, осуществляется процесс производства вещей, необходимых для существования человека благ, то свободное время непосредственно служит формированию самого человека как основного элемента производительных сил и, вообще, как цели и условия событийного человеческого бытия. Исходя из историко-материалистической концепции единства общества и личности, легко видеть, что приведенное выше положение К. Маркса имеет самое ближайшее отношение ко всему обществу, к каждому явлению культуры социализма и коммунизма. Обусловливая жизненные ориентации, настроения, ценностные установки и мировоззрения людей, их социальную активность, время, становящееся с коммунизмом подлинно свободным, ближайшим образом определяет социальный климат общества и характер его (общества) продвижения вперед. Лишь в горизонте свободного времени формируется и корректируется коммунистическое содержание и направленность деятельности не только каждого члена общества, но также всех общественных групп, институтов, материального и духовного созидания. В его недрах складываются предпосылки и условия подъема общественной деятельности в новую степень свободы. Уровень сознательности, готовности и умения людей коммунистической общественно-экономической формации строить свое будущее, — то, насколько их жизнедеятельность, культура, социальные институты, организации отвечают насущным потребностям и задачам общественного бытия, дальнейшего общественного развития в целом, — без преувеличения, находится в прямой зависимости от того, какими возможностями будут располагать они в отношении свободного времени и как умело будут распоряжаться им. Действительное понимание и реализация свободного времени людьми утверждающегося общества, всех подразделений и отношений общественного созидания является условием, целью и критерием их коммунистической, свободной зрелости. Ибо коммунистическая свободная деятельность и время как форма реализации этой деятельности свободы — неразделимы. Вот почему отставание от велений времени, точно также, отсутствие чувства времени в процессе строительства нового общества недопустимо. А если оно все-таки имеется по тем или иным причинам, то наносится серьезный ущерб всему делу коммунизма. Чувство времени, биения пульса жизни, умение сознавать и решать кардинальные вопросы, диктуемые временем, способность извлекать уроки из прошлого, ясное видение будущего, — это, среди прочего, важнейшие превосходные отличительные черты коммунистической жизнедеятельности, наиболее полно присущие подлинно коммунистическим партиям и движениям. Верно будет утверждать: в сознании и реализации свободного времени выражено коренное различие ценностных ориентации и образа жизни в условиях буржуазной и событийной общественных систем. Свободное время служит действительным показателем преимуществ событийного мира перед капитализмом. В значительной мере как раз потому оно выступает объектом идеологической борьбы, где иллюзорным представлениям и суррогатам свободного времени буржуазного общества событийность, уже начиная с социализма, противопоставляет подлинно-реальное время свободы.
Отмеченные моменты не исчерпывают полноту Функциональной нагрузки и значений свободного времени для реализации и осознания свободной деятельности в условиях коммунистической действительности. Сказанного, однако, достаточно, чтобы понять, почему данная категория входит в круг актуальных и насущных проблем социалистического и коммунистического строительства, которыми невозможно пренебречь или как-то отстраниться. Насущность данных проблем уже в процессе совершенствования социалистического общества не только не снижается, но неуклонно возрастает в связи с запросами и нуждами общественной практики и актуализацией их содержания, эвристических, гуманистических, мировоззренчески-методологических потенций и выполняемых ими социальных функций. Именно поэтому ряд вопросов, эксплицирующих категориальное поле свободного времени и времени вообще, постоянно представляли предмет исключительного теоретического и практического интереса для многих исследователей-марксистов. Пристальное внимание к ним в отечественной литературе никогда не ослабевало.
Особенно большой интерес и внимание в нашей стране стала привлекать к себе категория свободного времени, начиная с 60-х годов прошлого столетия. Разработка содержания данной категории (определение границ, назначения, перспектив в процессе коммунистического строительства и т.д.) и на такой научно-обоснованной платформе всемерное обеспечение реализации социальных функций, целесообразное, планомерное регулирование и рациональное использование творческого потенциала свободного времени обществом, — все это вошло в круг актуальнейших задач социалистического строительства, требующих своего безотлагательного решения от советских исследователей.
Авторам публикаций, начавших выходить в обильном числе за последние 20-25 лет, характерно ясное понимание исключительной значимости исследования проблем свободного времени для решения практических и идеологических нужд второй ступени социализма и коммунистического строительства. Особенно в начале восьмидесятых стало очевидным, что выработка реалистичной, всесторонне взвешенной программы дальнейшего продвижения социалистического общества невозможна без глубоко научного осмысления переживаемого обществом времени. «Вести правильную, научно обоснованную политику можно, лишь ясно понимая ключевые тенденции реальной действительности. Глубокое проникновение в диалектику происходящего, его объективную логику, умение делать правильные выводы, отражающие движение времени, — дело не простое, но настоятельно необходимое» [Программа Коммунистической партии Советского Союза (новая редакция). М., 1986. — С. 7].
В публикациях отечественных авторов проблематика свободного времени разрабатывается в качестве важнейшего фактора гармонического развития и всестороннего совершенствования социалистической личности, утверждения коммунистических начал во всех сферах жизни, повышения эффективности общественного производства и т.д. Это, между прочим, очевидно уже из названий многих публикаций. В вышедших исследованиях предприняты попытки определения свободного времени, его структуры и функций. Свободное время характеризуется в связи с научно-техническим прогрессом, бытом, культурой, образованием, с семьей, с переходом на пятидневную работу, с нравственным, эстетическим воспитанием и другими феноменами как предметов социологического исследования.
В существующей литературе можно выделить различные подходы к исследованию искомой категории (например, в зависимости от того, предметом какой научной области она выступает). Единодушно признается также, что, подобно времени вообще, свободное время как таковое является ФИЛОСОФСКОЙ (философско-социологической) категорией. Однако, на то, что представляет собой свободное время в качестве философской категории, такого единства взглядов нет.

sgaliev

К вопросу о правительствующих кухарках, поднятому у нас, примечательна публикация Максима Калашникова:
Кухарки города Глупова

https://forum-msk.org/material/economic/14651137.html

sgaliev

Очень поучительная публикация!

Вазген Авагян. Геттоизация населения
http://economicsandwe.com/6C5E9DA7F4...D0%9C%D1%8B%29


Автор довольно серьезно осмысливает проблему "геттоизации". Однако, как по мне, решение ее видит не совсем как бы надо. Предлагая
наделить всех членов общества неотъемлемыми правами на национальное богатство, проще говоря, правом на кормление, — вряд ли какие-либо успешные продвижки в делах «занятости», значимости человека, его общественного служения, обретения своего места в жизни, личностного самоосуществления и т.п. (о чем, как и многом другом следует вести речь в поднятом вопросе) можно ожидать. Было ведь это «кормление», обеспечение «хлебом и зрелищами» в истории не раз. И, в конечном итоге, не спасло государство, страну от развала, стирания со страниц истории.
Не помогут тут и меры, предполагающие организацию системы устранения безработицы (скажем, по примеру СССР), обеспечение справедливого распределения произведенных благ, даже введение так называемого "безусловного базового дохода", — все это, в лучшем случае, лишь первый шаг на пути к преодолению тупика. И все эти меры, какими бы благими намерениями ни сопровождались, вряд ли, сами по себе принесут успех, вряд ли проблему ("лишних") преодолеют. А все потому, что остаются незыблемыми устои, на которых она возникает, соответственно, постоянно воспроизводится, как бы с ней ни бороться, снова-таки, инструментарием и силами данной же действительности.
С другой стороны, надо ведь понимать, что и работающие («занятые») люди, пока еще не выброшенные за производство, — они ведь тоже, по большому счету, «лишние, гетоизированные. Если они пока имеют работу, если еще могут прокормиться, то ведь это, как должно быть, лишь временно. Рано или поздно, и их час настанет: и они окажутся за бортом производства. Отчуждаются же, расчеловечиваются они, как говорится, «не сходя с места». Вообще, в условиях производства «лишним» (гетоизированным) становится не просто тот, кто оказался сегодня выброшенным за пределы производства, а все люди, — независимо от места в системе производства. Не случайно ведь, со всех сторон в современной действительности раздаются зовы к «смерти человека», к тому, чтобы заменить его. Ведь уже повсеместно на планете утверждается глобалистско-неоконовская депопуляторская цель, избавления от человека (ибо, как уже стало давно известным, «его слишком много»). Потому, повторимся, всевозможные распределительские (вплоть до распределительского социализма) идеи, как бы ни звучали благозвучно, не несут человеку просвета впереди, не устраняют, царящий в системе современной культуры, всецело производящей, дух «конца человека». Вопрос о «лишних» людях в этом смысле просто частный случай, момент его («духа») властвования.
В этом смысле вторым, главное, решающим шагом в преодолении данной «власти», следовательно «геттоизации» должна быть подлинно человечная организация системы потребления. Другими словами, образования человека. Ведь сегодня в мире тотально царит производство. Соответственно, частная собственность, "вещные" отношения (в том числе к человеку) довлеют везде и всюду. "Атомизированные" люди живут потребительски, манипулируемые и служащие средством, материалом обеспечения производства. Одним словом, человек всеобъемлюще отчужден, раздавлен, сводится на нет. Потому, рассчитывать на то, чтобы, пользуясь производственными же средствами, преодолеть это расчеловечивание, перебороть неуклонно и разносторонне растущую геттоизацию, — в частности, выброс человека за пределы производства, причем, даже не как мусор, но бесполезный напрочь, предмет, — ни в коем случае не возможно.
Нужно, стало быть, с самого начала "положительно упразднить" производство произведением. Вернее, осваивающе-произведенческим способом бытия человека в мире (см. об этом:
https://cloud.mail.ru/public/4bX9/tQpSn9a1Y
С переходом к такому способу существования, как раз, удастся впервые обеспечить подлинно человеческое и человечное потребление. Другими словами, — создать систему такого человекообразования, когда бы люди формировались активными самодеятельными созидателями своей жизни. Располагая разумно-необходимыми культурными (экономическими, социальными, политическими, правовыми, этическими и т.д.) условиями для своего формирования, развертывания внутренних созидательных сил и энергии, наученные осваивающе-продуктивно потреблять информацию, с умом располагать своим свободным временем, — они бы нашли место для приложения своим способностям, потребностям и возможностям. Чтобы подлинно творить, утверждаться в мире, жить событийно, свободно, подлинно человечно, — вовсе нет нужды работать на каком-либо заводе, буровой вышке, принадлежащем кому-либо (государству или частнику) предприятии. Между прочим, все великие идеи, открытия достижения пришли в мир отнюдь не тогда, когда человек стоял за станком, вытачивал соответствующую деталь. Или перекладывал кучу руды с места на место, греб на галерах и проч. Если создать подлинно человечную, ответствующую бытию систему общественного потребления, — формировать всесторонне и гармонично развитого человека с господством событийной этичности, образованного событийно настроенной личностью, — он найдет, как собой распорядиться в мире, чем заняться, куда приложить свои руки и мозги. Для него работы хватит, и он не окажется лишним, геттоизированным, отчужденным.
Для всего этого, разумеется, нужна огромная приуготовительная работа. К созданию условий для воспитания и образования означенного человека нужно идти довольно сложными, даже неторными путями. Они, порой, очень не просты, неимоверно сложны. Но, тем не менее, другой альтернативы, — если мы хотим, ответствуя бытию, историческим призваниям и подлинной человечности, обустроить жизнь на планете, — нет.

тин

Вот почему я именно этим должен заниматься, а почему этим не должны другие заниматься? У вас есть гарантия, что к моему мнению там прислушаться и кто я для них? Я для законодателей почти никто, там есть по круче меня и тоже к ним мало прислушиваются. И что на мне мир клином сошелся? Тем более я не за себя просил, я за других. Ваше предложение похоже на то, когда приглашают мастера что-то сделать, он тебя просит, ему помочь, а берет плату за услугу, как будто этой помощи не было.

sgaliev

Продолжим осмысление свободного времени как формы и меры коммунистического способа человеческого бытия, начатое в сообщении 95.

Даже не углубляясь в существо имеющихся трактовок искомого предмета, можно видеть, что авторы говорят нечто совершенно иное, нежели то, как свободное время выступает в качестве основной формы и меры существования событийного движения, коммунистической реализации человека. Объясняется это, прежде всего, тем, что пытаются протянуть представления свободного времени, уместные, возможно, в связи с реалиями докоммунистических формаций, особенно, основанных на производящей практике, применительно к коммунистической действительности. Стоя на понимании, что человек реализуется везде и всюду одинаково, — причем, только и только производяще, — конечно же, нельзя не представлять дело, что коммунистический мир так же свободен, так же отпускает человеку свободу, как и всегда. Соответственно, обычно обнаруживаемое (так или иначе) «свободное время» свойственно и явлениям, порядкам коммунистической реальности. Между тем, мы уже видели, что последняя не местами, не там-сям (как это характерно предыдущим историческим этапам), а целиком характеризуется свободой. Причем, свободой не иллюзорной, не превращенной, однобокой, а развернутой, истинной. Способ существования коммунистического человека, равно коммунистической действительности в целом, не может не выступать процессом, полномерно протекающим свободно. Свобода становится атрибутом коммунистичности, осваивающе-произведенческой практики. Так, чтобы свобода выступала атрибутом развертывания личной и общественной жизни, тем более, практики в докоммунистической истории не было и не могло быть ни в коем случае.
Если коммунистическая реальность всецело раскрывается свободой, то на предшествующих исторических этапах люди, общества, в лучшем случае, приближались к этому. Перед нами здесь такие формы человеческой реализации миром, где свобода лишь нарождается, зреет. И даже — возрастает по мере исторического прогресса. Верно, правда, и то, что понимание людьми свободы весьма редко совпадает с самой реальной свободой, свободой по истине своей... Как бы там ни было, сказанное о состоянии и проявлениях свободы в коммунистической и предшествующей истории, разумеется, имеет прямое отношение к реализации и пониманию свободного времени.
Поскольку в обществах, основанных на производстве (касается это и нашего отечества), где, по сути, стали говорить о свободном времени, вся проблема сводится к тому, какой отрезок (причем, весьма короткий) общественно-необходимого времени отвести под него. При таком подходе свободное время понимается находящимся в контрарной противоположности к общественно-необходимому времени. Обе временные сферы исключают друг друга. Из такой установки исходят и отечественные авторы. При этом их преимущественное большинство ограничивает свободное время лишь частью нерабочего (внепроизводственного) времени. Другие авторы, именуют свободным временем все внерабочее время на том основании, что оно якобы, свободно от жесткой регламентации, свойственной рабочему (общественно-необходимому) времени.
Тем не менее, общим для преобладающего большинства наших исследователей является то, что свободное время, — в противоположность общественно-необходимому времени, т.е. времени производства общественно-необходимых благ, — понимается не связанным с непосредственной общественно-необходимой деятельностью, с социально-экономической жизнью людей. Оно мыслится служащим удовлетворению чисто личностных, индивидуальных, внепроизводительных нужд и запросов, удовлетворяя которые человек как бы выходит за пределы общественного производства. Последнее при этом понимается лишь как процесс создания материально-экономических благ. Свободная же деятельность понимается как деятельность не общественно-необходимая, внепроизводственная. Она потому только свободна, что свободна от общественно-необходимого, непреложного, регламентированного, от обязанностей индивида (личности) перед обществом и т.п. Нетрудно видеть, что в качестве таковой деятельность не внутренне определена свободой как своим атрибутом, а извне, как «свободная» в смысле отрицательном — «избавления от...», окончания, высвобождения из («плена») «необходимости» и т.п.
Конечно, при таком (поверхностном, неистинном) понимании свободы свободное время не может не сводиться к лишь средству (точнее, условию) обогащения и совершенствования внутренних состояний людей как частных, внеобщественных «атомов» (индивидов). Таким образом, деятельность индивидов, свободная от общественно-необходимого производства, свободная от «социально непреложного», поскольку люди в ней находятся «как бы у самих себя», превращает время, где пребывает эта деятельность, в свободное время. Достаточно для подтверждения сказанного сослаться на существующие определения последнего.
Так, можно встретить следующую дефиницию: «Свободное время при социализме — это та часть нерабочего времени, которая затрачивается на учебу, повышение квалификации, общественную работу, отдых и т.д., — то есть то время, которое люди используют за пределами рабочего дня для своего всестороннего развития». Можно несколько уточниться: «Свободное время — это часть нерабочего времени, предназначенная для Физического, интеллектуального развития трудящихся и отдыха» [Пруденский]. Другие авторы описывают свободное время как время деятельности, свободной от груда в общественном производстве и других необходимых занятий (труда в домашнем хозяйстве, питания, сна и т.д.).
Приведенные описания представляют круг преимущественно специалистов социологического, точнее, экономического профиля. Но вот как представлено искомое в исследованиях, претендующих на философско-социологическое его осмысление. Г.П. Орлов характеризует свободное время следующим образом: «Свободное время — это часть социального времени, высвобожденная трудом от непреложных дел, являющаяся сферой свободной деятельности людей, обусловленная в конечном счете всей совокупностью социальных отношений данного общества и уровнем духовного развития каждой личности» [Орлов Г.П. Свободное время как социологическая категория. — Свердловск, 1973. — С. 31]. При этом Г.П. Орлов рассматривает свободное время как структурное целое и указывает в нем следующие формы, якобы выделенные К. Марксом: «время для образования», «время для интеллектуального развития», «для физического развития», «для удовольствия», «для досуга», «для нужд семьи» [Там же. — С. 21-26].
По Г.Е. Зборовскому, свободное время есть «форма жизненного процесса, которой человек и общество свободно располагают и которое используется ими для свободной деятельности и развития» [Зборовский Г.Е. Пространство и время как формы социального бытия. — Свердловск, 1974. — С. 169]. Точнее свое понимание свободного времени Г.Е. Зборовский передает, когда говорит, что это время представляет «свободные» от производственной деятельности «часы». Согласно исследователю, в эти «часы» человек реализует себя через свободный выбор, поскольку он может ими свободно и ответственно располагать.
Другие авторы, пытающиеся философски осмыслить свободное время и его функции (например, В.Н. Пименова, В.А. Мялкин, Б.А. Грушин), стараются избегать дефиниций в отношение свободного времени. Тем не менее, также как и все, они ведут речь о свободном времени как [B]свободных от[/G] работы часах, досуге и т.п., где осуществляется индивидуальная внепроизводственная деятельность людей. Свободное время и свободная общественно-практическая деятельность находится у всех авторов во внешней связи. Свободное время выступает как бы «вместилищем» свободной деятельности. Выходит поэтому, что существуют наряду друг с другом, на Ньютоновский лад, свободное время и свободная деятельность. Так что, если бы не было свободной деятельности, время свободное все равно осталось бы (хоть и не называлось таковым). Представляется, таким образом, что существует свободная деятельность, которая протекает «во» времени, и потому, что эта деятельность осуществляется в данном времени, оно получает наименование свободного времени.
Конечно, в литературе речь прямо не идет о внешней связи свободного времени и деятельности. Напротив, даже подчеркивается, что «труд» и «свободное время» взаимно предполагают друг друга, представляют собой, «находящиеся в единстве, формы социальной активности личности» [См.: Мялкин А.В. Свободное время и всестороннее развитие личности. — М., 1962. — С. 228]. Однако, далее констатации этого факта и, в лучшем случае, попыток начального характера, соединить диалектически данные формы, дело не идет. На самом деле, о какой такой связи труда и свободного времени может идти, коль скоро оно, как и отмериваемая ею реальность, выносится за пределы общественно-необходимого труда и труда вообще, поскольку предполагается, что в свободное время люди реализуются сугубо индивидуально, для себя и проч.?..
По существу, когда авторы пытаются определить место и роль свободного времени в системе общественного производства, влияние его на различные стороны жизни, на развитие личности и т.д., они не столько говорят о влиянии, роли самого свободного времени, сколько — о деятельности, жизнепроявлениях людей, совершающихся в данное время. И это вполне понятно. Время, как понимается оно в качестве свободного, — и, вообще, принимаемое за «вместилище», внешнюю социальным явлениям форму, — подобное время, действительно, не может оказывать на процессы социально-материального движения никакого влияния. И о нем в таком случае просто нечего сказать, помимо присвоения каких-то абстрактных количественных признаков.
В исследованиях, где свободное время по отношению к свободной деятельности фиксируется посредством категории «форма», эта формальная определенность свободного времени, располагающая, по нашему мнению, огромными экспликационными возможностями, не получила сколько-нибудь полного осмысления. Свободное время, в конечном счете, характеризуется как внешняя форма свободной деятельности. Имеющаяся литература, в лучшем случае, являет лишь попытки [см. Г.П. Орлов] диалектического рассмотрения свободного времени в качестве формы, соотнесенной с деятельностью, причем, как с содержанием данной формы. И это вполне справедливо. Тем более, приняв, что подобно времени вообще, свободное время есть не просто форма, а основная форма существования соответствующего материального движения. Ниже, насколько позволяют размеры настоящей статьи, мы покажем, связанные с этим, важнейшие особенности свободного времени. Здесь же отметим, что, к сожалению, выражение «основная форма» в характеристике пространства и времени, употребляемое многими материалистами, в том числе Ф. Энгельсом и В.И. Лениным, до сих пор незаслуженно остается вне поля исследовательского внимания. Потому, понятно, не находит серьезной подобающей разработки.
Как бы там ни было, строго говоря, существующая литература не представляет действительно философского анализа сущности и содержания свободного времени. Вернее, нет еще исследований, где бы свободное время освещалось именно как философская категория. Авторы, претендующие на такое освещение, в конечном счете, не поднимаются за пределы установок и ориентации частной социологической или же экономической науки, и разрабатывают проблематику свободного времени как предмета данных наук.
Здесь сложилась примерно та же ситуация (по всей видимости, претерпевающая процесс преодоления в последующие годы), когда философский статус и содержание категорий пространства и времени исследователи молчаливо усматривали в естественнонаучном (главным образом, физическом) временном опыте. И поэтому, в лучшем случае, трактовки времени философами не выходили за рамки философских вопросов естествознания или же соответствующей естественной науки. Как раз из-за отсутствия подлинно философской (историко-материалистической) концепции свободного времени, из-за отсутствия на данный предмет среди философов единого взгляда, на котором бы частные общественные науки базировали экспликацию искомой категории в своих предметных областях, данные науки были вынуждены заимствовать представления свободного времени из обыденного и даже отчужденного сознания, характерного буржуазному обществу. Оно и понятно. Ведь реальные основания, условия для истинного подхода к свободному времени ни в нашем, социалистическом обществе, ни тем более, в обществе буржуазном не сложились. Повторимся, при господстве производящей практики, где человек и его труд полностью отчуждены, сама свобода воспринимается и мыслится в превращенных формах (либерализм), время тоже выступает превращенно, сведясь к беспредметной, пустой абстрактной хронологии, — сложить адекватные представления относительно свободного времени и его связи с человеческой жизнедеятельностью просто невозможно. Потому-то в данных условиях, — причем, — независимо от общественного строя, — и складываются превратные видения, как самой практики, так и времени, в частности, свободного, коими она оформляется, отмеривается.
На самом деле. Свободное время еще задолго до своего подлинно реального развертывания в коммунистической формации стало анализироваться как значимая теоретическая и практическая проблема в предкоммунистических обществах. Свободное время уже открылось сознанию первых эксплуататорских обществ с выделением в их натурально-личной практике так называемых «физического» и «умственного» трудов. Вследствие этого различные классы, социальные группы оказались связанными с исполнением разных сфер общественной деятельности. Отсюда, в свою очередь, практическая деятельность (универсальная, человеко-бытийная по своей природе) стала проявляться активностью социальных групп и индивидов в односторонней, усеченной, по К. Марксу «частичной» форме. А такое проявление человеко-бытийной деятельности превращает тех, кто ее осуществляет в докоммунистических (особенно капиталистической, где воцаряется производство как безбытийная, безличная «вещная», техногенная деятельность) культурах, в частичных членов общества.
Конечно же, всего рельефней и определенней, вместе с тем, значимей свободное время обнаруживает себя с утверждением капитализма, базирующегося на производящей практике. В прежних исторических условиях оно не столь актуально, не столь очевидно, по крайней мере, в силу патриархальности, собирательности, непосредственной связанности деятельности людей с бытием. О свободном времени потому здесь мало говорят. Хотя, все же, на физический труд (особенно примитивный, тяжелый, опасный) уже смотрят как на «проклятье», наказание, нечто недостойное подлинно свободного человека. Последнему подобает труд, где он выказывает свое благородство, ум, знания, независимость, свободу, превосходство и иные «добродетели».
Как известно, труд эксплуатируемых классов в капиталистическом производстве обнаруживается чем-то «второстепенным», выражая момент подчиненности, исполнения чужой цели, рутины. Вместе с тем, будучи отчужден от непосредственного производителя, труд отнимает у последнего полноту жизнепроявления, низводит существование людей до «скотского состояния» (Маркс). Тем самым, бытие трудящихся масс (в том числе за пределами производства) приобретает характер несвободы. Жизнедеятельность же господствующих классов (буржуазии), выступающая, главным образом, как «внепроизводственная», произвольная активность, расценивается «свободной». Это приводит к тому, что время, в течение которого осуществляется производственная, принуждаемая, внешне-необходимая деятельность, как и вся жизнь угнетенных классов, и время, в котором размещается внешне-свободная деятельность господствующих классов, воспринимается, соответственно, как «время работы» (несвободных) и «время свободы» (свободных).
А с другой стороны, в историческом процессе с усложнением общественной жизни, благодаря действию объективных условий, в том числе вследствие глубокого разделения труда, общественные отношения и труд неизбежно отрываются от своих носителей и представителей (людей), отчуждая последних, их сознание, сами также приобретают отчужденный характер. Тем самым, «появляется различие между жизнью каждого индивида, поскольку она является личной, и его жизнью, поскольку она подчинена той или другой отрасли труда и связанным с ней условиям» [Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — Соч., т. 3. — С. 77]. В наиболее развитой форме это имеет место в капиталистическом обществе. Поэтому, если эксплуатируемый работник в процессе труда испытывает несвободу, гнет внешней принудительной необходимости, то за пределами этого труда, в сфере личной жизни он сознает себя «свободным». «Человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении животных Функций: при еде, питье, в половом акте, в лучшем случае еще расположившись у себя в жилище, украшая себя и т.д., — а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным» [Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. — Соч., т.42. — С. 91].
Все это, снова-таки, ведет к тому, что сфера личной жизни, внепроизводственного бытия массовым сознанием трудящихся «стала восприниматься как сфера свободы, объективно не являясь ею» [Г.П. Орлов. Указ. Соч. — С. 10], так как эта сфера, по существу, выводит человека за пределы общественного бытия, производства и воспроизводства общественной жизни, где только и может идти речь о свободе деятельности в действительном смысле слова. Именно в сфере личной жизни отчужденное сознание докоммунистических культур (особенно при капитализме) конструирует всевозможные превратные модели свободы. Свобода, подлинная, реальная, для данного сознания сокрыта и проявляясь в различных отчужденных формах, служит источником соответствующих (ложных, иллюзорных) моделей жизни. Таким образом, сложившиеся иллюзорные представления свободы и необходимости общественной жизни, послужили основой для формирования также иллюзорных представлений: «необходимое (рабочее) время» и «свободное время».

sgaliev

Нечто аналогичное в «раздвоении» времени и выделении свободного времени наблюдается также с видениями господствующих классов. Объективно складывающийся вследствие отчуждения процесс ограничения «произвольной деятельности», творческих возможностей и социальных отношений представителей данной среды изменяет их оценки своей активности. Жизнь для общества, время, которое они вынуждены затрачивать на общественные дела, даже производство, начинают приобретать значение внешней принудительности, требующей «личной жертвы». Особенно это явственно с приходом так называемого «времени разбрасывать камни», кризисности. Применительно к капитализму, — где, собственно, свободное время предстает объектом пристального внимания, — в пору постклассическую. Здесь буржуа, «владельцы фирм, пароходов» воочию убеждаются: они, подобно рабочим, живым и неживым, но «вещефицированным» участникам производства, последним без исключения и безоговорочно мобилизованы в качестве своих функционеров, средств, «поставки», как бы сказал М. Хайдеггер.
Отсюда становится понятно, почему время вне рамок производства, в сфере быта, личной жизни, досуга — предстает господствующему сознанию, равно сознанию эксплуатируемому, как «свободное». Но это означает, что свобода из реальной, объективной претворяется в субъективную, иллюзорную.
Так что в сфере субъективной («личной) жизни, сплошь отчужденное сознание докоммунистических культур, особенно при капитализме, конструирует всевозможные превратные модели свободы. Свобода, подлинная, реальная, для эксплуататорского (в частности, буржуазного) сознания (в том числе трудящихся) сокрыта. Лишь, проявляясь в различных отчужденных формах, она служит источником, благодатной почвой соответствующих (ложных, иллюзорных) моделей жизни. Складывающиеся таким образом, иллюзорные представления свободы и необходимости общественной жизни, служат основой для формирования также иллюзорных (но, между прочим, необходимых, «работающих») представлений: «необходимое (рабочее) время» и «свободное время». Разделение времени на рабочее как несвободное и внерабочее, в том числе свободное, сферу свободы, применяемое в начале к жизнедеятельности угнетенных классов, с его распространением на господствующие классы получило свою окончательную, завершающую форму. И так закрепилось в обыденном сознании, с которым впоследствии столкнулся К. Маркс при исследовании этой проблемы» [Свободное время и духовное богатство личности. — Минск, 1983. — С.].
Повторимся, в докоммунистических культурах, в силу усеченного, отчужденного проявления человеческой активности (особенно в пору производящей истории) с превращенной реализацией свободного времени (как и времени вообще), сознание не способно к адекватному отражению времени. Между отраженным и реальным временами нет и не может быть действительного тождества, возникающего лишь со становлением коммунистической культуры. Реальное свободное время (если его можно так называть) выступает, насколько это в принципе возможно, в рамках докоммунистических цивилизаций, «за спиной» людей, вне их воли и сознания, как бы само по себе. Оказывая внешнее воздействие на сознание, не поддаваясь поэтому научной рефлексии, оно не может не восприниматься иллюзорно, превратно. А искать, принимать его все-таки стоит. Ведь человек, общество в целом — феномен, в корне разнящийся от всех иных материальных образований именно свойственной ему определенностью свободы. Верно, в «предыстории человечества» эта определенность реализует себя крайне ограниченно и ущербно. Она, тем не менее, причем, с приближением к «подлинной истории» нарастая, сказывается. И потребность в свободе (пусть еще иллюзорно понимаемой) у людей тоже растет. В другой работе мы подробно рассмотрели реальное время и сознание времени в докоммунистических, и особенно буржуазной, культурах. В частности, там показано, что иллюзорное отраженное время буржуазной культуры производно не от подлинно реального времени, а от времени «вещного», времени деятельности, усеченной, отчужденной, приобретающей с капитализмом «вещный» (производящий), «объективный» характер. Отсюда понятно, поскольку «вещно»-объективное время лежит в основе всевозможных представлений, то и представление свободного времени производно от него и, также, как остальные отраженные формы времени, носит «вещный» характер. И в такой данности оно фигурирует в жизнедеятельности человека буржуазной действительности. Более того — выступает предметом исследования и манипулирования в идеологическом арсенале буржуазной науки и практики.
Как ни парадоксально, но именно такая «вещная», иллюзорная модель свободного времени единственно устраивает это сознание и особенно идеологию. Ибо данная модель выступает средством и условием «вещного», главным образом, утилитарно-потребительского орудования (суть буржуазной жизнедеятельности) с окружающими предметами, в том числе людьми, народными массами, странами и т.д., как «вещами». Именно в иллюзорном свободном времени способно осуществлять и видеть буржуазное сознание свои индивидуалистические, частные (точнее, частичные) ожидания, цели и возможности. Именно «вещное» иллюзорное свободное время надежно, безопасно для буржуазного образа жизни. За его «ширмой» можно спокойно и «комфортно» укрыться от многих подлинно жизненных (ничего хорошего не сулящих в перспективе) реалий. Именно «вещное» свободное время (другое буржуазному сознанию, повторяем, неведомо) используется оружием идеологического противоборства с будущим, с ценностями и ориентациями социалистического образа жизни и коммунистической реализацией временности вообще. Наконец, иллюзорное свободное время устраивает буржуазное сознание как раз в силу его «вещного» характера. Ведь свободным временем буржуа хочет, стремится располагать так же, как и всякой другой «вещью». То есть потребительски пользовать (транжирить, убивать, прожигать, наслаждаться и т.д.), присваивать (быть собственником, владеть, накапливать, торговать, получать «навары»), извлекать из него сугубо эгоистические выгоды...
Самое неприятное и даже опасное здесь, все же, в том, что, по сути, представления свободного времени, сложившиеся в буржуазном мироотношении, унаследованы, «перекочевали» и в наше, социалистическое понимание и строительство мира. Не удивительно потому, что характерные особенности, свойственные свободному времени, у нас и в представлениях буржуазных авторов почти полностью совпадают. Соответственно, ошибки, недостатки — те же...
Итак, отмеченные особенности трактовки свободного времени в существующей литературе позволяют заключить: проблематика данной категории здесь не находит адекватного себе осмысления. Вопрос о подлинно свободном времени, о его сущности, генезисе, границах — далеко не решен. И прежде всего, это касается свободного времени в качестве предмета собственно философского осмысления.
Важно, далее, понимать, что свободное время не просто теоретическая проблема. Тем более, не одна из ординарных проблем (каких в научном сознании всегда много), ряд аспектов и черт проявления которой еще сохраняется невыясненным. Неверное решение проблемы свободного времени влечет за собой последствия не только в теории, но и на практике. Ибо, как отмечалось выше, свободное время — категория в высшей степени практическая. И дело не только в том, что теоретические выводы, решения проблемы будут находить соответствующие практические воплощения (что само по себе также, несомненно, важно). Важность, главным образом, в том, что свободное время не существует наряду с практической деятельностью, перед нами основная форма существования свободной практической деятельности. Поэтому его теоретическое осмысление невозможно без его же практической реализации, как и наоборот. Точно также, ложное или превратное понимание, тем более, препровождение, воплощение свободного времени повлечет за собой ложное понимание и осуществление самой практики, основной формой коей оно (свободное время) выступает.
Свободное время не осуществляется самотеком и не существует в стороне от практики, а формируется, функционирует лишь посредством сознательного (теоретически обоснованного, выверенного) творчества в коммунистической деятельности. Вообще, там, где господствует «самотек», — неуправляемый, бесконтрольный, или же иллюзорно сознающий себя процесс, порядок вещей, — коммунистическое движение как самодеятельность и свободное время умирают. В лучшем случае, выступают в превратной форме.
Нельзя не согласиться с тем, что многие отрицательные явления, чуждые социалистическому образу жизни и социалистической культуре формы поведения, равно сознание и отношение к действительности в нашем обществе были в немалой мере связаны с поверхностными и зачастую буржуазно-унаследованными пониманием и реализацией свободного времени. И, конечно же, послабление позиций в сфере организации использования, насыщения коммунистическим содержанием свободного времени служило прорастанию и распространению в обществе рецидивов буржуазности. Ущербная мещански-обывательская мораль, дурной эстетски гипертрофированный вкус, чуждый коммунистической культуре образ жизни, разгул потребительства, низкопоклонство перед Западом, социальная апатия, бегство от жизни и т.д., — не из этой ли «обоймы»?! Все это, разумеется, играло наруку нашему идеологическому противнику, которого, разумеется, в условиях противоборства системы мирового социализма с СССР во главе мировому капитализму, никуда не спишешь.
Да, строительство социализма и коммунизма, тем более перевод экономики страны на рельсы интенсивного развития, — причем, прежде всего активизацией человеческого фактора, коммунистическим воспитанием молодого поколения, — «невозможно без подлинного совладания со сферой свободного времени». И это совладание, разумеется, должно осуществляться как в практической, так и теоретической форме. Причем, — не только системой школьного образования, но всеми звеньями государства, остальными общественными организациями, институтами и т.д. сполна, строящего новую жизнь, мира. Об этом, кстати, уже провозглашалось в ряде программных документов КПСС [Материалы XXVII съезда КПСС. — «Правда», 1 марта 1986 г.]. Говорилось и на высоких властных уровнях. Однако, дальше провозглашений-пожеланий, как видно, дело не пошло, причем, по многим причинам. Среди них далеко не последняя роль принадлежит идейно-теоретическому отставанию марксистско-ленинского учения от жизни, от насущных проблем практического созидания, его задогматизированность. В том числе — касательно вопросов свободного времени...
Таким образом, сказанное убеждает в исключительной практической значимости и настоятельной необходимости истинно научного осмысления всей проблематики свободного времени. Конечно, отмеченные и иные недостатки трактовки искомого предмета в существующей литературе ничуть не снижают значения накопленного опыта относительно него. В имеющихся исследованиях содержится обширный эмпирический материал, описаны многие формы проявления, стороны, аспекты функционирования свободного времени. Особенно — в плане его личностного содержания. Проделана большая работа по вычленению его границ, параметров и т.д. Опираясь на все это только и можно вести дальнейшее плодотворное исследование проблемы свободного времени, при этом настоятельно требующей своего научно-теоретического осмысления.
Как нетрудно понять из сказанного, правильная научно-теоретическая (другими словами, общезначимая) постановка и осмысление проблематики свободного времени, вообще, раскрытие его сущности не может быть осуществлено средствами, методами и на основе какой-либо частной науки, тем более, из иллюзорного опыта, обыденного отчужденного сознания. Научно-теоретический анализ, как мы понимаем, к тому же, раскрывающий сущность свободного времени, предполагает обобщение всего многообразия эмпирически данных об искомом, накапливаемых различными частными науками, поскольку оно (искомое) входит в их сферу деятельности. Означенный анализ, далее, предполагает: сведение этого опыта воедино, рефлексию над ним, осмысление во всесторонних отношениях. И, преодолев видимые формы искомого, — обнажить его во всем богатстве действительного существования. Эта работа по плечу только науке философии, точнее, историческому материализму как общесоциологической теории.
Кроме сказанного, необходимость философско-социологического анализа свободного времени, в том числе разработки собственно философского подхода к данной категории, диктуется интенсивным превращением последней сегодня в понятие, общее для наук гуманитарного комплекса. Ясно, что узкосоциологическая или же экономическая трактовка данного понятия никак не может устраивать специфические цели, задачи и предмет других частных общественных наук и не в состоянии выступать методологическим основанием для выработки собственных подходов к свободному времени в данных областях. На все это способна претендовать только общесоциологическая теория, каковой, как известно, выступает исторический материализм.
По нашему мнению, адекватная экспликация содержания свободного времени в качестве предмета философского рассмотрения, выяснение его функциональных полномочий в процессе созидания социализма и коммунизма может быть осуществлено из понимания ее как философской категории, которое стало складываться (даже входить в учебники) буквально накануне контрреволюционных событий в нашей стране начала девяностых. Это понимание возводится на накопленном опыте и новейших достижениях в области философского освоения действительности, приобретениях наук обществознанческого комплекса и на базе данных естествознания.
Самое же главное основание, на котором возводится данное понимание, — это сложившееся в означенное время принципиально иное видение практики, нежели устоялось и обрело статус чего-то непреложного, догматизированного. Речь идет о практике как осваивающе-произведенческом способе существования человека в мире. В призме последней производящая деятельность (производство), — на фундаменте чего формируются обиходуемые современным сознанием модели времени и свободного времени, в частности, — есть исторически-конкретный, следовательно, преходящий этап практического бытия человека. Именно он порождает капиталистический общественный строй, специфическое сознание и мироотношение. В том числе, — соответствующее понимание времени и свободного времени. Осваивающе-произведенческий способ бытия человека как самая развитая, в этом смысле обобщенная практика, ответствующая бытию и подлинной человечности, снимает все антагонизмы производящего мира, выводит последний из тупиков, куда, опять же, он загнан производством. Действительность, общество, отношение человека к вещам, его мировоззренческо-ценностная ориентация, в том числе философско-категориальная система, существеннейшим образом преображаются. Наполняется новым «дыханием», и осмыслением, соответственно, реализуется время. А вместе с ним — свободное время.
Ну, конечно, еще один момент. Нет нужды доказывать, что экспликация содержания свободного времени как предмета философского исследования должна быть основана на понимании времени в качестве тоже философской категории. Следует только указать, что, традиционно выступающая предметом философии, категория времени, выработанная, по существу, в недрах физической науки, не способна обеспечить действительно философскую экспликацию понятия свободного времени. Во многом именно это заимствованное философией из естествознания понимание, времени, не отвечающее статусу и содержанию собственно философской (во всяком случае, марксистской) категории, выступает методологической основой отмеченных недостатков в трактовке свободного времени.