sgaliev

Проведенное прояснение роли трудового фактора в становлении коммунистической реальности, надеемся, принесло ожидаемые результаты. Опираясь на практику как специфический способ бытия человека (в нашем случае, коммунистического) в мире, мы раскрыли немалый круг вещей, которые иначе просто оставались в тени. Стало быть, удовлетворившись, насколько это допустимо проделанным, перейдем к осмыслению следующего, заявленного выше, фактора, который, к тому же, существенно восполнит понимание не только коммунистической действительности, но также самой практики, человеческого бытия.
Речь идет о «собственности» как ключевой категории, характеризующей коммунистическое жизнеустройство, фигурирующей во всех описаниях последнего. Конечно же, нас данная категория будет интересовать в плане, как она служит пониманию и реализации коммунизма, как выступает здесь и чем характеризуется. Причем, не сведенная к сугубо экономическому предмету, как обычно о ней ведут разговоры. Тем не менее, - выводя из них далеко идущие, вплоть до мировоззренческих обобщений, следствия с решениями.
Начнем разговор с осмысления важнейшего момента, выражающего, так сказать, предикативную функцию практики. Отсюда нам удастся осмыслить собственность в предельно общем плане.
Человек, как, впрочем, всякое живое сущее, но в несравненно большей степени, нежели последние, живет так, что вещи вокруг и внутри себя, вершимые дела, мысли, отношения, — одним словом, все, что бы ни фиксировал на практике (видимо, не только), — непременно с чем (кем)-либо связывает, относит, расценивает в качестве чьей-либо принадлежности. Мы на практике устанавливаем пригодность известных вещей для чего-(кого)-либо, для выполнения тех, ибо иных функций. Вещам присваиваем факт существования или нет. Наделяемые известными свойствами, вещи рубрикуются, маркируются, метятся и т.п.
Так, какой-либо помеченной (получившей метку) вещи, стоящей перед человеком, присваивается достоинство пред-мета (предмета). Роза наделяется свойством цветка. Кислороду на Марсе присваивается существование, разумной жизни — отсутствие. Квартиру признают принадлежащей семье Петровых, Москву – большей Хабаровска и т.д. При внимательном рассмотрении варианты предикации могут быть сведены к одной и той же операции, а именно: операции своения: присвоения или освоения.
Человек, таким образом, своит свое окружение различными свойствами. У каждой вещи (предмета) именно ей присущие (свойственные) свойства. Ими она отличается от остальных предметов. Свойства у предметов бывают самыми разными: существенными, несущественными, основными, неосновными, привходящими, неотъемлемыми, [B[]собственными[/B] и несобственными и проч. В зависимости от высвоенности вещи могут подразделяться на разного рода категории: экономические, политические, естественные, общественные, значимые и не значимые, нужные и ненужные...
Предметы с неважными, малозначимыми, несобственными свойствами как бы остаются вне особого внимания людей. Во всяком случае, они кажутся даже самостоятельными, существующими сами по себе, собственными силами и возможностями. Между тем, этого не скажешь о предметах, важных, пользующихся большим спросом. Особенно — жизненно значимых, выступающих предметами первейшей и неотъемлемой нужды.
Как правило, данного рода не рядоположенные предметы довольно редки, непросто находимы, получаемы. И людям, обществу очень даже не безразлично, где они, как с ними обходиться, в чьих руках пребывают? Как добиться, чтобы их заполучить, или устроить так взаимоотношения в миру, чтобы доступ к ним, так либо иначе, мог иметь любой член общества? Во всяком случае, — как можно большее число людей. Короче говоря, вокруг этих жизненно значимых предметов в человеческом мире непременно складываются разного рода отношения (общественные отношения). Они-то обусловливают порядок, особенности обхождения с ними, доступ и использование людьми.
К числу важнейших жизненно значимых, разумеется, следует отнести такие предметы, без которых люди не в состоянии просуществовать, в том числе физически. Это предметы образующие круг их материальных потребностей, благ (еда, жилище, одежда и т.д.). Существуют и духовные блага, которые тоже не менее весомы в человеческой жизни. К ним следует отнести предметы веры, поклонения, культа, политические, нравственные и иные символы, идеи, институты, традиции и т.д. Между обоими классами благ, как и их движением, связь непростая. Разбираться с этим не станем, как и с отношениями людей (в частности, сохраняющих, сберегающих, озабоченных) вокруг них. Заметим лишь, что между предметами данных классов не существует жесткой демаркации. Скажем, круг материальных благ (потребностей) с созреванием человека ширится, пополняется. Точно также и круг духовно значимых предметов. Что ни говорить, человек ведь далеко не просто материальное («экономическое») существо, да и материальное далеко не просто то, что имеет вещественную (чувственно-предметную) данность.
Внимательное рассмотрение, далее, обнаруживает: как материальные, так и духовные блага, обязаны своим происхождением, существованием в качестве продуктов не себе самим, но главным образом тем (преимущественно экономическим) процессам, где они созидаются. Частным случаем такого создания материальных благ выступает в современной истории производство материальных благ (материальное производство, производство). В самом же производстве как сложном процессе имеются предметы, факторы, которые самым ближайшим образом связаны с созиданием материальных благ. Без них созидание (производство) никак не обеспечить. Эти-то предметы, коими непосредственно вырабатываются жизненно значимые (материальные) блага, называются средствами производства.
Верно, конечно, в истории до сих пор обеспечение людей материальными благами (в форме предметов, удовлетворяющих, прежде всего, физическое существование человека) выступает главенствующей, центральной проблемой. Добыча «хлеба насущного» — всеопределяющий фактор экономической, больше, всей протекшей (да и настоящей) жизни общества. Вот почему средства производства, именно в качестве служащих созданию такого рода благ, являются главнейшим, самым ценным элементом, более всего интересующим людей. Надо, все же, понимать, что в более емком историческом плане не следует ограничивать круг средств производства именно данного рода предметами.
Но, как бы там ни было, от эффективного функционирования средств производства, от их результативности, — от того, как это организуется, как люди будут связаны друг с другом по ходу использования их, кто более всех за работу средств производства ответственен, в чьи руки их вложить, как людям вести себя, как в связи с этим устроить жизнь и многие другие вопросы, — приобретают исключительный вес для людей. Оно и понятно: их жизнь находится в прямой зависимости от использования и созидания средствами производства необходимых жизненно значимых благ. Оттого-то, по поводу и вокруг средств производства не могут не сложиться соответствующие общественные отношения. Они и получают наименование отношений собственности. Или же просто, «собственность».
Так в жизнь входит «собственность». Причем, поначалу и надолго в качестве экономической, даже правовой, социально-политической категории. Ведь и политика, и право, все иные отношения, формы деятельности при развитии человечества по общественно-экономическим формациям прямо зависят от экономики. И не важно, что обнаруживают известную самостоятельность по отношению к ней. Не совсем важно и то, что, помимо узко материальных предметов (благ), средства производства создают и другие, исключительно нужные. А потому, отношения собственности в широком смысле не следует ограничивать лишь сугубо экономической областью. Хотя, с другой стороны, по крайней мере, в целях удобства осмысления, для обретения «почвы под ногами», с тем, чтобы потом оттолкнуться, можно в известном смысле и заузить разговор...
Что так представшая собственность означает в описываемых условиях? А то, что средства производства — это разнообразные, довольно сложные, трудно доступные, в частности, для изготовления, всегда ограниченные количественно, потому не достающиеся всем людям и как попало, предметы. Да, перед нами всевозможные орудия труда, сырье, транспорт, машины, заводы, капиталы, фонды, информация и т.д.). Без них создавать материальные блага невозможно. А потому, они втянуты в очень значимые для существования и функционирования общества, жизни людей, отношения. Если б средства производства были изобильны, если б, с другой стороны, они создавали изобилие продуктов, если бы человеческие потребности ограничивались предельной малостью (как, например, у животного), если бы человек не нуждался в жизненно значимых благах, которые «достаются» средствами производства, наконец, ничем особенным они бы ни выделялись из массы других предметов, — тогда бы, действительно, никаких особых, исключительно значимых отношений вокруг данных предметов не возникало. Как только какой-либо предмет, входящий в состав средств производства, выпадает из их круга, перестав удовлетворять приведенные условия, — скажем, став легкодоступным, — отношения собственности на него перестают распространяться. Люди будут пользоваться им столь же естественно и непосредственно, как, скажем, животное пользуется располагаемыми «орудиями» (клыками, когтями, силой лап, крыльев и т.п.). Верно, отношения вокруг данного предмета сложатся, но были бы далеко не столь значимы и судьбоносны в жизни людей как отношения собственности. Повторимся, предметы, по поводу коих последние складываются, исключительны, далеко не просто достаются человеку. Их всегда не хватает, трудно создавать. Тем более, — создавать новые средства производства. А потому-то отношения вокруг них не могут не быть чрезвычайно значимыми для существования всякого общества.
Отношения собственности (собственность), как понятно, возникают независимо от воли и сознания людей, потому носят объективный, материальный характер. Так сложившись, они с самого начала (в виде законов, предписаний, норм, причем, часто неписанных, по умолчанию) устанавливают, кто является владельцем, пользователем и распорядителем средств производства. Соответственно, — как производство движется (своится), как организован труд, куда и как направляются полученные результаты, как последние распределяются, потребляются, обмениваются людьми. Таким образом, объективно сложившиеся отношения регламентируют доступ людей к наличным средствам производства (собственности), соответственно, возможности воспользоваться ею. Они потому получают наименование «собственности», что здесь прежде всего и главным образом важно, кто именно выступает пользователем, распорядителем и владельцем (стало быть, собственником) средств производства. Ниже мы покажем, что, строго говоря, считать средства производства «собственностью» неверно, ибо перед нами предметы. А собственность – это с самого начала отношения людей вокруг последних.
То же, что они изначально общественны, невозможны вне общества, человеческого бытия, очевидно из, например, мысленного допущения. Коль скоро, скажем, на соответствующей территории (даже планете в целом) останется один или крайне ограниченное число людей, искать собственника, а работающие заводы, фабрики признавать собственностью, — просто недопустимо, бессмысленно.
Но, вот вопрос – и с ним попробуем перейти к расширенному пониманию собственности. Положим, с утверждением коммунизма дальнейший прогресс человечества не будет вершиться на экономической основе, она будет снятой. Значит ли это, что, тем самым, и вопросы собственности отпадут? Во всяком случае, собственность как сугубо экономически-правовой предмет утратит свое былое значение и роль. Отвечая на этот вопрос, следует иметь в виду сказанное: нечто подобное тому, как складываются отношения людей вокруг экономических средств производства, характерно и любому, во всяком случае, значимому предмету человеческого бытия. Вокруг такого предмета просто не могут не «закручиваться» означенные взаимоотношения людей. Ведь предметы высвоены человеком известным образом. Причем, — не просто как неким «Робинзоном», но как общественным, мировым сущим, сущим связанным с бытием. В этом смысле любой предмет (тем более, исключительно значимый), по Марксу, есть «человеческое отношение человека к другому человеку». Отсюда понятно: сложившееся в человеческом бытии, своение предмета предопределяет то, как конкретные люди будут к нему относиться, как будут связаны друг с другом по поводу него, какие ожидания и долженствования будут брать на себя, что будут делать. Вопрос только здесь в том, что данный предмет не обязательно столь же значим и небезразличен людям, как средства производства. А что, коль скоро будет так же значимым? Разве можно суть человеческую выразить лишь экономическими делами, предметами с отношениями? Уже сегодня ведь, причем, с довольно давних пор, мы ищем человека с сфере духа при всей значимости экономических факторов! Не этими ли поисками, прежде всего, отличен человек именно коммунистической поры? Разве всегда над человеком будет довлеть в качестве первостепеннейшей заботы «добыча хлеба насущного», разве не удастся человеку эту заботу «пересилить»?..
Если да, то ведь на известном этапе дальнейшей истории станется так, что какой-либо другой (скажем, ноосферно, космически значимый) предмет (круг предметов) обретет исключительный статус, притягательную силу для жизни людей. Тогда он, со складывающимися вокруг него отношениями, просто вытеснит отношения вокруг средств производства как экономической данности на задний план. Выходит, вновь возникшие общественные отношения вокруг новоявленного предмета получат столь же определяющий статус, значимость, как и вытесненные отношения. Отсюда правомерно допущение: какие-либо отношения, подобные отношениям вокруг средств производства, как главенствующие, основополагающие для других отношений в жизни людей, так либо иначе, постоянно будут существовать. Причем, — коль скоро даже отношения по поводу средств производства как экономических данностей перестанут главенствовать. И не будут ли данные отношения тоже именоваться собственностью, поскольку, опять же, найдутся общественные группы, категории людей, которые, скажем так, будут задавать тон протеканию данных отношений?..
Но, с другой стороны – и это главное – отношения собственности, хоть и представляются как отношения вокруг средств производства, следует понимать куда шире, нежели это позволяют средства производства в своей экономической данности. Выше уже сказано, что средства производства, поскольку круг жизненно значимых предметов человека довольно широк, далеко не следует ограничивать сугубо экономической плоскостью. Соответственно, - не следует представлять отношения собственности как лишь производные от последних. Строго говоря, средства производства в широком и по-настоящему выражающем человеческое бытие смысле, - это довольно большой круг разносторонних, иной раз, даже разноречивых факторов. Последними, как раз, и обусловленн подлинный облик отношений собственности.
Вот, в таком ключе и следует полагать, что собственность (отношения собственности) выступает следствием предицирующей, своящей функции человеческой деятельности касательно большого круга жизненно значимых предметов человеческого бытия. И важно заметить, о чем выше не шла речь, что собственность выражает не только взаимосвязи людей по поводу означенных предметов. Она выражает также власть человека над окружающими вещами, их очеловеченность, превращенность в «свои», простертость его в них. Благодаря своению, человек преодолевает дистанцию между собой и вещами, утверждаясь ими, он утверждает их в себе. Тем самым ширит свое бытие, восполняется новыми способностями, потребностями, свойствами. Сложившиеся у так уже реализующих себя людей отношения вокруг жизненно значимых предметов, и отливаются в то, что называется собственностью в широком смысле. Но, с другой стороны, как только такая собственность складывается, она уже выступает той почвой, фундаментом, откуда своящая активность, в свою очередь, начинает произрастать.
Как бы там ни было, несомненно: то, как люди относятся к вещам, — присваивают их, или осваивают, с чем-(кем)-либо связывают, — во многом определяется господствующими в обществе отношениями собственности именно в широком смысле. Точнее, — мерой и реализацией той разновидности собственнических отношений, — экономических, политических, культурных, духовных, — в системе коих соответствующие люди, социальные общности располагаются и располагают, будучи ее (системы) носителем в известном обществе.
Помимо означенных разновидностей собственности, история знает и типы (частная, общественная) собственности. А также формы последней. Буржуазная, феодальная, рабовладельческая формы объемлются частнособственническим типом собственности. Первобытно-общинная и коммунистическая формы включаются в общественный тип собственности. Обо всем этом речь пойдет ниже. Здесь заметим лишь, что, наряду с ознченными типами, часто выделяют еще личный тип собственности. По нашему мнению, можно о нем вести разговор в том смысле, что представляет собой область господствующих отношений собственности (общественных или частных, буржуазных или феодальных), предоставляющая внутри себя известную автаномию, самостоятельность личностному самоопределению с вещами. Как правило, далее, в условиях господства частной собственности (прежде всего, буржуазной) человек присваивает вещи, мир, самого себя. А при господстве отношений общественной собственности — осваивает.
Место и роль человека в системе отношений собственности могут меняться. Его присваивающие и осваивающие способности могут расти, теряться, переходить из одной формы в другую, различно варьировать. Своящие (присваивающие или осваивающие) состояния, способности и возможности определяют место и роль человека в системе отношений собственности, в соответствии с которыми он наделяется известными правами, обязанностями, возможностями, свободами своения. В производящем обществе, где господствует капиталистическая собственность и где экономический фактор (соответственно, собственость в экономической данности) всего более сказывается, это фиксируется, закрепляется мерой владения человеком известным «вещным» богатством, а все отношения собственности выражены, как сказано, посредством того, что называется «присвоение». Производящий (буржуазно-собственнический) человек не может не присваивать все вокруг. Причем, - в «вещно-утилизующей данности. Так он выражает собственность, — владение, распоряжение и пользование, — которые, повторимся, не могут не носить частный (потребительски-«вещной пробы) характер. Отсюда понятно, почему собственность (вернее, предметы собственности) выступает объектом купли-продажи, конкуренции, борьбы во всевозможных формах и т.д.
Выявленные черты — характерная особенность капиталистической действительности и, вообще, мира, основанного на производящем способе существования. На допроизводящих этапах человеческой практики (особенно в условиях рабовладения, феодализма) эта особенность тоже проявляется, но не в такой степени. Во всяком случае, «вещное» оформление места и роли человека в отношениях собственности, следовательно, его присваивающей способности здесь — не единственно возможный способ презентации человека и вещей.
Сложившаяся система отношений собственности в капиталистическом (и не только) обществе, в силу своего частного характера, как бы заведомо предопределяет различные меры и особенности присваивающей активности людей (вплоть до каждого отдельного человека). С переменами, происходящими у человека частнособственнических отношений, конечно же, не может не варьировать сама присваивающая способность. Как указывалось, присваивающую активность можно приобретать, терять, концентрировать в руках определенных частных лиц и общностей. Постольку, между прочим, В данной системе уже заранее предопределено практически полная обделенность этой способностью известной категории людей. А отсюда — лишение, отчуждение последней (как «неимущих», «нищих») от тех, кто как-то еще располагает ею.
С другой стороны, само производство в условиях буржуазных отношений собственности (поскольку они частнособственнические) так организовано, происходит, что трудящиеся зарабатывают средства для своего существования. Иначе выражаясь, сохраняют себе жизнь ценой жертвы — продажи, «отчуждения от себя» (Маркс) своей деятельности, — той меры присваивающей активности, которой трудящийся человек изначально располагает. «...Отчуждая от себя свою собственную деятельность, он позволяет другому человеку присваивать его деятельность, ему не присущую» [Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. — С. 196].
В известном смысле можно сказать, что понятия собственности и присвоения как атрибуты производяще-техногенной практики и, вообще, капиталистической организации жизни людей тождественные. По крайней мере, — во многих отношениях. Они, несомненно, предполагают, взаимодополняют, взаимовыражают, конкретизируют друг друга. Это, между прочим, явствует из этимологического осмысления их, причем, — во многих языках мира. В том числе и русском.
Кстати, для классически-буржуазного сознания совпадение собственности и присвоения, а также обладания как владения — факт самоочевидный. Собственность этому сознанию не дана иначе, как владение, причем, «вещное».
С другой стороны, и то и другое выглядит чем-то неотторжимым от человека, как то, отрицанием чего отрицается и сам человек. Полагается, они неотторжимы от индивида, поскольку свойственны, присущи, присвоены (либо «кем-то», либо «от века», либо «им самим») ему. Отсюда тем более понятно, что, лишая человека собственности, следовательно, всего того, что ему свойственно, присвоено, чем он обладает, имеет, мы вроде бы отнимаем у него человеческое, лишаем его специфики. Таким образом, полагается, что индивид постольку индивид, что имеет при себе свойства в качестве собственности. Собственность же, в свою очередь, то, что для данного индивида — свое. Она же его способности, возможности, потребности, стремления, влечения и т.д. То есть, все то, чем человек может располагать в своей активности.
Если быть еще точней, собственность для означенного сознания (соответственно, исследователей, идеологов) есть нечто «изначальное», беспредпосылочное, во всяком случае, почти всех определенностей, коими располагает и живет человек. Это своеобразный пространственно-временной и «вещно»-предметный «горизонт осмысленности» человеком себя в мире, — то, чем весь мир и сам человек себе «предзаданы». Она (собственность) образует тот пласт общественного бытия, откуда вырастает и понимание человеком себя в мире, его настроенность, расположенность в мире как некотором «поле осмысленности», ясности. Собственность — выражение власти («властнисть». — укр.) человека, его свободы, простертости в «вещах», коими он владеет. То есть пользуется, распоряжается, поскольку они ему принадлежат, присвоены.
Понятно, что собственность (надо не забывать, здесь везде речь о частной собственности) в таком виде фигурирует еще в дорефлективных, неосознаваемых формах. Тем не менее, она от этого, как представляется, не «теряет» в своей работе. Напротив — еще успешней совершается, причем, на уровне так называемого «практического сознания».
В строгом смысле, такое видение собственности имеет под собой реальные основания. «Собственность», как было установлено выше, (причем, независимо от типа: общественная она или частная) и впрямь выступает одной из тех неотъемлемейших социально-практических отношений, где только и возможна любая активность человека. При этом, не будем забывать, следует понимать собственность шире, нежели то, что связано с ней как сугубо экономической категорией. В ней следует усматривать общепрактический момент. И, конечно же, практика. Вне данных отношений практики, деятельности человека нет. Соответственно, о человеке, по крайней мере, исторически становящемся, современном, тоже бессмысленно вести разговор. Непременнейшим условием практического существования людей является их здесь организованность, упорядоченность, структурированность. Тем самым определяется место и роль каждого человека в общественно-практическом процессе: его права и обязанности, ожидания, долженствования (как от других людей, так и от предметов, существ, втянутых в орбиту практики). В практической жизни людей непременно возникают всевозможные отношения (не зависящие от их воли и желания), в форме, атмосфере которых жизнь общества, общностей, институтов, каждого человека только и вершится, высвоена. Все элементы, предметы, дела, образующие практическую жизнь, равно жизнь общества, как-то, куда-то, каким-либо образом отнесены, направлены, устремлены, опять же, высвоены. Эти отношения, естественно, не могут не предопределять характер самой практики, протекание деятельностей людей. Соответственно, они предзадают функции, долженствования всех участников данного процесса вместе с сознанием (переживаниями, чувствованиями и т.д.), им свойственными. Человек в данных отношениях простирается, выражает свою волю, власть. Вместе с тем, все это свойствено ему в известных границах, пределах.
Вполне правомерно, далее, полагать, что данными отношениями, — обычно складывающимися в обществе »за спиной людей», прежде всего собственностью, — определяются, - из них вырастают, - не только присваивающая и осваивающая активности, но и понимание людьми последних. Не составляет труда видеть, что освоение и присвоение в строгом смысле — это формы активности, коими человек реализует (поддерживает, обеспечивает, распространяет) сложившиеся в данном обществе отношения собственности. Причем, если присвоение реализует частнособственнические отношения, то освоение — отношения общественнособственнические, общественные.

sgaliev

Сразу же вынужден принести извинение за то, что удалил свое предыдущее сообщение. Кстати, удалял-исправлял его 4 раза: все никак не устраивало. Вот, кажись, в последний раз что-то да вышло. причем, это лишь начало, продолжение еще в обработке...
Как понимаю многоуважаемый Voxverus, Вы успели прочитать и даже отреагировать на мое удаленное сообщение. Как по мне, это не большая беда, ибо новая редакция суди дела удаленного не меняет, лишь исправляет, уточняет. потому, Ваша критика имеет силу и к новому варианту. Стало быть, с Вашего позволения, буду отвечать так, как будто ничего не удалялось и замены нету.

Совершенно верно! В фатализмы впадать нет нужды. вот, только надо ведь понимать, что "сознательная деятельность людей" - вещь, не раз навсегда данная. Она формируется постепенно, шаг за шагом. У Ленина даже есть некий вывод-закон, гласящий "возрастание сознательной роли народных масс в историческом процессе". Потому, согласитесь, одно дело, как сознательность проявлял известный нам Алкивиад, другое - Христос, третье - какой-либо столпник-отшельник и т.д. К тому же, речь идет о сознательной деятельности не каких-то "одиночек", но народных масс. Где же их взять в досовременной истории?..
И, наконец, последнее. История ведь естественно-исторический процесс! Это означает, что в ней всегда, на каком бы уровне своего становления она ни пребывала, момент естественности, объективности, стихийности, "заспинности" всенепременнейше будет наблюдаться. Как бы при этом сознательность не росла. Тут, видимо, какая-то обратно-пропорциональная зависимость: сознательность растет, но никогда не приблизится к полноте. А естественность... Она, между прочим, даже и не убывает, Поскольку выражает не только то, что от людей зависит, но также от матери природы...
Потому, объективные закономерности, от воли и желания людей независящие, в истории непременно сохранятся. Она не может превратиться в волюнтаристское поприще кого бы там ни было...


Прекрасно сказано!
Да, именно так обстоит. И, согласитесь, так ведь с воздухоплаванием и было. Дело дошло до того, что идеи этого самого плавания уже стали витать в воздухе, многие стали ими заряжаться. Даже у Греков есть свои прецеденты... И вот, по сему по этому, "В глуши Симбирской родился мальчик Ленин"...
Вооьбще, научные, технические идеи редко уникальны. Они, подобно "призраку коммунизма", начинают бродить по Европам, ну и - как-то и в головы (открытые) и западают...

Каюсь, каюсь! Грешен, Батенька! А что делать? Не могу ни талантом, ни сестрой, ни краткостью.... Увы, честно, очень страдаю!

Вообще, должен сказать, что Вы очень глубокий и проникновенный! Право же, приятно с хорошими умами общаться!
Вы знаете, потому я пять раз переписывал вновь размещенный текст, что сам хотел понять, прояснить для себя, что же оно такое, собственность. И, кажется, понял-таки!

Постараюсь, объясниться, причем, предельно кратко! Названные Вами предметы, согласитесь, ничуть не являются жизненно значимыми. Мы без них, даже без судебной тяжбы, могли бы с удовольствием обойтись. Но вот, представьте, мы с вами - из тотема "Медведей". Медведь - наиболее важный и значимый для нас и наших общинников предмет. Он нас заставляет очень многое делать, дисциплинирует, организует,направляет (своит). Мы, поскольку он у нас один, объединяемся вокруг него: танцуем, поем,, воюем, женимся, порядки в своей жизни устраиваем, не позволяем себе очень многого, как и на многое себя обязываем. Так вот, все эти дела, которые совершаем, чувствуем, испытываем, мы бы могли обозвать "своением". Мы в связи с ним, высваиваем себя, других. Точно также остальные предметы. Мы высваиваем себя сильными и на многое способными, поскольку мы "медведи"... Мы с его помощью некоторую власть имеем, как-то простерты, поскольку он нам помогает, позволяет, есть наша надежа. Все вещи вокруг меряем по-медвежьи... вот, примерно так мы высваиваемся, высваиваем вещи, мир. И вот, это самое высвоение (своение), собственно и есть себя (соби) простирание, себя-чествованиеутверждение своей власти (собственность по-украински - "властнисть").
Я показал (тяп-ляп) существо дела на одном единственном примере, нашем тотеме. Но, согласитесь, особенно у современного человека имеется далеко не единственный значимый предмет. Таких предметов - уйма. И, уж конечно, неправомерно их ограничивать дурацкими экономическими (тем более, от производства) вещами (топорами, станками, капиталами и проч.). Итак, предметов - как материальных, так и духовных, - множество, вот, вокруг них мы и собираемся, организуемся, упорядочиваемся, своимся, собственничаем, составляем отношения, которые и предстают как система отношений собственности, отношений своения (высваивания,присваивания, освоения и проч.). Внутри этой системы мы живем. Она позволяет нам розу видеть красной, Москву - большим городом, жизнь на Марсе - отсутствующей и т.п...
Где-то внутри данных отношений, причем, в качестве важнейших, присутствуют и отношения по поводу тех самых топоров, машин и капиталов. Но в до сих пор протекшей истории дела так складывались, что, поскольку поиски "хлеба насущного", как говорится, затмевали все, - мы (плюс к тому, дурость наша) и зацикливались лишь на этих самых экономических, по поводу средств производства, отношениях. Это, конечно, верно и неверно. Ибо человек - далеко не просто экономическое существо, Вы верно говорите, он прежде всего и главным образом сущее духовно-практическое. Только, верно и то, что до этого еще надо дорасти. Сначала-таки, нужно и в экономиках походить, так сказать...

Вы, выражая свое отношение к собственности, уже занимаетесь тавтологией: собственность выражаете через собственность.
Сводить же собственность к имуществу, просто недопустимо! В своем сообщении я ссылался на воображаемый пример. Если допустить, что, скажем, кроме меня на планете не останется ни одного из людей, а все богатства с имуществом сохранится - могу ли я считать себя собственником всего этого (между прочим, хлама)? Нет, разумеется. чтобы я стал собственником, чтобы некоторый предмет стал моим имуществом, нужен "Пятница", не так ли? А правовые нормы, - это верно: они должны быть. Но, опять же, поначалу в истории правовых норм как таковых еще не было, а собственность уже имеет место. Потому что существуют и неписанные законы, нормы, которые и без права устанавливают, упорядочивают вопросы своения, властничания, собственничания...
Кстати, как я покажу в следующем сообщении, одних экономическихфакторов, о которых прекрасно говорит Энгельс, для возникновения собственности недостаточно. Необходимо еще, чтобы человек обособился из общности, стал на свои ноги как отдельный носитель и представитель общества, мира...
Можно приводить и другие аргументы против Вашей идеи об имуществе как собственности. Кстати, они уже содержатся в самом термине "имущество". Но оставим это-таки! Скажу лишь, что ежели б это Ваше имущество для меня бы ничего не значило, как и для общества в целом, любой посторонний мог бы подойти к Вам и наложить на это самое имущество свою лапу. И ему бы за это ничего не было...


Очень хорошо!
Вообще, никакой предмет не является собственностью. И это так, несмотря на то, что всяка ерунда на этот счет написана в учебниках-словарях! Собственность с самого начала [B]отношения людей (можно сказать, своящие) по поводу каких-либо значимых предметов. Потому, топор ли, завод ли миллиард зеленых, - это все само по себе, по большому счету не собственность. Вот, когда вокруг них отношения появятся, когда они станут работать внутри этих отношений, - тогда другое дело: эти предметы собственности, предметы собственнических отношений приобретут, так сказать, "второе дыхание", обусловленное сложившимися в обществе отношениями.
В этом смысле, конечно, не сравнить то, что можно сделать одним топориком с тем, что позволит толстая пачка "зелени". Но это уже - другой разговор. Во всяком случае, вряд ли в современных условиях вокруг именно топора должны складываться отношения собственности. Он здесь выступает некоторой частичкой более емкого образования, средств производства, которые, в силу своей общественной значимости и повлекут соответствующие отношения.


Вряд ли так можно ограничивать собственность. вообще, право - такая вещь, которая вскорости роботам отойдет... И до всяких прав люди собственничали. Если признать, что человек, поскольку живет, постольку своит, другими словами собственничает, мы должны признать, что собственность - нечто неотъемлемое от человека. Коль скоро он не собственничает, не своит, - не выражает свои свойства, себя, не властвует, не простирается, не утверждается в предметах, не наделяет предметы свойствами, не метит,не рубрикует их и т.д. Другими словами, ничего не делает, нет его. Буржуазные авторы в этом смысле, между прочим, очень даже правы, когда показывают исключительную значимость собственности в делах человекообразования. Славно известный Макс Штирнер, между прочим, весьма показателен в данном отношении.


Увы, я давно ни там, ни в учебниках ничего путнего относительно собственности не нахожу!


Очень хорошие идеи высказываете! можно б было это обсуждать. Но, дабы не отвлекаться, не стану. Скажу лишь я не столь высокого мнения о праве. вот, что касается силы, то уж точно: без нее в революционных преобразованиях не обойтись... Но и обходить объективные законы тоже - никому, даже Ленину, не дано! Так оно и случилось в означенное время...

А вот, следующий Ваш, прямо-таки, убийственный вопрос обойти невозможно:


Позвольте, дорогой, на этот вопрос пока не отвечать! Откровенно говоря, я как-то даже не собран на это! Между тем, именно данный вопрос предстоит "прогрызть" в следующем моем сообщении. Вот, немного подумаю (особенно ночью хорошо думается), тогда и определюсь (по крайней мере, для себя)...

QUOTE=voxverus;723568]...
Если под собственностью понимать имущество, принадлежащее субъекту собственности на основе права собственности, то все эти деления на "частную", "личную", "общественную", "буржуазную" принимают анекдотический характер. Чем отличается буржуазный топор от коммунистического, частный от личного...?!
[/quote]

Вопрос - заковыка! вопрос - головоломка!
И дался же Вам этот топор!
Но, все же, я бы так сказал. Топор - он топор и есть, - что у буржуя, что у Павки корчагина. Только, разве что, перед буржуем - "вещь". То есть, предмет, пригодный для определенного использования с целью личной выгоды. На худой конец, топор и продать-то можно!
Корчагин будет смотреть на данный предмет не столь узко-потребительски. Возможно даже он посмотрит на него как тот самый Ван Гог на свои "Крестьянские башмаки": увидит в данном предмете труды, людей, к нему обращавшимся, верную службу предмета, какую-то его красоту... Одним словом, если подлинно человечески подойти к предмету, - в нем можно усмотреть целый мир (Дзен). Уж, во всяком случае, Корчагина не будет заботить извлечение личной выгоды из данного предмета. Если у него дома имеется такой же, он может предоставить его обществу, подарить соседу и т.п.
Не захваченный частнособственническими рвениями, он не будет видеть в топоре товарность Топор предстанет как некоторая вещь. У нее, возможно, имеется своя история, он светится присутствием других людей, которые его изготовили. Ведь каждый предмет по глубинной сути своей есть "человеческое отношение человека к человеку"(Маркс) прежде всего!..
Что же до личной собственности, то я так думаю, этого рода собственность не бывает самостоятельной. Она постоянно ютится где-то на маргинальностях частной либо общественной собственностей.


Да, именно с этим Вашим определением собственности в конце я вполне соглашусь. Мы называем предметы, вокруг которых складываются отношения собственности, собственностью неправомерно.
И моя квартира считается моей собственностью, опять же не сама по себе, но лишь по общественному договору, по сложившимся отношениям, которые и отвели мне ее, соответственно оговорив это все, в качестве принадлежащей мне. О! Действительно, можно выражение "собственность" касательно тех же топоров с квартирами заменить выражением "принадлежность. Вот, тогда все и утрясется! Как думаете?

sgaliev

Увы, со вчера на сегодня,рассчитывая на ночь, мне не удалось продолжить свои "тяжбы". Просто соловьевские шоу-токования все тех же да по тому же помешали. вообще, сколько раз давал себе зарок, не заходить,не слушать всю эту чепуху, - да, поди же, оно как смола липнет, как наркотик какой-то. Даже - обман-хитрость мозга: чтоб ничё не делать.
Тем не менее, одна-таки, идея за это время осенила. К тому же, весьма существенно упростила дело, показала даже, что я, вроде,в открытые двери лезу.
Действительно. Если заменить термины, которые используются касательно предметов собственности, на другой, - причем, очень даже известный и многажды осмысляемый, -да, на термин "ценности", - все ведь относительно собственности весьма устаканивается. Нет нужды показывать, сколь велико значение ценностей для общества, культур. Мне в этом плане очень понравилась давно прочитанная, но, уверен, до сих пор поучительная, книжка Яна Щепаньского "Элементарные понятия социологии".
Так вот, под углом зрения ценностного подхода все отношения, складывающиеся вокруг ценностей, - коль скоро они регламентируют и выражают дела своения, - вне всякого сомнения, можно обозвать собственническими отношениями, отношениями собственности. В круг этих ценностей, так либо иначе, могут и должны входить также те самые средства производства, которые у нас, как говорится "застряли на языке", поскольку возникают разговоры о собственности в общепринятом плане.
Кстати, из намеченного угла видения становится очевидной и своящая роль события (коммунизма как высшей ценности), которая, по сути, вкупе с другими вещами-ценностями обусловливает осваивающую практику. Соответственно, - общественнособственнические отношения, общественную собственность). Отсюда же могут найти ключ к пониманию и объяснению те, как кажется, запутанные, на первый взгляд, туманные речи мои о событии-присвоении. вообще, надо бы этот "сказ" воспроизвести тут. Во всяком случае, благодаря этому, быть может, удастся его несколько упростить в плане усвояемости. Удастся и убрать возможно имеющиеся "ляпы", допущенные еще некогда, так как существо дела высвечивалось в несколько другом, узком плане...

sgaliev

Вообще-то, оно и не без этого. Во всяком случае, если перевести разговор в капиталистическую действительность, оно так и выходит.
На самом деле. Между рабочим и капиталистом до заключения договора (торга,отношения), причем, экономического характера непосредственно ( во всяком случае, при ближайшем рассмотрении) не существует собственнических отношений. Правда, где-то там, за спиной, в глубине, эти отношения-таки, уже сложились, имеются. Оттого и рынок находится, и то положение вещей, когда на стороне капиталиста, - принадлежащие ему, отданные ему, закрепленные за ним обществом, средства производства,тем самым, он в заведомо выгодном положении пребывает. На стороне же рабочего - лишь принадлежащие ему способности,умения,навыки труда, естественные орудия (что вместе взятое, называется рабочей силой). Существуют также объективно установленные цены на соответствующие предметы. Цена, с другой стороны, - это свойство достоинства, значимости соответствующего предмета для общества.
И, вот, встретившись на рынке (месте, специально отведенном, обставленном, опять же, господствующими отношениями собственности), они заключают "контракт". Другими словами, определяют свои взаимоотношения. Снова таки, не как кому вздумается, но по установленным (не ими) нормам, правилам, законам. И, когда договор подписан (заключен),- после этого, как описывает процесс Маркс, капиталюга шагает прочь, потирая от удовольствия руки, предвкушая, как будет "дубить шкуру" своего партнера. А тот - бредет понурив голову, опять-таки, предчувствуя, в какую халепу попал. А может, - и радуясь, что нашел-таки, возможность доступа к хлебушку насущному...
Что из сказанного для нашей ситуации с рабом и хозяином вытекает? Многое из того же, что и в условиях капитализма. Отношения собственности уже существуют. Они предполагают, что таких вещей, как наем (купля-продажа) рабочей силы, зарплата, соответствующие права и обязанности встречающихся непосредственно, сторон исключены. Царят совершенно иного рода правила, нормы, обычаи, традиции, установки. И они все - объективны.
Как бы там ни было, и в данных условиях взаимосвязь раба и хозяина есть отношение собственности. Оно ужасное: сам раб является принадлежностью хозяина, он почти совершенно бесправен. И тем не менее, какое-то право на жизнь у него-таки, имеется. Есть и другие права, в каждом обществе свои. У евреев (видимо, от Вавилонян), например,было так, что если раб добросовестно проработал, скажем семь лет, его могли как-то и освободить.
Что-то подобное было и у греков, римлян. Существовал институт откупщиков и т.п...
То, как мы обговариваем отношения собственности в нашем примере (и не только), - это, так сказать, "экономическая сторона дела". Но в предыдущем посте мы установили: собственность не следует ограничивать лишь экономическими рамками. Хотя и не считаться с ними недопустимо. Это так, и в возрастающей степени по мере ухода в прошлую историю человечества. В условиях же рабовладения, тем более, еще раньше, надо так думать, что экономические отношения, экономика в целом была далеко не отгорожена от остальных направлений и сфер жизнедеятельности людей. Здесь как бы все переплетено: не понятно, где кончается религия, где - экономика, где быт, а где работа. Больше того. иные религиозные дела, предметы, ценности имеют куда большую значимость, нежели все экономики вместе взятые. Еще точнее - они куда "экономичнее", нежели реальные экономики, материальнее всех материальностей...
Вот, в этом смысле раб в данных условиях был рабом не только в экономическом смысле, но во всех смыслах. Он даже человеком не считается...
И это все, как и многое другое, вытекает отнюдь не из чисто экономических материй... И рабство - далеко не только результат экономических процессов: слабого развития производительных сил и проч., как обычно говорят. Да и сам труд людей, - он ведь протекает, осуществляется в принципиально иной форме, нежели современный, производящий труд... Короче, - следует копать куда глубже, чем принято это делать.
Чтобы объяснить, как возникает частная собственность, причем, рабовладельческая, конечно же, нужно идти по замечательным стопам Энгельса ("Происхождение семьи, частной собственности и государства". Однако, эти шаги, самое большее, лишь экономическую сторону дела вскрывают, как-топлоско дело усматривают. Оно, конечно, верно, что экономика (особенно там) теснейшим образом переплетена с остальными формами и отправлениями жизни, но, тем не менее, что бы там ни говорилось, не одной экономической стороной дела вопросы решаемы...
Вот, давайте, будем "грести" тут, - авось, до чего докопаемся!..

voxverus

В современном обществознании имеет место невероятная путаница с определением понятий!
Поэтому необходимо начать с выяснения значений слов, которыми мы пользуемся.
Рассмотрим характер взаимоотношений капиталиста и рабочего при заключении трудового соглашения. Мы видим обычную операцию купли-продажи: один продает свой товар /рабсилу/, другой покупает ее за /виртуальные пока/ деньги.

Если под "экономическими отношениями" понимать взаимоотношения между людьми в процессе производства, обмена и распределения материальных благ, то купля-продажа рабочей силы подпадает под определение экономических отношений.
При этом ни одна из сторон не ставит под сомнение право собственности другой стороны на имеющийся в их распоряжении товар, точно так же, как ни продавец отдела ликеро-водочных изделий не требует от покупателя доказательства законности происхождения имеющихся у него денег, ни счастливый обладатель заветной покупки не думает о праве продавца распоряжаться имеющимся у него товаром.
То есть никаких "отношений собственности" здесь не возникает!
Более того, само выражение - "отношения собственности"- является иррациональным!

Собственность - это не "отношение"; собственность - это имущество /предмет, вещь, средства производства и пр./, имеющее правовое оформление, то есть свидетельство о его принадлежности тому или иному субъекту.

Взаимоотношения /в том числе споры, конфликты/ между людьми по поводу присвоения имущества могут быть самыми разнообразными, но сертификат собственности, наложенный на это имущество, прекращает все эти споры... Можно, конечно, обжаловать в суде удостоверенное право собственности, но это все происходит вне рамок "общественных отношений"!
Таким образом, в лице рабочего и капиталиста мы имеем двух свободных товаровладельцев, которые совершают нормальную торговую сделку - куплю-продажу - и ни в какие "отношения собственности" друг с другом при этом не вступают, поскольку вопросы о собственности каждого из них на принадлежащий им товар, уже решены до и за пределами этой сделки.
Не "отношения собственности", а распределение собственности /или на Западе говорят - "прав собственности"/ между сторонами сделки "уже существует"!!!
Выбросьте на "свалку истории" это уродливое выражение - "отношения собственности"!
Сам раб является собственностью /имуществом/ хозяина. В эпоху рабовладения рабов нызывали "говорящими орудиями труда", в отличие от рабочего скота...
Для этого надо определить, что понимать под "экономическими отношениями".
В большинстве случаев экономические отношения определяются как..."отношения, которые возникают между людьми, независимо от их желания и воли, в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ."
Тезис о "независимости" этих отношений есть, конечно же, дань "материалистическому пониманию истории" Маркса, которая бытийствует до сих пор, несмотря на вопиющую абсурдность.
Скажите, мое посещение винной лавки с целью приобретения живительного напитка, которое, несомненно означает мое приобщение к экономическим отношениям... Разве это происходит независимо от моих воли и желания?! Если это так, то надо будет объяснить гаишникам, что водитель оказался за рулем в нетрезвом состоянии, поскольку покупка и употребление спиртного произошли независимо от его воли и желания..!

Но вернемся к нашим баранам. Итак, экономические отношения.
Здесь предлагают из взаимоотношений людей в названных процессах выбросить технологический аспект. То есть, обществознание не интересуется технологией изготовления продуктов...
И что же тогда остается от экономических отношений? ...Отношения собственности???!!!
Как писал Маркс: «... определить буржуазную собственность — это значит не что иное, как дать описание всех общественных отношений буржуазного производства».

Экономические отношения определяются общим устройством общественной организации жизни людей... Так, существующие отношения определяются тем, что общество, с экономической точки зрения, представляет собой совокупность "частных", конкурирующих друг с другом экономических единиц /независимых товаропроизводителей, домашних хозяйств/, занимающихся производством материальных благ с повсеместным использованием наемного труда с учетом общественного разделения видов производственной деятельности и последующим товарообменом посредством рынка.

Собственность, а точнее, ее распределение между участниками совместного производства, лишь вносит некоторые нюансы в характер экономических отношений, но не изменяет их общей природы.
Так, наемный рабочий отличается от раба лишь тем, что его рабочая сила является его собственностью и он сам не является собственностью предпринимателя. Все же остальные параметры экономических отношений остаются по сути без изменений: и распределение производственных ролей, и распределение произведенных продуктов, и система внесудебного применения наказаний - наложение штрафов, лишение премии, перевод на нижеоплачиваемую работу, исключение из очереди на получение жилья и пр.
Распределение собственности между "участниками производства материальных благ" / в первую очередь - средств производства/ задает все особенности их экономических ролей /"Я - начальник, ты - дурак!"/, но оно не может уничтожить само это неравенство ролей, а следовательно, и...эксплуатацию!
Энгельс разделял ошибку всех своих предшественников, когда говорил о "частной собственности" в противовес, например, "общественной"...
Дело в том, что собственность всегда есть...частная собственность!
Но это уже требует отдельного разговора.

sgaliev

Связанность (даже производность) освоения и присвоения с собственностью недвусмысленно свидетельствует этимологическое происхождение данных терминов во многих европейских языках. Особенно это наглядно в немецком. «Освоение», «присвоение», как и многие формы человеческой активности, качества, достоинства, производятся здесь от «Eigen» («собственный», «свой»). Откуда, соответственно, — такие термины как «Eigner», «Eigentum», «Eigenschaft».
Нужно, вообще, заметить, что термин «Eigen» и, соответственно, «Eigentum», «Eigenschaft» в немецком языке крайне полисемантичны и многосмысленны. Причем, — в плане сокровенно-значимом для человека, фундаментально-онтологическом. Вполне возможно в этом смысле, что сами «Eigen» и «Eigentum» производны от общего для индоевропейских языков «Ei» («бытие»). Ибо они суть такие вещи, которые имеют место, совершаются по бытию («Ei-gen», «Ei-gentum»). Соответственно, как должно быть, — истинно, свято, поскольку исходят из бытия, его (как высшей инстанции человеческого бытия) произволения. Мое своение, собственное для меня и других людей, чтобы быть «прочным» «незыблемым» должно идти от бытия как отправного начала жизни, его авторитета, «санкции».
Как бы там дело ни обстояло, становится очевидным: истоки своящей функции практики, соответственно, присвоение и освоение следует искать не столько в собственности, сколько в бытии («EI») или — в событии («Ereignis»). Ведь и то, и другое суть высшие ценности человеческого бытия. Так что, впрямь, сокровенные смыслы, связывающие человека с вещами, миром, с предметным окружением, «Землей», — вплоть до взаимопроникновенности человека с ними, полной открытости, интимности, истовости, — имеют место далеко не только вследствие собственности, хоть и проистекающей из бытия (даже события), как это часто видится. Главная причина, скорей, в самом бытийном начале (как высшей ценности) во всем этом. Отсюда же и «Eigen» получает себе оправдание, смысл и место.
Не вследствие ли, как раз, своей исключительности, высшей значимости для совместной жизни людей, их существования, практики вообще, отношения собственности (собственность) нашли себе наименование, стали «освящаться», окружаться сакральным, сокровенно-значимым, смысложизненным духом от имени бытия? Ведь оно — самое главное в человеке и для человека из того, с чем он вынужден иметь дело на каждом шагу жизни. Не случайно, и поныне для многих людей, народов, стран «собственность» (особенно частная) облачена ореолом (и даже законом) святости, неприкосновенности, незыблемости, почтения, «богоданности». Вместе с тем, сколько всевозможного мистического вздора наплетено вокруг данного феномена?!..
Не забудем в обоснование нашего взгляда и то, что в условиях прибытийной практики общественная жизнь, как и жизнь человека вообще, сплошь вершится под сенью бытия. В этом плане она носит космичный, натуральный характер. Посему, отношения собственности, возникающие здесь (поначалу, во всяком случае) носят не частный, а общественный характер. Точнее, они не столь общественны, сколько естественны, космичны (короче, бытийны). Видимо, их следует квалифицировать натурально-общественными отношениями. Потому содержание феномена собственности (кстати, не только общественной и не только в описываемых условиях) не следует редуцировать, привязывать к жизнедеятельности отдельного человека. Не следует данное содержание также ограничивать жизнедеятельностью (потребностями, нуждами и т.д.) первобытной общественности людей вне связи с природой. Его, как и саму собственность в целом, следует возводить к бытию. Точно также формы выражения натурально-общественной собственности (в частности, освоение и присвоение) носят бытийно-исторический, натурально-общественный характер.
Понятно, в описываемых условиях «разговоры» людей о собственности (как и о своящей активности) не велись. Осмыслению данный феномен в строгом смысле был недоступен, если оставить в стороне иллюзорные, превратно-фантастические, мифологические попытки, коими люди давали себе отчет о происходящем с ними и вокруг.
Тем не менее, человек на ранних ступенях натурально-личной практики, представления не имея о том, что опутан отношениями собственности, живя при бытии, своит, (собственничает). То есть, относится и относит, присваивая, сущее, весь мир, Землю, предметы чему-либо или кому-либо. Он делит все это на «свои» и «чужие». Под знаком этой неосознаваемой собственности отправляет свои возможности, способности и потребности. Точно также: поддерживает и реализует общественно-значимые нужды, владеет и пользуется коллективным достоянием, про-из-водит, собирает, потребляет предметы, блага. Ведет, короче, прибытийную жизнь.
Повторяем, всю данную «работу» люди вершат именно им допущенным, дозволенным способом, как собственники, со-участники природно-человеческого созидания. Причем, так — как будто все это само собой разумеется, в высшей степени ясно.
Наряду с другими формами общественных (точнее, бытийно-общественных) отношений, где вершится практическая жизнь, собственность (как и всюду) здесь выступает «организующей формой» (А.Н. Лой), структурообразующим началом, условием функционирования и существования практики, всей жизни людей. И хотя без собственности последних быть не может, тем не менее, для прибытийного человека, по крайней мере, на начальных ступенях его существования никакая «собственность» не обнаруживается. К тому же, как она выступает и понимается на позднейших этапах практики, истории. Так что, вести разговоры о каких-либо правовых нормах и «кодексах», оговаривающих отношения собственности, в данных условиях не приходится.
Такое «отсутствие» собственности на первых порах прибытийности свидетельствует, кстати, что человек (как единичность, отдельный представитель и носитель человечности) не знает самого себя, не вы-своился, не обособился. Он безраздельно растворен в целостности рода, общины. В этих условиях и речи не может быть о какой-либо частной собственности.
Повторяем еще раз: отсутствие осмысленного опыта своения и собственности ничуть не отменяет обстоятельство, что человек живет, практикует под знаком господствующих отношений собственности. Эти отношения для него столь же естественны, привычны, очевидны, слиты с ним подобно среде обитания, которую он уже преднаходит как «свое». Отношения собственности столь же очевидны, как очевидны кожа на теле, волосы, солнце, небо над головой. Вместе с тем, как раз «своим» (в той либо иной особенной форме) небо, участок земли, солнце, кожа и т.д. выступают данному человеку потому, что в таком качестве ему все это предзадано господствующими отношениями своения (собственности). До того, как человек осознает предмет и себя тоже в качестве отнесенных (и относящих) к чему-либо и кому-либо, независимо от воли и желания (его и других людей), вокруг данных предметов уже сложились соответствующие (общественные по своей природе) отношения, выражающие «своение», собственность.
Прежде всего, это касается жизненно-важных вещей — ценностей, символов, культовых предметов, среды обитания, жилища, пищи... Где-то ко всему этому примыкают, видимо, поначалу и части тела, органы и т.д., с которыми человек непосредственно, даже органически связан. Достаточно вспомнить, как ребенок на первых порах, не усвоив, не образовавшись отношениями по поводу таких предметов, обращается с ними весьма «бесцеремонно», — даже когда они принадлежат ему самому. Пеленается он, среди прочего (а родители, как правило, не дают себе в этом отчета), для вхождения в наличный круг соответствующих отношений своения означенных предметов.
Лишь с возникновением частной собственности (причем, уже в прибытийной практике) момент бытийного участия в собственности начинает «вытесняться» и на развитых уровнях частной собственности сводится к голой форме, даже к символу. Все же присутствие бытия в собственности (особенно, сельскохозяйственной практики) и поныне ощущается. Промышленное же производство почти начисто «очищено» от присутствия бытия. В строгом смысле, высокоразвитые частнособственнические производственные отношения уже безбытийны. О присутствии бытия здесь остались только намеки. Но намеки тоже ведь что-то свидетельствуют...
Хоть далеко не всегда присутствие бытийного начала в собственности современными идеологами частной собственности фиксируется, тем не менее, означенный факт, наряду с отмеченным выше, как-то, надо думать, воздействует на их воображение. Отчего собственность рядится в весьма почтенные «одеяния», с не менее значимыми «достоинствами». Факт отбытийности собственности, — плюс к тому, незаменимая и исключительная практическая нагрузка, — действительно позволяет извлечь из «собственности» весьма многое. Вплоть до нахождения в ней бытийно-исторической, экзистенциально-онтологической подоплеки, наполнения человеческого бытия субстанциально-содержательными смыслами в указанном выше плане. Больше того. «Собственность» может открыть мне исток и существо «моей единственности» и неповторимости и т.п. (в духе М. Штирнера).
Как известно, в немецком и других европейских языках не выработался строго фиксированный термин, передающий смыслы осваивающей активности. Можно указать ряд терминов немецкого языка, выражающих освоение в соответствующих областях человеческой жизнедеятельности. Собственно, это касается и присвоения, которое, будучи производно от терминов «собственный», «свой», «собственность», означает на немецком то же, что и одно из названий освоения («Aneignung»). Хотя — существуют также другие наименования присвоения: «Verleihung», «Ereignis» и т.д.
Это обстоятельство, среди прочего, означает, что в немецком языке (и не только) «освоение» и «присвоение» не стали достоянием теоретической рефлексии и, вообще, теоретического осмысления. Философские бытийно-исторические искания мыслителей, в силу разных причин, обошли термины «освоение» и «присвоение» стороной. Не в последнюю очередь это связано с тем, что «освоение» и «присвоение» как производные и выражения отношений собственности, — и в качестве таковых формы регуляции, конститутивные моменты общественной практики, — формируются и функционируют в жизни людей (как и сама собственность, отношения собственности) еще в дорефлективной форме, на уровне практического сознания. Можно сказать точнее и еще глубже. Прежде, чем осознать ту либо иную вещь как «свою» или «чужую», — вообще, воспринимать вещи, в том числе самого себя как-то отнесенными, присутствующими, занимающими какое-то место, роль в системе практики, чтобы как-то владеть, распоряжаться и пользоваться ими, — человек в безотчетной форме (в рамках уже сложившейся системы отношений собственности) свершил данный акт своения. То есть — присвоения, освоения, от-своения. вы-своения, о-собления и т.д. Потому о такого рода акциях мало или вообще не задумываются: часто даже не подозревают о них. А еще чаще воспринимают результаты такого своения за саму «собственность».
В этом смысле говорят, что человек «ОТНОСИТСЯ К...» (предмету, например, «земле») как «К собственности». Между тем, говоря строго, «отношение к...» вещи как «к собственности» ни что другое не означает, как засвидетельствование того, что между мной и вещью сложились ОТНОШЕНИЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ (отнесенности, присвоенности). Вещь является в таком ключе «моей собственностью», и я отношусь к ней «как к собственности», поскольку она уже присвоена мной или мне (отпущена в мое владение). Поскольку, далее, я ею владею, распоряжаюсь, пользуюсь. Отсюда понятно: она (будучи результатом своения) не есть собственность в подлинном смысле как отношение собственности. Ибо как таковая собственность — это те практические отношения, которые обусловливают, как раз, сам факт моего присвоения (владения, пользования) вещами. К вещам в таком плане нельзя относиться как «к» собственности. И будет неверным выражение «относиться к вещам (к Земле) как к собственности». Ибо в таком случае складывается впечатление, что собственность, отношения собственности могут сложиться как нечто ВНЕШНЕЕ мне (да и вещам). Между тем, собственность потому собственность (и я как-то к ней причастен) лишь постольку, поскольку, среди прочего, я в сложившейся системе практических (материально-практических) отношений сам (не только) куда-то, как-то, каким-либо образом отнесен, отношусь, высвоен. И лишь потому — способен воспринимать вещи как «свои», «собственные», как-то присвоенные. В лучшем случае выражение «отношение к...» (предмету) как «к собственности» может означать распространение на предмет моей власти, моего произвола и компетенции над ним (предметом). Это «собственность» как бы в УЗКОМ СМЫСЛЕ, — то, как я осознанно реализую действительно господствующие в обществе объективные отношения собственности касательно известного предмета. Можно сказать и так, что некоторый предмет как моя «собственность» в означенном смысле, есть лишь результат собственности. Это нечто принадлежащее мне, чем я владею, распоряжаюсь и пользуюсь, обусловленным образом. Он как таковой, конечно же, имеет мало что общего с подлинной собственностью, которая только и обеспечивает принадлежание предмета мне, вплоть до иллюзорных представлений об этом. Причем, — существуя и функционируя «за спиной» своих реально-телесных носителей и вершителей.
Особенно сказанное очевидно на примере ранних форм коллективности, начальных форм становления прибытийного человека. Об этом хорошо сказано в одной из работ А.Н. Лоя [См. Лой А.Н. Сознание как предмет теории познания. — Киев, 1988. — С. 66-70].
В данных условиях, как говорилось, отношения собственности не осознаются людьми. Присвоение и освоение совершаются тоже, конечно, не осмысленно. Предпринимаемые попытки осознания данной активности неизбежно отливаются разного рода превращенными формами натурально-личного переживания мира человеком. Лишь по приобретении собственностью частного характера (уже в условиях прибытийного существования человека) смысловая нагрузка собственности и моментов ее проявления, — в частности, осваивающей и присваивающей активностей, — все более наполняясь «материей» социальности, впервые обнаруживается сознанию и получает артикуляцию соответствующими выражениями. До возникновения частной собственности разговоры людей об осваивательски-присваивательских обнаружениях собственности, как и о ней самой, не могут вестись, во всяком случае, напрямую.
Итак, лишь с приходом частной собственности человек открывает «собственность». И, в общем-то, лишь как проявление частной собственности «собственность» обретает известность. Причем так, что «затмевает» собой нередко иные разновидности собственности. То же самое касается его ближайших проявлений, в том числе освоения и присвоения, скорей даже последнего.
Частная собственность ближайшим образом обнаруживается социальной категорией, выражая сугубо общественные отношения людей. Это — отношения, в которых люди вступают в зависимости, связи, обмениваются правами, обязанностями, повинностями, привилегиями, ожиданиями, долженствованиями, властными полномочиями по поводу некоторых социально-значимых вещей, к коим могут быть отнесены даже сами люди в известных случаях. Собственность обнаруживает себя как лишь человечески (общественно) потребное в вещах. А в Нововременных условиях — производяще («вещно», «утилизующе», присваивающе, индивидуалистически). Ведь при господстве безбытийной производящей практики «общественное», по сути, воспринимается только в той форме и настолько, насколько это нужно и достаточно для производяще-индивидуалистических потребностей. Короче, - в качестве некоторой публичности, с вытекающими отсюда следствиями, которые мы оставим без внимания. Именно в данных условиях собственность оказывается сведенной к отношениям вокруг фабрик, заводов, капиталов и проч. Больше, сами эти предметы начинают расцениваться «собственностью».
Тем не менее, и здесь собственность (правда, далеко выходя за рамки ограниченных видений, «за спиной людей») реализуется, регламентируя человеческое поведение, дела, мысли, чувствования отношения к действительности. Правда, — все это призвано обеспечить уже не общественное (пусть даже общее), — что имело место при господстве натурально-общественной собственности и что, видимо, будет свойственно собственности событийного человеческого бытия. Да, отныне преследуются «вещно»-потребительские, эгоистические (индивидуалистические, групповые) частно-капиталистические интересы и устремления.
Но если содержание собственности насквозь соткано из «полотна» социального (в производящем смысле с Нового времени), социально-значимого, человечески-потребного, выражающего исключительно человеческое начало в практике, то должно быть понятно следующее. Практика как объективно-субъективный процесс отмеривается собственностью лишь со стороны своей индивидуально-человеческой. В лучшем случае, - общественной как публичности. И еще точнее, — нет нужды разъяснять, — субъективной, производящей. Все, что помимо данных вещей, — «отсекается» от практики. Она оформляется, протекает такой «собственностью» (и сама обставляет последнюю) урезанно, односторонне, безбытийно. Поскольку бытийное присутствие сведено в такой практике (и собственности тоже) «к бескровной тени», все, что исходит от бытия, выражает сущее само по себе, внечеловека-сущее (да и сам человек как человеческое бытие), в таких практике и собственности предается забвению, изгнанию...
При всем сказанном о значимости и содержании собственности (общественной и частной), важно не упустить из внимания, что она — весьма особый феномен, своеобразная категория. Ею выражается, сказывается не столько содержательный пласт человеческого бытия в мире, сколько — формальный. Собственность — это одно из формальных проявлений, формальных данностей практики.
На самом деле. «Собственность» говорит не столько о том, что есть практика, — из чего последняя состоит, в чем содержательная чтойность каждого элемента, его существо. Собственность не может раскрыть практическое сущее по его субстанциальности, чтойности. Сказанное, повторимся, касается не только частной собственности (отмеривающей практику лишь как социальный «субъективный» феномен), в каких бы реалиях она ни выступала. Это касается всякой собственности — в том числе той, о которой мы вели речь, говоря о начальных формах прибытийного существования человека.
Какими бы свойствами, исходя из собственности, дела, желания, мысли людей ни наделялись, как бы далеко ни уходили фантазии посредством собственности «разыскивать» в вещах «глубинные», «субстанциальные» и т.п. смыслы, — все это оправдано, имеет реальность на существование постольку, поскольку не выходит за рамки формального (структурного, организующего, регулирующего и т.д.) описания сути дела. Что может «говорить» собственность о вещах, — это только (во всяком случае, ближайшим образом) об их организованности, регламентированности, соотнесенности, присвоенности, принадлежности, приобщенности, месте, роли в системе практики, в совместной жизни людей.
Собственность, конечно, говорит о характере распределения и потребления, о создании и обмене практических благ, о ценностях, потребностях, способностях, возможностях, правах, обязанностях, функциях, ожиданиях людей касательно обеспечивающих их совместную жизнь предметов. Можно еще много чего находить в собственности, указывать иные свойства, «дела» ее, вершащиеся по большей части «незримо». Но, какую бы функцию ни выполняла собственность в жизни людей, в системе практики, какими бы достоинствами ни наделялась, - она (освобожденная от не присущих ей, по сути, субстанциально-содержательных качеств), не выводит в чтоиность упорядочиваемых, организуемых ею вещей. По особенностям собственности, по качествам, придаваемым ею вещам невозможно судить о том, что из себя представляет, например, принадлежащий мне сад, каков вкус плодов на деревьях здесь. Тем более, собственность (во всяком случае, капиталистическая, сводящая все «вещи» к чистогану) не в состоянии наделить вещи теми сокровенно-значимыми, экзистенциально-онтологическими чертами, коими они (вещи) светятся независимо, какой бы собственностью ни были мобилизованы и организованы. Между крестьянином и его башмаками (в известной картине Ван Гога), точно так же, как между рукой и молотом, которым я работаю, складываются узы взаимопроникновенности, взаимопринадлежности, близости и т.д. далеко не по причине собственности. Было бы, без преувеличения сказать, курьезом поэтическое творчество, этическую и эстетическую жизнь, содержание внутреннего мира человека и т.п. измерять пространством-временем собственности.
Хотя, в известном смысле, верно и то, что и содержание всего внутреннего мира, и вкус яблок с принадлежащего мне дерева, и мои взаимоотношения с башмаками, — все остальное, так или иначе, возможно, обусловлено, предзадано тем, что я их уже присвоил. Тем, короче, — что они отмерены (пусть внешним образом, но все же) в смысловом поле собственности. Ведь верно: форма-таки (коль скоро внутренняя) на содержании сказывается...
И, тем не менее, самое большее в означенных (да и других случаях) собственность образует лишь одну из предпосылок-условий для восприятия, переживания и связи человека с вещами по их субстанциальности, самости, содержанию. Причем — в опосредствованном, формальном (пусть даже в диалектическом смысле) плане. Отношения собственности потому — далеко не единственное в плане оформления, организации и т.д. практики. Это, разумеется, не отнимает у них способности быть определяющими в рассматриваемом смысле. Важно только, определяя место и роль собственности в качестве мерила чтойности вещей практики, как говорится, «не выдавать обусловленное за условие», основу — за обоснованное, горизонт — за то, что в нем (горизонте) находит «точку отсчета». Почва и дерево, произрастающее на ней, — далеко не одно и тоже. Тем более, — когда почва для дерева есть не единственное условие.
Наконец, надо помнить, что практика — вовсе не просто деятельность — пусть даже общественного человека («субъекта») — как бы при сем она ни понималась. Уже то, что она выводится из деятельности, — категории, в свою очередь, производной от того, что называется действием, — свидетельствует о производяще-технической ее природе. Между тем, по большому счету, практика — это процесс деянческий поступающий. Здесь созидают в единстве, человек и мир (как «просвет бытия») и само бытие. Она — субъективно-объективный (точнее даже, человеко-бытийный) процесс, который, разумеется, не умещается в собственности как социально-формальной (в указанном смысле) категории.
В плане сказанного понятно, почему «собственность», как она предстает, особенно сознанию производящему, не может претендовать на статус философско-онтологической, философско-мировоззренческой категории и, вообще, той фундаментальной универсалии культуры и человеческого бытия, куда ее довольно часто прочат и откуда «смотрят» на вещи вокруг. Особенно наше заключение касается, понятно, собственности, обретшей частнокапиталистический характер. Повторим, уж в который раз, человек здесь порывает изначальную связь с бытием, и вся жизнь (как общественная, так и частная) людей начинает строиться на безбытийной, антропологической, производяще-технической основе. Разумеется, ничто не мешает рассматриваемой категории выступать мировоззренческим основанием, человекобытийной универсалией. Однако, как же плоским и извращенным предстанет человеческий мир тогда! Впрочем, разве он не налицо? Ведь все здесь уже давно выступает результатом, в том числе работы означенно представляемой собственности и присваивающей активности. Не случайно Маркс и его современники, единомышленники усматривали злосчастья наличной жизни, — различные формы отчуждения человека, труда, превращенные формы сознания, идеологии, — в частнокапиталистической собственности. «Частная собственность, — пишет Маркс, — сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является НАШИМ лишь тогда, когда мы им ОБЛАДАЕМ. То есть, когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и т.д., — одним словом, когда мы его потребляем...» [т. 42. — С. 121].
Правда, Маркс же видел, что сама частная собственность, как и многое, связанное с ней, имеет под собой еще более глубинную подоплеку. Ее-то, прежде всего, предстоит упразднить, дабы покончить и с частной собственностью, и со многими другими пороками человеческого бытия.

sgaliev

Но что значит «упразднить частную собственность»? Ближайшим образом, не что иное, как то, что она не вечна: имеет историю, следовательно, некогда в становлении человечества возникает и, точно также, обречена на исчезновение. В лучшем случае, — посредством «упразднения», как говорит Маркс.
Как же тогда возникает частная собственность? Какие такие факторы вызывают ее к жизни, имея в виду, что на первых этапах человеческой истории довольно долгое время господствовала собственность общественная. Во всяком случае, пролог последней. Мы даже кое-что о ней говорили выше.
Необходимость и происхождение частной собственности, можно сказать, хрестоматийно описаны Ф. Энгельсом в его знаменитых «Анди-Дюринг» и «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Мы, потому, не будем останавливаться на этом вопросе. Заметим лишь, что в плане предложенного нами подхода о собственности, включая частную, нужно вести разговоры не в узко экономическом или каком другом плане, но в плане предельно широком. Такое видение, кстати, обеспечит и осмысление понятий «производство» и «произведение» в предельно емком смысле. Их недопустимо ограничивать пределами экономики, созидания известного набора благ, хоть и именуемых материальными.
В обществе с господством производящей практики (производства), не только экономические дела (создание материальных благ), но также любые и в других областях жизни дела протекают производяще. Идет ли речь о деятельности какого-либо политика, музейного работника, музыканта, моралиста, проповедника, — все это вершится, в конечном счете, производяще, в форме производящей деятельности. Точно также, в условиях непроизводящей (в частности, натурально-личной, произведенческой) практики сознание, дела, отношения людей носят соответствующий характер.
В этом смысле термины «производительные силы», «производственные отношения», «способ производства» и др., используемые обычно в качестве общесоциологических, философско-исторических категорий, должны браться и использоваться как бы «с щепотью соли». То есть, имея в виду, что в условиях непроизведенческого способа существования человека в мире они, строго говоря, несколько не об том, что в них непосредственно производящее сознание усматривает. Термины данные могут, все же, быть используемы с оговоркой-скидкой на то, что в каждом конкретном случае их применения следует не терять из виду специфику дела. Можно, проще говоря, оставить данные термины просто из дани общепринятому, научной традиции, понимая при этом «почем фунт лиха»...
Сказанное относится и к термину «средства производства». Последние в качестве предметов, вокруг которых складываются отношения собственности, в том числе частной, следует выводить за узкие рамки сугубо экономической области. В этом смысле в известных условиях жреческий жезл не в меньшей мере средство производства, нежели какая другая соха. Точно также магическая мантра, заклинание, какой-либо общезначимый символ и т.д. Все это тем более так, если иметь в виду характер господствующей здесь практики (первый подтип произведения). А что сказать в таком ключе об информации, выступающей, к тому же на заключительных этапах производящей практики и всеобъемлюще разворачивающейся с утверждением практики осваивающе-произведенческой?..
Надо, далее, понимать: средства производства как они фигурируют в произведенческой и производящей практиках, — вещи очень даже не похожие, различающиеся до принципиальности. Настолько, — что, если средства производства как предметы производящей деятельности предполагают, обусловливают частнособственнические (точнее, капиталистические) взаимосвязи людей и присваивающее мироотношение, то произведенческие средства производства предполагают господство общественной собственности, освоение человеком действительности. Даже средства натурально-личной практики (первого подтипа произведения) на своей завершающих этапах (рабовладение, феодализм) уже ведут к возникновению и утверждению частной собственности. И не важно, что последняя несет на себе специфику господствующей практики, почему рабовладельческая и феодальная частные собственности существенно отличны от производящей (буржуазной) собственности.
Как бы там дела ни обстояли, следует вместе с Энгельсом видеть (ничуть не приуменьшая) роль и место средств производства, связанного с ними, совершенствования труда, его производительности, разделения в процессах формирования отношений частной собственности.
Несомненно, средства производства — важнейший элемент производительных сил, всякой практики. Любая созидательная деятельность начинается с наличия средств, орудий, предмета труда, с умения (знаний, опыта, готовности, воли и т.д.) людей всем этим совладать. Хоть средств производства еще мало для созидательной деятельности, они — момент лишь человеческой стороны дела, — тем не менее, без средств производства практике (как и собственности вообще) не быть. Даже в том случае, когда человек трудится без каких-либо вещественных факторов (орудий, иных вспомогательных материалов), он, все равно творит, используя средства производства. Ими в данном случае выступают его собственная энергия, мускульная сила, знания, умения, навыки, ум и т.д. Лишенный средств производства, человек не способен существовать, обеспечить себе жизнь.
Для практического сотворчества с бытием человек должен быть вооружен. Пусть «орудия», коими он снарядил, снабдил себя, взяты из самой природы, суть те же природные силы, и стихии, как-либо человеком «прирученные» (упорядоченные, организованные, оформленные известным образом и проч.) для исполнения определенных задач. Собственно, других средств у человека и быть-то не может, ибо то, чем он располагает, пользуется, окружает, восполняет себя, — все это отбытийно. Без последнего человек абсолютно ничего не значит...
Средства производства характеризуются крайне значимой особенностью. Их (особенно трудоемких, сложных, развитых) всегда в обществе мало. Если б средств производства было сколько угодно, без всяких ограничений, тогда бы они, как говорится, никого бы не волновали. Кстати, вот почему в древних доисторических обществах не было частной собственности. Там средства производства, как говорится, «встречались на каждом шагу». Каменный тесак, дубина, примитивный лук, копье, палка-копалка, — все это не составляло проблему найти, было не сложно изготовить. Любой рядовой общинник, в принципе, мог собственными руками соорудить туже самую мотыгу, лук, копье. Пусть орудие данное могло быть не столь совершенным, сработанным, «топорно», но тем не менее. И, так как первые средства производства были настолько примитивными, что никому из людей не составляло сложности располагать ими, каждый имел доступ к средствам производства, к тому, чтобы в любое время их найти и пользоваться.
К тому же, первобытные орудия были крайне малопроизводительны. Порой настолько, — что даже не рассматривались в качестве источников существования. Естественно, сосредотачивать в руках такие средства производства, тем более, превращать в частную собственность было и бессмысленно, и невозможно.
Но вот, постепенно, люди приобретают опыт обеспечения своей жизни, в том числе опыт обработки материалов, вещества природы. Углубляется разделение труда, повышается его производительность. Особенно — с переходом к развитым, несравнимо совершенным (в частности, металлическим) орудиям. Уже далеко не любой общинник в силах изготовить их, нужны квалифицированные специалисты-мастера. Это — с одной стороны.
А с другой — поскольку производительность новых орудий и самих людей довольно возрастает, с помощью одного или небольшого набора средств, соответственно, людей, умеющих пользоваться ими, оказывается возможным создавать столько продукта, что его хватает на обеспечение не только одного человека. Благодаря новым орудиям, точно также более развитому труду людей, стало быть, создаются излишки продукта, богатства. А это, в свою очередь, формирует условия, где при владении достаточно большим набором развитых средств производства человек может позволить себе выйти из процесса непосредственного труда с тем, чтобы вместо него работали другие люди. Да, лишенные необходимых средств производства, следовательно, средств к существованию («неимущие»). Тем самым, — впадающие в рабство (рабы), крепостничество (крепостные крестьяне), найм (рабочие).
Больше того, именно эксплуатацией прежде всего последних владельцу средств производства удастся достигать притока нужных продуктов, благ, богатств. Ведь, как бы ни были совершенны орудия (тем более непосредственно физического, ручного труда), как бы людям в их делах с заботами ни «помогали Боги», — сами по себе эти орудия не работают. Вещественный фактор лишь тогда приносит ожидаемый эффект, коль скоро используется, им орудуют люди. И чем дольше, умелей (искусней), отдачей («жертвой») себя последние будут пользоваться имеющимися орудиями, тем плодотворней окажется результат. Стало быть, задача тех, кто владеет, распоряжается средствами производства и людьми состоит в том, чтобы наиболее эффективно организовать процесс их применения, отдачи.
Но производительность труда еще крайне низка, продукта, создаваемого в труде крайне мало. Причем, настолько, что его никак не достанет для нормального (человеческого) жизнеобеспечения всех участников созидательного процесса. Особенно — огромной массы неимущих, непосредственных создателей продуктов, трудящихся. Поскольку при таких условиях, они, как понятно, просто не заинтересованы работать, считай, задаром, не обеспечивая свое существование. Потому, остается лишь привлечь, заставить их трудиться насильственно. Для этого они уподобляемы (в качестве «говорящих орудий») тем же инструментам, скоту, используя которые (либо как они) работают. Другими словами непосредственные созидатели благ и богатства, превращаемы в объекты безоговорочного владения, пользования («собственности») и эксплуатации своими хозяевами. Исполняемый ими труд, становится для них внешним, чуждым, лишающим существования. Их жизнь поддерживается лишь в той мере и настолько, чтобы они, низведенные до скотского состояния, не умерли и могли быть использованы в дальнейшем.
возможность порабощения трудящихся людей, превращения их в достояние частной собственности, не только возникает, но непременно сплошь да рядом одействляется далеко не только логикой становления средств производства (как обычно дело представляется), но всеми условиями протекания натурально-личной практики, чего ниже мы еще коснемся.
Уточняя роль средств производства в описываемом процессе, нельзя не заметить, что с усложнением орудий их становится далеко не просто изготовить, например, металлический лемех. К тому же, изделие сложного орудия требует большие материальные и физические издержки. В том числе касательно подготовки человека создавать данные предметы и совладать с ними нормально. Вместе с тем, — и это крайне важно, — в силу трудоемкости и затратности, средств производства становится отныне очень мало. Они потому приобретают большую цену. Так просто заполучить (или же приобщиться) какое-либо производительное орудие оказывается проблематичным, не каждому из людей предоставлена данная возможность.
Ведь безличных, бесхозных средств производства не бывает. Они обязательно являются чьими-то: то есть, кому-то (частному лицу, или обществу в целом) принадлежат, кто-то ими владеет и распоряжается, кто-то их хозяин. Никто другой, помимо данных конкретных лиц, не распространяет на них свою власть («собственность»). И все граждане, члены сообщества обязаны признать такое положение вещей, хозяйское право, и с учетом этого, — поступать касательно интересующих средств производства. Общество всегда радеет за то, чтобы не могло быть средств производства, не принадлежащих кому-либо, не являющихся чьим-либо владением. Так сказать, «бесхозных» средств производства быть не должно. Бесхозяйственность касательно средств производства обществом даже преследуется. Ибо, повторяем, их очень мало, они слишком дороги, весьма значимы для совместной жизни, существования людей. Дорожа и оберегая общезначимые предметы (средства производства), люди вынуждены строить вокруг них такие отношения, чтобы использовать, распоряжаться и владеть ими наиболее рационально, подобающим для наличного времени и общества, главным образом, уровню и характеру развития производительных сил, образом.
Итак, — поскольку средства производства весьма дорого обходятся обществу, и далеко не любому дано располагать ими, доступ к ним крайне усложнен, — дела так обставляются (причем, обычно стихийно), что средства производства не могут быть не закреплены за отдельными частными лицами. Опять же, последние, по тем либо иным причинам, изначально располагают «привилегиями», снискивают заслуги, преимущества на этот счет. Тут сказывается и занимаемое лицом место, и роль во властной структуре, и близость к власть имущим, и родственные отношения, и мошенничество, и разбой, и ряд других «внеправовых» моментов. В каждом конкретном случае все это протекает неповторимо, своеобразно. Но итог один: общество располагаемые средства производства превращает в предметы пользования, владения и распоряжения частных лиц. Пользование, распоряжение и владение, санкционированное обществом, закрепленное в соответствующем праве и политике, иначе говоря, называется собственностью. И тем самым, средства производства превращаются в собственность частных лиц. Так в предельно общем плане возникает частная собственность.
Повторимся, приход частной собственности обусловлен далеко не только развитием производительных сил в лице обычно подразумеваемых средств производства, обеспечивших рост производительности труда, с вытекающими отсюда следствиями узко экономического характера. Приход частной собственности предполагает в не меньшей степени: социальную дифференциацию, расслоение, переход от общинной жизни к общественной, обособление семьи и отдельного человека в качестве представителя и носителя общества. Нужно было даже известное противостояние отдельного человека общественному целому. Прежние порядки своения, обеспечения, защиты общинников утрачивают силу и смысл. С приходом общества коллективно-родственные связи и отношения заужаются на семье, ближайших родственниках. Общество, как бы отстраняясь, отдаляясь, в лице своих новоявленных институциональных образований, стало перекладывать заботу людей о себе самих и близких на их собственные плечи. Так, членам общества уже приходится самим обеспечивать свое и членов семьи, близких благополучие.
Самое главное. Если труд общинников тоже носил общий, обобщенный характер, в нем было трудно вычленить место, роль, вклад отдельных членов (как их самих), то позднее, — и здесь развитие, усложнение, совершенствование орудий, инструментов, соответственно, разделение труда, существенно сказывается, — созидание вещей, продуктов отныне начинает выступать в обособленной от других и общества данности. Каждый человек начинает расценивать себя не участником общего дела, не частицей некоторого целого, обеспечивающего совместное выживание, существование общины, но самостоятельным, самодостаточным созидателем всего, в чем нуждается.
Да, труд носит еще собирательский, натурально-личный, патриархальный характер. Человек крайне далек от осуществления и понимания своего труда как производящего. Тем не менее, он трудится самостоятельно. Мать-природа (бытие) сотворчествует уже не столько с общиной, тем более, обществом, но именно лично с ним, как этим, отдельным человеческим существом. Отсюда, разумеется, и продукты, достижения такого труда всецело принадлежат данному человеку, он их заслужил, мать-природа именно ему их дарует. Причем, так, — как заслуженные им, его участным, с соответствующими средствами производства, трудом. И он в полном праве распорядиться сработанно-собранными плодами по своему собственному усмотрению, разумению.
В обществе же складываются нормы, установки, откладывающиеся рано или поздно в правовые законы, гарантирующие человеку как частному лицу плоды и характер его труда, обретения средств к существованию. Тем более, — коль скоро данные результаты и формы их добывания не вредят остальным, обществу в целом. Так, постепенно складывается, формируется институт частной собственности. И, повторимся в который раз, ни в коем случае здесь не следует списывать со счетов оговариваемые Ф. Энгельсом причины экономического характера, которые, собственно, и сопровождаются, идут рука об руку с остальными преобразованиями традиционных обществ. Все это тем более так, что, строго говоря, четко выделить здесь, где начинается экономика, где иные сферы и направления созидательной активности кончаются, довольно непросто.
Именно потому, к тому же, в силу натурально-личного характера труда (практики) в описываемых условиях между сотрудничающими людьми царят отношения личной зависимости. Это, среди прочего означает, что здесь непременно кто-то имеет известные привилегии, преимущества, почести по сравнению с другими. Кто-то выше, кто-то ниже, кто-то более благороден, а другие нет. Кто-то господин, представитель «высшей касты», а остальные — слуги, рабы (причем, изначально), из низших каст. Кто-то «богоизбран», дабы властвовать над всеми остальными и т.д. А другие — безропотно подчиняться... Разумеется, всеми «высокими» и «благородными» достоинствами наделяются люди имущие, «состоятельные». Соответственно, лишается всяческих достоинств и «добродетелей» простой, подневольный люд. Отношения личной зависимости ведут к социальному, моральному, правовому и даже психологическому неравенству людей в обществе, к угнетению одних другими. Это, в свою очередь, подкрепляется состоянием развития производительных сил, средств производства. Производительность труда, обеспечиваемая последними, как указывалось, настолько низка, что результатов, получаемых на их основе, оказывается крайне недостаточно. Об обеспечении всех и в равной мере (как это бывало в первобытной общине) и говорить не приходится. Выработанных благ, по сути, не хватает даже на имущих средства производства. Потому-то важнейшим источником существования данных обществ являются экспансия, грабительские войны, захваты богатств и людей соседних стран, регионов. В этом смысле, возникающие в данных условиях рабство и феодализм, с характерными им особенностями, в том числе негативными: эксплуатация, угнетение, личная несвобода человека, социальное неравенство, сословные, этнические и проч. перегородки, насилие, бесправие низших сословий, их нищета, обездоленность, — все это следствия царящей здесь натурально-личной практики, с располагаемыми созидательными способностями и потребностями человека.
Не следует, исходя из сказанного, примитивизировать институт частной собственности. Не так обстоит дело, как можно полагать, что, скажем, моя собственность на те либо иные вещи выражается в том, что эта вещь мне принадлежит. Она как собственность, действительно, принадлежит мне. Но не потому, что мне это хочется, не потому, что я распространил на нее власть, не считаясь ни с кем, не заполучив от остальных в обществе согласия, разрешения, признания на этот акт. Только в том случае, когда между мной и всем обществом в целом сложится отношение, которым оговорена (письменно или устно, явочно или по умолчанию) всесторонне моя власть, права на данный предмет, равно, обязанности в связи с ним перед обществом, регламентированные существующими правовыми, политическими и экономическими установлениями, законами, нормами, — лишь в этом случае означенная вещь (средство производства) приобретает статус моей принадлежности. Мы уже говорили, что отношения собственности наличны в нашей жизни, как правило, — в силу своего постоянства, привычности и т.п., — как нечто само собой разумеющееся, потому, как бы выпадающее даже из поля зрения.
Причем, важно понять: не любой предмет становится собственностью, независимо, присвоили его или нет. Повторимся, лишь исключительно значимые (прежде всего для общества, мира) предметы, являющиеся средствами производства, — поскольку, скажем, из них можно извлекать доходы, что уже обществу небезразлично, — превращаются в предметы собственности, достояние собственности, «собственность».
В этом смысле, например, если известный нам Робинзон, очутившись на необитаемом острове, вдруг бы вздумал посчитать все предметы, находящиеся здесь, своей «собственностью», ему бы ничего такого не удалось. Ибо, чтобы предмет стал его «собственностью», нужен непременно другой человек, общество, с согласия и изволения которых (характер последних может быть различным) он только и заполучает интересующие его предметы в «собственность». А, с другой стороны, многие предметы на острове, которые бы Робинзону захотелось тоже присвоить, коль скоро они не интересуют Пятницу, так и не стали бы предметами собственности в строгом смысле.
Не отсюда ли известный безнаказанно-мошеннический «грабеж» (а зачастую насильственный захват) территории, лесов, угодий, каучуковых, кофейных плантаций, равно всевозможных залежей полезных ископаемых, который удавалось «провернуть» европейским колонизаторам при оказании «гуманной», миссионерской и всякой иной «благотворительной помощи» племенам и народам с неразвитой экономикой, где отсутствовала еще капиталистическая собственность? Если для народов, на территории которых захваченные угодья, залежи не представляли какой-либо серьезный интерес, то совершенно противоположное выражают к ним народ страны пришельцев-захватчиков. Так и выходило, что драгоценные металлы, ископаемые, материалы выменивались буквально за никчемные «блестяшки».

sgaliev

Согласитесь при этом, что обе, вступающие во взаимодействие (отношение) стороны, уже изначально высвоены как
1) уже пребывающие на рынке"
2) как наделенные известными предметами. Один - вещественными средствами производства, капиталом, известным статусом ("имущего"). При этом, примите к сведению, он не феодал, не рабовладелец, не какой-то индейский вождь, который от нечего делать принес с собой целую суму с золотом. Нет, он высвоен именно как капиталист, буржуй. Причем, - и как человек обладающий сознанием, и как человек-деятель, присваиватель...
Другая же сторона высвоена в статусе "неимущего", но наделенного таким предметом (пусть и не вещественным), как рабочая сила. Опять же: перед нами не некое бесправное, несамостоятельное (раб, крепостной) существо, но человек, юридически свободный, равный первой стороне в правовом отношении.
3) наличие порядков, законов, власти, строя и т.д., которые обусловливают как их статусы, встречу, нужду друг в друге, так и сам торг и заключение договора купли-продажи. И эти высваивающие отношения существуют независимо, знают стороны о них или нет, хотят или нет... Вот, в этом смысле данные отношения объективны, материальны, изначальны в обществе по отношению к отдельным членам общества, группам, представителям соответствующих общностей, движений...

Верно. Однако ведь экономические отношения не исчерпываются означенными Вами. А с другой стороны, эти экономические отношения, несмотря на то, что во многом являются центральными, определяющими для известных обществ (во всяком случае, в до сих пор протекшей истории), они все же, как бы сами определяются известной целостностью общественных отношений, которые царят в данном обществе. Это так хотя бы, в том смысле, что результат сам становится предпосылкой (Маркс) в общественных процессах.
С еще одной стороны, сами отношения труда, обмена, распределения, потребления произведенных благ, как стороны любого созидательного процесса, предопределены отношениями собственности в данных условиях. Другими словами, - тем, кому присвоены средства производства, кто последними обделен, каков характер (форма, тип, разновидность данных отношений, кто в них главенствует, кому и как должны доставаться произведенные блага и т.д.

Ну и заявочка Ваша!
Что касается взаимоотношений потребителей и реализаторов товаров (продавцов), вообще-то существуют известные нормы, регламентированные в так называемом "кодексе потребителя". Мы, потребители, можем продавцам предъявлять известные права. Скажем, требовать сертификат продукта, требовать качество, обменять не понравившееся и проч.
Ну, а теперь относительно "отношений собственности". Вот, Вы употребляете выражения "Права", "обязанности", "права собственности". Можно и другие термины приводить. Но ведь все они суть не чем иным, как выражениями отношений. Мы всегда, вступая в какие-либо общественные отношения (как отношения между людьми по поводу известных предметов), тем самым наделяем друг друга и соответствующими правами и обязанностями. Причем, здесь дела так складываются, что обязанности одной стороны выступают правами другой и наоборот. Если б можно было я бы нарисовал общественное отношение как отношение между субъектамиA и B вокруг предмета C, размещенный между ними. От A через C шла бы линия, где отрезок AC выражал бы права A к B касательноC. А отрезок CB выражал бы соответствующие обязанности B по отношению к A по поводу C. Точно такая же линия шла бы от B к A через C с соответствующими симметричными отрезками...
Отношения собственности - это разновидность общественных отношений, которых бесчисленное множество как по числу, так и по качеству. Только отношения собственности - наиважнейшие среди данных отношений. То же, что без общественных отношений, которые опутывают, регламентируют человека сплошь да рядом, он не в состоянии и шагу ступить, - это вещь очевидная, согласитесь... И вот, отношения собственности, собственность и есть одна из таких регламентаторов, причем, наиглавнейшая...
Конечно, можно, видимо, найти такие формы жизнепроявления человека, где он как бы выпал из отношений собственности, не действует высвоенный, как находящийся в отношениях собственности. Скажем, играя с ребенком, выражая другие межличностные, вплоть до интимности дела и связи. Хотя, как знать!.. Ведь мы всегда выполняем какую-либо общественную роль, занимаем в обществе место, на что-то рассчитываем, на что-то притязаем в таком своем состоянии. В этом смысле мы всегда как-либо высвоены, как-либо присваиваем, своим. И вот, совершая этого рода акты, мы выражаем собственность в самом общем плане. И уже на этом уровне мы поступаем, связываемся с другими людьми как частные собственники или как собственники, высвободившиеся из-под гнета этой частной собственности. Скажем, в приведенном в предыдущем сообщении примере с Павкой Корчагиным я имел в виду, что он (Корчагин) есть представитель и выразитель этой самой, общественной собственности.


И вот, Ваше кредо!


Ну, допустим, что это так. Тогда, давайте, задумаемся. Собственность - это некоторый предмет, имеющий, как Вы говорите, "правовое оформление, свидетельство о принадлежности данного предмета известному субъекту".
Что значит "правовое оформление"? Не означает ли это, что общество узаконило принадлежность предмета данному лицу? То же со "свидетельством". Общество засвидетельствовало, подтверждает принадлежность предмета этому лицу. Итак, в обоих случаях наш предмет считается моим предметом, предметом, принадлежащим мне, поскольку это узаконило свидетельствует общество. Если б этого узаконения, засвидетельствования не было, предмет бы не считался мне принадлежащим. Отсюда, как понятно, общество узаконивает принадлежность предмета не потому, что он мне принадлежит, напротив. он мне принадлежит, поскольку общество этоузаконило. Принадлежность предмета мне,стало быть, есть следствие узаконения его принадлежности мне. А закон, засвидетельствование, это же не что иное как некий, зафиксированный договор, некий результат, регистрирующий известное общественное отношение. В данном случае - отношение собственности. Почему собственности? А потому, что здесь нечто (предмет) присваивается (мне)...
Потому, как видите, невозможно, чтобы собственность сводилась к владению мной предметом. Владение мной предметом в лучшем случае. есть лишь следствия тех отношений, по которым я могу, позволяю себе этот предмет считать своим. Главное - и другие тоже...

Ну почему же "вне рамок общественных отношений"? Ведь суд потому и существует, чтобы регулировать эти самые общественные отношения. Причем, - прежде всего отношения собственности. О чем обычно в судах? о собственности: о наследовании, об отторжении, о дележе, о признании...
Да, мы привыкли предметы собственности принимать за "собственность". Мы вообще, привыкли смотреть на вещи так, что считаем их своими лишь поскольку ими владеем (обладаем). Но ведь это довольно плоско, извращенно!


Ну, на этот счет выше я уже как бы выразил свой взгляд. Дополню лишь, что, действительно, состояние их собственности уже предрешено до вступления их в договор. Но важно ведь тут другое. А именно: заключая договор, они, тем самым, оговаривают новое отношение, касающееся уже их обоих, причем, в рамках господствующих отношений собственности. Кстати, поскольку отношения собственности, к тому же, частной собственности уже господствуют в обществе, наши "договорщики" ни в коем случае не в состоянии заключить какое-то другое, не частнособственническое отношение. При господстве частной собственности не возможно сложить отношения общественной собственности. Именно потому, между прочим, всевозможные эксперименты Оуэна, Фурье и других ребят, в том числе в нашей, отечественной, действительности, по утверждению общественно-собственнических дел, предприятий, "коммун" всегда увенчивались крахом...

В этом плане вспоминается пример из "Капитала". Я уже точно его не помню, но он примерно о следующем. Вот, говорит Маркс, - дядюшка Пил решил в Австралии развернуть производство. Повез туда станки, машины, другие средства производства, и людей собрал туда же. Но, вот беда, забыл захватить с собой и перенести производственные отношения, где, как известно, отношения собственности, главенствуют. Ну, и потерпел наш дядюшка полное фиаско.
Так что, выбросить отношения собственности, думается, непозволительно. Просто надо их правильно понять. Тем более - то, что есть собственность.

А интересно, почему это так было? Почему капиталисты не сохраняют у себя рабство? Почему захваченный в плен или попавший в кабалу от имущего, человек тут же в раба превращается, но не в рабочего? почему современного рабочего не превратить в раба? Тем более, известны же прецеденты!..

Странно, странно! Как-то мне помнится, Вы с такой глубиной осмысливали материальные истоки господствующих в обществе нравов, этических взглядов! Мне аж подумалось: хорошо же материализм в Вас укоренился. А тут Вы заявляете обо всем этом как о вопиющей абсурдности"...
К означенным Вами экономическим отношениям нужно бы прибавить ряд других. Ведь созидая материальные блага, люди вступают во многие отношения. Хотя, верно, что перечисленные Вами, - главенствующие. Вот только не забывайте и отношения по поводу средств производства. Ведь они наиболее важные среди названных отношений.

По этому поводу хорошо пишет еще молодой Ленин в своем "Что такое "Друзья народа" и как они воюют против социал-демократов"...

Ну вот, прочитал эти Ваши слова - и аж сумление проскочило: не испытываете ли меня? Ведь приведенным Вы, в общем-то, все и сказали. Причем, больше моего!!!



Я дальше несколько пропустил Вас, ибо, вроде, все верно, хотя, если честно, весьма путанно для меня и я не стал особо ломать голову над этим. А вот, нижеследующее надо-таки, откомментить.


Как по мне, это утверждение несколько не соответствует сказанной Вами выше, идее, от которой я пришел в восторг!

Дальше У Вас замечательные, считаю, мысли. И я постараюсь, ежели смогу, отреагировать на них в отдельном сообщении.

voxverus

"Неимущий" не может быть субъектом экономических отношений; не имеющему денег в супермаркете делать нечего. Человек, нанимающийся в работники к капиталисту, располагает принадлежащим ему имуществом - своей "рабочей силой". А последняя очень даже "вещественна", поскольку неотделима от самого ее материального носителя - рабочего.

Сразу видно, что вы на практике не сталкивались с предпринимательской деятельностью...
О какой "объективности" /то есть "независимости от людей" в известной интерпретации/ взаимоотношений людей можно говорить, если буквально каждая мелочь в этих отношениях законодательно регламентируется и контролируются до такой степени, что малейшее отклонение от утвержденных норм строго карается!

Прислушайтесь к этой фразе: отношения...предопределены...отношениями...
У меня не абсолютный музыкальный слух, но что-то здесь не так...
Гораздо логичней было бы сказать, что экономические отношения определяются не "отношениями собственности" /с моей точки зрения, само это словосочетание абсурдно/, а распределением собственности между людьми!
Моя судьба быть наемным рабочим, потому что у меня нет иной собственности, кроме своей рабсилы; вы выступаете в качестве капиталиста, потому что располагаете материальными и денежными средствами достаточными для организации предпринимательской деятельности.
При заключении трудового соглашения имеет место обычный процесс товарообмена - купли и продажи: ни в какие "отношения собственности" при этом стороны не вступают.
О собственности вспоминают лишь в том случае, если требуется подтверждение вашего права на выставленное на продажу имущество /квартиру, машину и пр./
Вместе с квартирой вы не можете продать право собственностина нее, поскольку удостоверение права собственности есть прерогатива государства.
Так что никаких "отношений собственности" между людьми не существует! Существуют разнообразные экономические отношения между ними, которые определяются видом и размером собственности, которой владеет каждый из субъектов этих отношений.

Если вы попробуете найти определение "отношений собственности", то вы увидите, что они отождествляются с экономическими отношениями вообще.../при этом являясь детерминантом этих отношений!!!/
Что касается "бесчисленного множества" общественных отношений, то это не так; все их можно свести к очень небольшому числу видов.

Какое там "общество узаконило" или "общество засвидетельствовало"?!!
Правоустанавливающий документ на собственность выдает работник госаппарата - чиновник УФРС /Управление Федеральной Регистрационной Службы/...
"Общество" абсолютно "освобождено" от всякого участия в этом деле...
Неужели, если бы вопросы "раздачи" прав собственности были в компетенции "общества", то оно бы санкционировало свое беспрецедентное ограбление в период знаменитой "прихватизации"?!
Законы есть средства регулирования государством различных сфер общественной жизни. Есть законы, касающиеся взаимоотношения людей...
Но есть законы, относящиеся к обеспечению имущественных прав "физических или юридических лиц"...
Так вот, в качестве объектов гражданских правовых отношений выступают вещи, деньги, ценные бумаги, другое имущество...
Право собственности регулирует правомочия собственника в отношении его имущества, то есть право управления имуществом и ответственность за причинение вреда и проч.
А какие могут быть "общественные отношения" между человеком и его вещами?!"
Собственность это сам "предмет". А определяет правила "владения предметом" право собственности.

Да бросьте вы оглядываться на "других"! У вас есть в кармане документ, утверждающий ваше право на владение футбольным клубом "Челси", и этого вполне достаточно, чтобы не обращать внимания на стенания всей российской "общественности", не испытывающих радости по этому поводу!
Да и как наша "общественность" может возмущаться баснословным обогащением олигархов, если их богатства явились "лишь следствием общественного узаконения"?!
Да, мы привыкли доверять своим глазам, и если видим мышь, то и говорим, что это мышь. Но ведь это довольно плоско, извращенно!
Совсем другое дело, когда на клетке с мышью будет написано:"Слон".
Тогда открывается широчайший простор для философствования, появляется глубина, естественность...

Марксизм считает, что уничтожение частной собственности осуществляется путем передачи имущества капиталистов в собственность "пролетарского государства".
Мы знаем содержание экономических отношений, порожденных частной собственностью, сгруппированных по разделам - производство, обмен, распределение и потребление...
Что касается производства, то здесь существование наемного труда и таких экономических понятий и форм, как заработная плата, прибыль, капитал...
Мы имеем здесь "специфическое" распределение производственных ролей: собственник капитала монополизирует управление, наемная братия - лишь исполнитель чужой воли...
Обмен происходит посредством товарно-денежных отношений...
Распределение произведенного происходит по воле и в интересах собственника...
Уровень потребления определяется местом в экономической системе...

Можете ли вы подобным образом охарактеризовать экономические отношения, порождаемые "общественной собственностью"?

sgaliev

Мне кажется, тут как-то все смешано. попробую разобраться.
Первая Ваша идея:
Как-то не понятно, что значит "участники совместного производства". Что вы имеете в виду: членов корпорации или все общество в целом, которое производит?
А с другой стороны, что значит распределение собственности (независимо, между кем либо)? Разве собственность распределяется? Распределяются результаты производства, ответствуя требованиям господствующей формы стоимости. можно распределять и средства производства в обществе. НО ведь от этого с собственностью ничего не происходит. Да, возникает больше (меньше) собственников. Но сама собственность, как была, скажем, капиталистической, так ею же и остается.
Так что, действительно, какие бы перемены по части появления или убавления собственников в производстве ни возникали, характер наличной собственности от этого ничуть не меняется. С этим я могу согласиться. Однако, это ли Вы имеете в виду? Думаю, все же, что да. А потому, перейду к второй идее.

Верно. Причем, - что характерно, - оба (и капиталист, и рабочий как владелец рабочей силы являются частными собственниками. Между тем, о рабе такого не скажешь: о ничем не владеет, даже собственным телом, жизнью, поскольку они являются принадлежностью рабовладельца. Между рабом и рабовладельцем, таким образом, царят совершенно иные взаимоотношения, нежели между рабочим и капиталистом. Раб и его хозяин связаны частной собственностью, которая предполагает отношения личной зависимости. Между тем, капиталист и рабочий связаны "отношениями вещной зависимости" (Маркс). То есть, между ними нет ничего личного, ничего от сверхъестественного (как в рабстве и крепостничестве). Царят сугубо технические, потребительские, утилизующие, товарные ("вещные") узы. В этом, собственно, природа буржуазной частной собственности, производства как такового...
Следующий кусок, извините, как-то мне не ясен. Потому, обойду-ка я его, с Вашего позволения.


Опять, как-то не доходит! что значит ?
Как может быть распределена собственность, нежели в том смысле, что делятся предметы собственности? Скажем, из общей собственности нашей корпорации Петрову принадлежит пекарня, сидорову - конюшня, Иванову - прачечная и проч.. Вернее, даже принадлежит не строго, а эти лица как бы несут контроль и прямую ответственность за функционирование означенных производственных подразделений. И, вобще, они вошли в компанию имено этими своими предметами...
Как по другому делить? Может, числом акций?.. Я лишь повторюсь: и в прачечной, и в пекарне, - везде, как бы не делились данные заведения, кому бы ни перепоручались, - везде царит одна и та же собственность, капиталистическая. И все эти заведения являются "собственностью" (так принято выражаться) нашей корпорации. А еще точнее - предметами ее владения, пользования и распоряжения. У корпорации имеются все необходимые документы, подтверждающие этот факт.
Да, и везде здесь, в каждом подразделении, на любом участке навары, прибыля, выгоды получаются путем эксплуатации. В условиях господства частной собственности эксплуатация неустранимо налицо!

Далее. Мне кажется, роли "начальника" и "дурака" не столько экономические, сколько технические, управленческие.
ДРугое дело, что большое значение имеет величина, значимость, объем тех предметов, коими мы распоряжаемся. Одно дело в этом смысле "мистер-твистер миллионер", другое - какой-то замухрышка, владелец лишь своей рабочей силы, или какой-либо коммивояжер-коробейник... Правда, эта разница в капиталах не позволяет людям смотреть друг на друга как на "начальника" или "дурака". Вот известное подобострастие, смотрение на богача "снизу вверх", известное угодничание и проч. (пережитки прошлых времен и собственностей), - это, действительно, сплошь да рядом. Точно также - уничижительное отношение к тем, кто "бессребреник", - такое в капиталюжно-чиновничьем мире очень даже распространено. Пойдешь, бывает, в поликлинику, скажем, несколько без внимания к своему прикиду, - так, тут же "по одежке" и примут... Приходится иной раз, дабы перебороть этот "бзик", довольно много сил потратить....


[quote[]
Энгельс разделял ошибку всех своих предшественников, когда говорил о "частной собственности" в противовес, например, "общественной"...
Дело в том, что собственность всегда есть...частная собственность!
Но это уже требует отдельного разговора.
[/quote]

Да-да! Еще какого! Вы меня просто поразили в самое, кощеево, право же!!!
Так что, очень даже буду ждать, чтобы Вы разъяснили свои слова - аж заинтриговали, честно!
И насчет ошибок Энгельса, если можно, ладно?