sgaliev

Еще раз о коммунизме как смысле жизни (продолжение)

А для этого, повторимся в который раз, предстоит радикально преобразовать, обновить наличную систему образования, перестроить ее на принципиально иной (постпроизводящей) практической (нравственной) и духовной (моральной) основе, насытив осваивающим мировоззрением и этичностью, соответственно, новым содержанием и направленностью.

Отталкиваясь от всего сказанного выше, нельзя не исполниться действительной уверенностью: на почве коммунистически-событийной мироориентации, осваивающе-практического движения и осмысленности жизни выход из уготовленной инфернальности вполне очерчиваем, осуществим. Произведенческий способ существования превозмогает производяще-практические мерки человеческого бытия. Только на этих путях предотвратима грозящая катастрофа, уготовленная современным капитализмом. А человек и мир обретают достойное будущее, осуществляясь подлинно-исторически, ответствуя велениям времени и зовам бытия. Подчеркнем еще раз, Достичь этого в нынешних условиях и впредь невозможно без осваивающе-произведенческой победы над, уже насквозь ложной, тупиковой мироориентацией, выросшей на производящей основе. Причем, необходимо преодолеть последнюю теоретически и практически, материально и духовно.

Предстоит, среди прочего, так устраивать на произведенческой основе (пусть поначалу имеющей место не столько реально, сколько идеально, «теоретически») дела и отношения жизни, так реорганизовывать наличный способ бытия человека в мире, когда существование стало бы задавать сущность, чем бы она ни являлась. Вместе с тем, необходимо создавать материальные и культурные условия, где бы существование разворачивалось полнотой тех замечательных смыслов, которые на самом деле несет в себе. Только личность (а еще точнее, экзистенция, человеческое бытие), исходя из собственного существования, выражая самое себя в просвете бытия, ответствуя веяниям времени, не оглядываясь на «поверженные чудища безбытийности», может правильно осуществляться. В том числе — задавать, утверждать сущность, не теряя со-присутствие бытия, времени, высокой человечности.

Здесь уже должно быть понятно нижеследующее относительно диалектики сущности и существования в событийном человеческом бытии, дополняющее, к тому же, осмысленное выше (3.5.).

Человек, стремящийся жить событийно, свою идеальную сущность (равно процесс ее утверждения) не усматривает в качестве некоей предметности, не сводит к какой-либо затвердевшей форме. Собственно, сущность (возможности, можествования, понимание, проекты, реалии события) для событийного человека — это то, что непрерывно совершает по большому счету, прогнозируя (лучше сказать, трансцендируя) и утверждая существование. Ибо каждая, воплотившаяся предметно, или образно, событийная сущность, каждая, вновь созидаемая «идея» со-бытия, для событийно живущего человека (существования) заведомо несет в себе момент, так сказать, «относительности»: отсвоения, убегания в тайну, в известном смысле даже отчуждения. Причем, — по причинам, исходящим от бытия и времени, а также самого человека, его исторической ограниченности, возможностей, неготовности и т.д.

Осваивающее существование, стало быть, всегда в пути событийной истины, в заботе обретения и созидания своей сущности (события). Путь этот — его собственная событийная самость. Ведь, к тому же, ни сущность без существования, ни существование без сущности, как бы они ни соотносились, ничего не значат, внутренне взаимосвязанные. Дело здесь еще в том, что в событийно-человекобытийной данности сущность и существование не суть какие-то две противостоящие друг другу реальности. Сущность здесь — всегда сущность (возможности, можествования, «проект», будущее) самого существования. Она, можно сказать, органически входит в экзистенциальную (точнее, экс-зистенциальную) структуру существования (как сущность существования). Без нее существования (в качестве, тем более, событийной экзистенции) еще нет. Вместе с тем, и без существования такого, вне него сущность данная, конечно же, ничего не значит. Таким образом, сущность (как событие) не противостоит как-то внешне существованию; напротив, выступает главенствующим, определяющим моментом последнего.

Как бы «заземляя» (несколько даже повторяясь) довольно «отвлеченные выкладки», можно было бы сказать так: «идея» события, событийного человеческого бытия принципиально отличается от всех других идей («утопий») обустройства человеческой жизни. Она не ограничивается некоторым состоянием-результатом (чтойности) движения, к коему, как обычно полагается в отношении идей, «предстоит подтянуться» настоящему положению вещей через соответствующую человеческую активность. Событийное человеческое бытие, событие не есть просто вот, это общество, мир человека, этап истории (пусть даже бытийно-исторического процесса). И не важно здесь, что оно «более совершенно» и «благополучно», «менее больно» нежели то, где современные люди живут. Событие, как мы установили, — это постоянное движение к событию, движение (трансцендирование) в нем же самом, в событии. При этом перед нами движение, поднимающее существование на преодоление утратившего связь со временем, ставшего безбытийным, бесчеловечным. И потому — злом, неистиной, несправедливостью, недостойным. В событийном движении, следовательно, человек не свободен от борьбы с тем, что причиняет людям, вещам, миру отчуждение, зло. Т.е. обездоленность, угнетение, нищету и т.п., специфицирующихся применительно к конкретной социально-политической, культурной, бытийно-исторической ситуации.

Событие, движение к нему и в нем вырабатывает, утверждает будущее, несущее более «праведные» условия справедливости, добра, свободного и открытого жизнепроявления каждого человеческого бытия (начиная от отдельного человека, кончая сообществами), природы, всего сущего в мире. Однако, повторим еще раз, будущее данное «не есть идеал, с которым должна сообразовываться действительность (как с чем-то внешним ей, тем более, доступным полной рационализации. — Ш. А.), а действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние» [Маркс К, Энгельс Ф Немецкая идеология // Там же. — С. 124] с его ограничениями, в том числе пороками, источниками зла и неподлинности.

В качестве некоторого результата, выхода из всего этого событийное движение, стало быть, не есть одноразовый акт. «Неутряски» и проблемы человеческой жизни так просто, «одним махом» не изживаются. Вот почему, событие выступает безостановочным выходом (трансценденцией) за уже достигнутое, «отталкиванием себя от самого себя», обновляющим человека и мир процессом. Причем, — не в качестве некоего итога, а постоянно вершащегося.

Как никогда не прекращающийся процесс неуклонного роста событийной человечности, следовательно, экзистенциальной заботы человека о мире, своем совместном событийном бытии, истине, событие «ждет», нуждается в беспрестанном соучаствующе-созидательном (причем, произведенческом) творчестве человека с бытием. Речь, повторимся, о таком созидании, где человек постоянно пребывает в означенных экзистенциальных определенностях заботы, свободы, одиночества, заброшенности, выливающихся в, оговоренный выше «страх Господен». Страх за то, как он (человек) сбывается в мире: все ли сделано, дабы не ошибиться, правильно ли выбран и выверен путь. Соответствует ли совершаемое зовам бытия и времени и тому, что действительно подобает событийному человеческому бытию, превозмогшему себя в том, как оно уже было доныне.

Такой страх, — беспокойство, тревоги, искания, устремленность на выход из обессмысленного наличного, выпавшего из событийной открытости, страх-забота, — свидетельствует о неосуществленности «идеи» события. И в каком-то плане даже — о ее утопичности (в великом смысле).

Потому, говорит это также о том, что человек шествует верным путем, не потерял правильные и надежные ориентиры. С движением и тревогами его о событийности, справедливости, — все в порядке. Пусть даже движение данное не «гарантировано» расчетами на будущее и в этом смысле отдает «несбыточностью» («иррациональностью») для господствующей в соответствующих условиях формы рациональности. Говорит, наконец, что форма событийности, которую человек осуществляет, не будучи захвачен означенным страхом (исканиями, устремлениями и т.д.), — есть ложный путь, помеха, не ответствует времени и бытию, возможностям и заботам человекобытийности.

Прервав на этом осмысление диалектики сущности и существования в утверждении событийного человеческого бытия, заметим лишь: нынче в глазах перфективного сознания уже заручилась достоинством очевидности, как бы «витая в воздухе», идея, что человек — такое сущее, в котором существование предшествует сущности, задает сущность. И не должно, не может быть иначе. Правда, в пределах перфективного (особенно Западнистского) видения, данная идея всегда страдает абстрактностью и несбыточностью. А главное — извращается «вещно»-потребительски, присваивающе. В неперфективных смысложизненных ориентациях данная идея даже теряет какой бы то ни было смысл. А все потому, что теряет смысл и сам человек.

Действительно. Буквально из всех орудий, коими располагает современный капитализм, этот «микроцефал» ничтожит человека, превращает его в «атомарную пыль», «батарейку». У человека, вследствие такого отчуждения, почти не осталось ничего человеческого. И, понятное дело: с таким человеческим материалом двигаться к событийности, совершать произведенческие скачки, научиться подлинному обхождению с информацией, осваивать действительность, — совершенно не приходится. Больше. Наличный «человеческий материал» уже несостоятелен поддерживать, обеспечивать породившую его действительность. Во многом именно его руками, — некомпетентностью, злокозненностью, абсурдным сознанием, невежеством, духовной опустошенностью, полнейшей деструктивностью, волей к смерти, — короче, почти всеми способностями, запросами и устремлениями, как отмечалось, современный мир ускоренно катится в бездну. Потому-то и поднялись сегодня во весь рост многочисленные проблемы образования с целью, как-либо, «выровняв» перекосы в работе последнего, хотя бы приостановить губительный крен от расчеловеченности человека.

Верно, работа образования архиважна на поприще научения и воспитания подлинно человечных людей, руками которых только может быть осуществлен переход от производства к произведенческой практике, к событийности. Выше и в других работах мы попытались осмыслить как этого можно достичь, каким должно быть образование, возделывающее нового человека, основываясь на осваивающе-произведенческой (событийной) философии.

Формирующиеся на осваивающе-произведенческой рациональности, люди, по-новому свободны, со-бытийно творя, не зашорены производственным отчуждением. Живя, поднявшись над мерками производства, творя произведенчески, они уже не могут не слышать зовы бытия и времени, улавливают спасительные потуги, вершащейся «за спиной» истории.

Таких людей нужно считать «новыми» не просто потому, что их не устраивают капиталистические порядки, влечения и они сознают спасительный выход из тупиков производящей современности. Они «новы» в принципиально ином смысле, нежели когда-либо в протекшей истории, где тоже приходилось утверждать новый тип общества взамен устаревшему.

Исключительное своеобразие событийно устраивающих действительность людей определяется, понятно, прежде всего, исключительностью самой событийности и спецификациями ее утверждения, о чем говорилось выше. Выражается принципиальная новизна и ценностно-смысловыми самоопределениями, формами осваивающего творчества, присущими данным людям.

Разумеется, простого наличия таких людей (как это имеет место доныне) мало, их должно быть достаточно много, дабы сложить так называемую «критическую массу». Они призваны сорганизоваться, а несомые идеи — доходить до сознания общества, в частности, через реорганизованную систему образования. Весьма важно при этом так обставить жизнь (посредством необходимых экономических, социально-политических, правовых, духовных, идеологических преобразований), чтобы общественные «уши», также как «сердца» людей, им были открыты. Лишь в этом случае стоит рассчитывать на спасительный прорыв сложившейся от производства «западни» настоящего. На этих путях революционно-освободительные силы современности обретут авторитет и власть над умами и сердцами людей, народов.

Следует подчеркнуть, несомые произведенчески настроенными людьми, духом, идеи, цели призваны не копировать, варьировать и модулировать наличное, включая опыт обновления жизни. Ибо движению в подлинное будущее накопленный в настоящем (того хуже, прошлом) перфективный опыт, — как бы он ни корректировался, уточнялся, — мало как послужит. От нависшей катастрофы не избавит. Произведенчески-практические сознание, цели, воля, образ мышления, — принципиально новые. Они несут иной дискурс, фундамент цивилизации, утверждаются непроизводящими путями и средствами. Не случайно же, все это именуется «событийным человеческим бытием». Можно называть и «процессом коммунистического строительства», коль скоро, как указывалось, термин «коммунизм» освобожден от всевозможных производяще-технологических, перфективно-модерных коннотаций с иллюзиями.

sgaliev

О коммунизме как смысле жизни (окончание)


Из уже сказанного о событийной осваивающе-произведенческой насыщенности жизни постпроизводящего человека должна быть ясна недопустимость сведения текущих насущных проблем к «шахматной доске» и всевозможным комбинациям здесь, ибо «игры» «комбинации» данные — из области наличной имперской политики. Все они «отрыжки» производящего существования людей, уготовившего миру гибельный исход.

Говоря, далее, о способных пробить брешь производящей гибельности, людях, и, вообще, последствиях преодоления наличной тотальной кризисности в целом, нельзя не видеть: по отношению к данным людям, действительно, неприемлемо традиционное деление на «левых» и «правых». Такая дихотомия мобилизации сил будущего, характерная всем предшествующим путям выхода из кризисности, теперь не столь актуальна, если вообще, не бессмысленна. Неслучайно потому, что, вяло наметившаяся радикализация общественных сил на «левизну» и «правизну», весьма ощутимо сказывавшаяся прежде при выходе из очередных обострений системного кризиса, в теперешних условиях почти ничего не значит. Действительно креативных проектов нет ни слева, ни справа, поскольку они реализуются в традиционных формах. «Однако, — пишет известный публицист и общественный деятель, Шамиль Султанов, — на первый план выходит другая конфронтация, и, возможно, более существенная, чем классическое противостояние левых и правых. Во многих регионах и ключевых странах остро, хотя и в разных формах проявляется разрыв между т.н. слоями и группами, поддерживающими нынешний вариант западной модернизации и растущими слоями и классами фундаменталистов и традиционалистов. Взаимодействие между ними — своего рода очень странный бульон и на уровне элит, и на уровне правящего класса, и на публичном уровне. Там, где находится особая для данного места и времени, креативная форма согласования интересов между модернизаторами и фундаменталистами, там возникает точка формирования стратегического проекта, как например, в той же сегодняшней Турции» [Шамиль султанов. Неизбежная война // Завтра, 2009. — № 4, 27. 01. 2009. — С. 3]. Мы считаем, это тонкое и серьезное наблюдение автора приведенных строк. На самом деле. Если уточнить что именно он понимает под фундаментализмом и традиционализмом в придачу с «западным модерном», было бы легко признать: есть много правды в приводимом им факте.

Между прочим, «правда» и в том, когда В.В. Путин в своих выступлениях противопоставляет нынешнему Западнизму, с сопровождающими последний рудиментами расчеловечения и тлена, «консерватизм», традиционные ценности» и проч., коль скоро речь идет в означенном плане. Где-то Владимир Владимирович использует термин «прогрессивный консерватизм». И даже — «консервативный прогресс». В этих выражениях, вообще-то, довольно глубокий смысл, ими можно о многом сказать в обозначенном нами плане... Однако, пока мы не откажемся от производящего подхода к жизни, производящего мышления и поступления, не станем утверждать событийное человеческое бытие, — что бы ни говорили, что и где бы ни делали, — все будет безрезультатно. Вести к одному и тому же гибельному знаменателю...

будет очень даже верно несомненные достижения производящей практики и, основанные на ней, формы общественной жизни, как бы возродить, «оплодотворить», тоже непреходящими ценностями идеями, формами жизни, имеющими место в традиционном (точнее, натурально-личном) обществе и практике. А на данном основании, — к тому же, не забывая требования известного диалектического закона, — сложить некоторое синтетическое целое. Тогда бы, действительно, человек смог вернуться вновь (причем, на высшей основе) к себе. Больше, к бытию, к согласному с бытием и временем, устройству жизни.

Вопрос, опять же, как конкретно этого достичь, на каких путях? Ведь далеко не просто соединяются первая и новая ступени отрицания отрицания: нужно весьма серьезное основание, содержание и умение... Нужен жизнеутверждающий свет (обозначенный нами) впереди.

Под углом зрения модернового, в том числе постмодерного, сознания, как мы знаем, ответ здесь однозначный: такие пути и идеи («светы») человеку сегодня не известны. Их просто нет.

А «очень странный бульон», о котором говорит процитированный автор, — то же «прогрессы» с «консервациями», — формируются весьма медленно. И, кто знает, как будут насыщены, куда выведут. Вернее, хорошо известно, что станется, оставайся они на тех же основаниях существования. О смене их, увы, пока ничего не известно, сплошное молчание. Так мир влекут к безвестному будущему, не ведая, что творить для его спасения, чувствуя при сем, подстерегающий тотальный крах.

Правда, риторично спросить и так: если будущее (сущность) не известно, сознание его не знает, то что можно сказать о своем прошлом и настоящем? Не доступное ли из настоящего? Какого оно сегодня, между тем, — ничуть не обнадеживает, не говоря уже о спасении...

Но достаточно, решительно повернуть угол зрения, — отказавшись от привычных стандартов и форм существования, навязываемых производящей практикой (с «днем сегодняшним») и соответствующим сознанием, типом рациональности, — возвыситься на платформу событийно-произведенческого созидания человеком мира, как «туман рассеется». И будущее как выражающее сокровенное, сущность (идеи, идеалы, смыслы, тяготения) человеческого бытия откроется подобающей полнотой. Тем более — коль скоро формировать данное откровение у людей через надлежащие перемены в базисе общества, систему образования и средства массовой коммуникации. Тогда видение будущего, да и самого себя человеком не может не прояснится. И мы показали выше, что дело обстоит именно так!

Но, поставим теперь так вопрос (к тому же, в виду постмодернистски-нигилистской установки на отказ от ценностей, идеалов, «утопических сущностей», «смыслов жизни»): коль скоро событийно живущий человек сложился, имеет ясную картину, как быть ему в отношение этих самых «сущностей», «смыслов», соответственно, будущего? Нужны ли они ему для выхода (исхода) из производственно-техногенной западни и шествия к событию? Не отпадает ли перед ним надобность в задавании собственных (в придачу подлинно человечных, бытийных и т.п.) идей, смыслов? Вообще, как у человека, обретшего событийное существование, обстоит с осмысленностью жизни: нуждается ли он в целях и идеалах? Коль скоро «да», — не влекут ли они снова к платонизму, модерну, к восстановлению диктата сущности над существованием? Если «нет», то как такое возможно? А, в-третьих, о каких смыслах (оставим идеи и цели в покое) может идти речь, когда все ясно, очевидно? Ведь, ко всему прочему, «смысл жизни», вообще, «смысл», «идеал», «мечта», «трансцедентное» и т.п., — понятия, далеко не рациональные, не объяснимые. В них достаточно много от иррациональности, даже тайны...

Проясняя поднятые вопросы, особенно последний, не потеряем из виду сказанное выше об осмысленности, целезаданности, соотношении сущности и существования событийного человека. Не забудем также: человек, живущий бесцельно (стало быть, без насыщающих цель, коль скоро она не примитивна, идеалов, будущего, трансцеденции, смыслов, — это человек, по серьезному счету, никак не организованный, не упорядоченный. В лучшем случае, живущий, как говорится, «сиюминутным ветром.

Даже животные проявляют свою активность, как бы сказал П.К. Анохин, «опережающим отражением». Точно также, человек. Тот из нас, в мыслях и действиях которого нет порядка, нет единства, целостности (от «цель»), — в лучшем случае, ненормальный, почти невменяемый. Всякое свое человеческое начинание в повседневной жизни, на работе, за ее пределами, люди, конечно же опосредствуют целью, причем, «как законом» (Маркс).

Это, в общем-то, хорошо известно. Однако, у нас речь идет не о таких, обычных, репродуктивно-исполнительского характера, локально-ограниченных целях, но о тех, которые далеко не повседневны. Они продуктивны, выводят за пределы наличного, трансцедентны и проч. Будучи с самого начала смысложизненными, от будущего (сущности), цели данные, конечно же, далеко не рационализуемы, далеко не каждому, отдельно взятому, человеку свойственны, подобно целям и идеям повседневной репродуктивности.

Возможны даже ситуации, особенно в протекшей истории, на соответствующем этапе вызревания творческой сознательности народа, когда эти идеалы, смыслы осознавались, присутствовали в духовно-практической жизни весьма часто превращенно. В частности, в эстетико-религиозных уборах, плоти, формируемые институтами и структурами целезадающих (господствующих) общностей. В современной же истории, уборы и плоть сменяются на политико-правовые, философские, идеологические. Целезадающие структуры, институты тоже видоизменяются. Идеи и образы будущего по сути, тем не менее, мало как проясняются. Больше, даже целенаправленно извращаются, подтасовываются, подменяются.

И, все же, они есть, и как бы ни сознавались, выступают тем, что называется «путеводителями жизни». Больше. Складываются также условия, реальные возможности для адекватного осмысления как самой действительности, так и идеалов, смыслов, будущего. Одействлением данных возможностей, условий, несомненно, выступает марксизм.

Не углубляясь далее в существо и место будущего, с преломляющимися им, идеями, трансцеденциями и т.д., образующими сущность, нельзя не видеть, не располагая ими, имея их в извращенной данности, не нацеленный на подлинное будущее, — стало быть, безыдейный, бессмысленный по серьезному счету, — человек теряется, обречен на вырождение, деградацию...

Потому, выходит, не в том дело, чтобы отказываться от целей, идей и смыслов, не служить им. А в том, как им служить, какими идеями и смыслами наполнить свое существование, реализуемые цели.

Непочитание перфективно-прогрессистских идей, отказ от служения вселенским, тотально мобилизующим и отчуждающим производящим целям, устремлениям, «жизнь сегодняшним днем» (к чему зовет постмодернизм, буржуазность вообще), — того хуже, вслед за Иванушкой из «Конька-горбунка», бросаться в кипяток» (А. Фурсов), — вовсе не означает отказ от необходимости жить осмысленно, руководствуясь жизненными целями и идеалами. Тем более, — призванными открыть человеку горизонты реализации в качестве личности, экзистенции, человеческого бытия, ответствующих времени и бытию.

Да! Важно, что представляют из себя идеи и цели, какого они качества. Если, к тому же, они не тоталитарны, не идут от отчуждающих надчеловеческих сущностных сил, — напротив, человечны и бытийны, утверждают человека именно в духе веяний времени и зовов бытия, — разве должно отвергать, пренебрегать ими?

Но, разумеется, совершенно неправомерно абсолютизировать особенности присваивающего (тем более, производящего, частнособственнического) человеческого бытия и, вытекающий из него, характер осмысливания человеком своей жизни. Мы уже знаем: существуют иные эпохи, иные способы человеческого бытия, где все означенные ужасы, приходящие в мир из подчиненности («поставленности») человека надчеловеческим сущностям, преодолеваются.

Событийное человеческое бытие, как раз, есть мироустройство, где социальные, политико-экономические, духовные злосчастья и формы бесчеловечности из протекшей истории напрочь упраздняет, движимый светлыми бытиеносными идеями и смыслами, соответственно, целями. Вместе с тем, надо понимать: не так уж данный мир «стерилен» (в смысле беззлобности) и рационален (скажем, для живущих им), что, будучи всецело ясным, утрачивает свою таинственность, сверхрациональность, дабы отпала нужда в осмысливании его, движения к нему и в нем. Напротив, событие, событийное человеческое бытие — в высшей степени таинственный феномен (если только так можно выразиться). И именно как таковое, одновременно как «сверхзадача» творчества людей, конечный идеал и цель, оно не может не выступать их высшим смыслом жизни.

Подчеркнем еще раз: вопрос упирается не столько в то, нужно ли жить идеями, осмысленно, сколько в то, какими идеями следует жить, как осмысливать жизнь, к чему ведут соответствующие идеи и цели. Без идей человека не бывает. Жизнь его всегда упорядочена и устремлена; она целостна (цельна, имеет цель), направлена. И сказанное относится к любому человеку, кем бы он ни был, где бы ни жил, чем бы ни занимался, какое бы время ни представлял, живет ли в условиях модерна или постмодерна, перфективности или китайско-индийской реальности. В любом случае: ему не обойтись без идеи, он нуждается в осмысливании своей жизни.

Тем более нуждается в осмысливании своего бытия человек глобально-кризисной современности. Воздавая в этой связи должное взглядам о бессмысленности последней, о тщетности искать здесь смыслы, — до этого уже доходит ряд постмодернистских авторов, да и наших, даже «историками», «мудрецами» признанных, авторитет наживших, — надо понимать, что они (взгляды) тоже нацелены на вызволение людей из тупиков обмана и иллюзорности, преодоление их отчужденного положения, на приведение человека к самому себе. Больше — нахождение светлой перспективы. Удается ли носителям данных взглядов это, — показать реальную перспективу или нет, ввергнуть людей в ситуацию «бездорожья», — другой вопрос. Главное же в том, что они на прогресс, выход человека из тупиков, обретение им смыслов рассчитывают, ради этого стараются. Иначе, к чему старания, усиленная работа, доказывания и показывания?..

От каждого из людей в современных условиях, стало быть, требуется четко определиться со своими жизненными позициями. Прежде всего, — в плане того, готов ли он. И, если «да», то какое место он готов, должен занять в спасительном деле превозмогания производящего существования (с соответствующей империалистической политикой) и утверждения практики осваивающе-произведенческой. Ни один человек здесь, устремленный на прорыв нависшей производственной инфернальности, не может оставаться в стороне от данной работы, такого самоопределения. По большому счету, другого не дано, любая другая альтернатива иллюзорна.

Определяясь таким образом, — выбирая собственный путь, осмысливая жизнь, конкретное место и призвание себя в постпроизводяще-спасительных исканиях, — современный человек, как очевидно, не может не возвыситься над своими местническими (узко-национальными, сугубо личными, утилитарными, потребительскими, «выгодными», «гешефтными», экономически-конъюнктурными, и т.п.) интересами. Ибо проблема обретения подлинного будущего, — событийного спасения от производящей практики и всевозможных ее порождений, в том числе весьма привлекательных на первый взгляд, — нынче не менее значима и не менее (если не более) глобальна, чем все остальные глобальные проблемы. И для решения данной проблемы недостаточно усилий какой-либо отдельной группы, партии, страны. Налицо общее дело. И такое, — где впервые в истории предстоит так обустраивать жизнь, отношения в обществе, мире, когда человек, с одной стороны, уже выходит из-под засилья надчеловеческих сущностей, что бы из себя они ни представляли. А с другой — начинает осваивающе осуществляться в мире, предзадавая свою сущность, подлинную историю.

Тем более, люди нынче призваны к означенному самоопределению, что будущее (к тому же, спасительное для современности), как бы сказал В.В. Маяковский, «не придет само», естественным путем, «самотеком». Для обретения достойного будущего, — причем, зиждущегося на осваивающе-произведенческих и событийных основаниях, — поистине необходимы усилия каждого из людей, независимо от цивилизации, культуры, которую они представляют. Других путей и средств по спасению, обретению подобающей жизни для себя и своего окружения ни у одного человека на Земле просто-напросто нет.

Альтернативы означенным, в том числе классические (пройденные однажды), идущие по-прежнему, в фарватере перфективности, производственной практики, неизбежно гибельны. Нужно «идти другим путем» (В.И. Ленин). Причем, принципиально другим. И он — в утверждении событийного человеческого бытия на стезях осваивающе-произведенческой практики.

Так что, во имя осуществления означенной спасительной работы, — работы, ведущей к бытию, к событийности, работы по созиданию будущего, которое было бы действительно спасительным, — и призван направить свои усилия, устремления человек нашей эпохи, независимо, что и где он вершит. Именно всем этим он призван осмыслить свою жизнь. Призвания, усилия его, среди прочего, должны быть такого свойства, чтобы на каждом конкретном поприще находить средства, возможности, пути для перевода производящих форм активности на «рельсы» произведения. А последние всенепременнейше уже имеются. Кстати, пример нашего отечественного социализма, — как бы он ни был плох, далек от подлинной социалистичности, что бы о нем ни говорили «хулители» и адепты, — ярчайшим образом это демонстрирует.

Вот, из него (его непреходящих, прекрасных моментов) следует Путину черпать «консерватизм», который хочет удержать. Можно вести речь также о стихийно пробивающихся «ростках» непроизводящего существования и в самих цитаделях Запада, не говоря уже о Востоке...

Переход к событийному человеческому бытию для современного человека в свете сказанного выступает высшей смысложизненной ориентацией, смыслом всей его жизни. Понятно, не каждый человек способен стать здесь экзистенцией, даже личностью. Не каждый разворачивается человеческим бытием, тем более, событийным. Ясно и то, что не все в одинаковой мере и равным образом могут и должны «нести крест» означенной осмысленности жизни. Однако, если в прежних условиях к со-трудничеству человека с бытием, на ступень подлинного творчества себя и мира поднимались лишь исключительно случайные представители человечества, то в современных условиях таких «случайностей» уже недостаточно.

Событийное человеческое бытие должно стать «критической массой» внутри современного человечества, дабы мир не погиб, дабы выбраться из тупиков-«завалов», где история уже запуталась. Работа же по перерождению в событийную личность, тем более, в экзистенцию, человеческое бытие, — а еще точнее, событийное человеческое бытие, — большой, исключительно серьезный труд человека над самим собой. И без такого самоорганизующегося, самовоспитательного труда, без, скажем так, «духовной революции» людей в себе самих, — причем, вершащейся каждый раз уникально, самобытно, — дело преображения их в подлинных и самодеятельных субъектов собственного и мира будущего не сложится, не обеспечиваемо. Кстати, коль скоро даже сложится нормально функционирующий институт образования.

Одновременно надо понимать, что дело самовоспитания ни в коем случае никогда не достижимо, коль скоро будет ограничиваться, так сказать, «преображением сердец», т.е. преобразованиями внутри самой личности (лишь в ее сознании). Современный человек, вообще, человек, прежде всего, — это родовое (общественное, мировое, событийное) сущее. Потому, естественно, всевозможные преобразования «души», или какие другие изменения «внутри себя» люди сопровождают соответствующими преобразованиями самой материальной действительности.

Отсюда с самого начала искореняются «негативы», отчужденные формы жизни, ненормальности мира, вообще, проявления очевидного и нетерпимого зла, мешающие самораскрытию человека как личности, экзистенции, человеческого бытия. Необходимо превозмогать формы, выступающие «тормозом», где бы и что бы они ни представляли. И на это дело нужно смотреть не абстрактно-умозрительно, общо, а так, чтобы «прополка сорняков», «рекультивация сада» носили конкретный характер, доходили до любого «уголка» социальной, политической, культурной жизни современного общества, мира, чтобы все «авгиевы конюшни» по возможности и вовремя расчищались. Иначе — ничего не получится.

Подобно тому, как невозможно быть, сознавать себя свободным, коль скоро видишь рабство и гадство вокруг, тем более, сам в этом участвуешь, люди, не очищающие современный мир от всяческой социальной, политической и иной человеческой скверны, — которая, опять же, весьма конкретно-исторична, живуча, — не могут по-настоящему раскрыться человечески. Тем более, событийным человеческим бытием.

Но находить и очищать мир от «скверны», зла — далеко не просто и далеко не каждому дано. Для этого, по крайней мере, предстоит проникнуться, не раз упоминавшимся выше, «страхом Господним». Нужно, одним словом, стоять на том самом «лезвии бритвы» событийности» (позволяющем выдерживать присутствие бытия), что, опять же, доступно лишь осваивающе-произведенческому существованию. Собственно, без него немыслимы также иные акты созидательности человека, со-творчествующего с бытием в событийности.

Очищая мир и себя, по возможности и силам, люди всенепременно обретут внимательность и проникновенность, где откроется то, для чего и что очищали. Больше! найдутся в матери-природе (каковой люди являются тоже) драйвы-чины, которые дадут событийной энтелехиальности не только объединить и направить себя, но и извести сокрытое «дитя» событийности на свет, воплотить его в действительность. А затем, в свое время и месте событийный человек, внимая зовам бытия, найдет как и куда двинуться дальше на путях осваивающе-произведенческого творчества с бытием события. Здесь, опять же, будут нужны свои очистительные, проникновенно-проникающие поиски чинов, сил для изведения потаенности события в непотаенность и так далее.

Таким образом, перед современными людьми стоит весьма серьезная задача. Без решения ее, без превращения данного решения в цель, смысл их существования, — не приходится рассчитывать на подлинное историческое будущее, достойное человека и бытия. И не удастся выбраться из «лабиринтов» производящей цитадели, слишком коварно и заманчиво расстроенной вширь да вкось.

При этом надо понимать: люди всегда разные. Нет одинаковых. И не дано каждому быть личностью, равно экзистенцией, человеческим бытием. Не могут все люди в одинаковой мере и равным образом прикладывать усилия к какому-либо делу (в том числе осмысливаемому). Любое серьезное начинание, строительство вершится приложением весьма различных рук с различных сторон, когда каждый из участников творит собственную работу, вносит от себя исходящую лепту (пусть даже призвание)...

Будущее тоже можно и нужно созидать по-разному. И, между прочим, не окажутся ли на этих стезях созидания события свои «Котлованы», с «Настеньками», да и другими символическими вещами из утверждаемой нови...

Мы, однако, полны уверенности, многие «подвохи» тем более, инфернальные, подстерегающие производящее творчество истории и будущего, окажутся вполне преодолеваемы, избегнуты осваивающе-произведенческим творчеством, коль скоро оно действительно таково, не сваливается с означенного «лезвия бритвы соприсутствия бытия и событийности. Увы, этой (пусть и архисложной, трудной, но все же!) привилегией никак не располагает человек производства... И ее достаточно, чтобы он, ответствуя бытию, созидал себя и мир, будущее подобающим образом.

Да, в этом созидании каждый творит осмысленно, сознательно, свободно, озабоченно (в смысле любви). Каждый утверждается и возводит будущее на избранном (и далеко не только им самим) месте, осуществляя свою призванность, участие. Кто-то здесь руководитель, кто его помощники, начальники участков. А кто — простые «каменщики», «монтажники», «штукатуры», «ассенизаторы» громадной стройки. В силу огромного ряда факторов, дела так складываются, что любому человеку, — из-за уже так называемого «иерархического разделения труда», сложившихся отношений, целей и нужд стройки, других обстоятельств, — отведена своя участь, роль. Порой последние весьма непритязательны и, возможно, «не заслуженны». Однако, коль скоро вершится слишком важное в жизни, созидается весьма значимое, — в конце концов, царит «время собирания камней», — каждая «рука», как и «камушек» очень даже чего-то да стоят. Любой созидательный взнос весьма уместен. Потому, вдобавок, — если «вноситель» своего «камушка» сознает перспективу и весомость творимого, из-под его внимания не ускользает общий результат, смысл, он, далее, активный осваивающий соучастник вершимого, принимает, переживает происходящее всем естеством своим, всецело захвачен этой грандиозной стройкой, — тогда свой, пусть, даже «маленький» созидательный вклад он способен оценить сполна. И собственному созиданию, и самому себе воздаст по достоинству, подобающе. Главное же — это будут делать другие, вместе с которыми он со-творчествует, вершит общее благо.

Если, наконец, человек мастерит произведенчески, — в процессе общего дела держится перспективы, сохраняет «чувство локтя», единства поступления с остальными, созидая на своем месте, не выбрасывает из «походного ранца маршальский жезл» (Наполеон Бонапарт), самое главное, исполнен замечательным чувством страды вершимого, понимая нужность последнего, лишь обретает самого себя и бытие здесь, — жизнь и труды его непременно исполнятся осмысленным, осчастливленным соприсутствием. Ему уготовлен путь восхождения по линии событийного созидания все больших и больших дел. Его, полонящаяся человечностью, жизнь никогда не потеряет интереса, захваченности, будет увлекательной и глубоко-содержательно осмысленной.

sgaliev

Что же, друзья, наш марафон по заданной теме завершается!

Я лично доволен проделанным результатом. Разумеется, очень и очень многое можно б было иначе осмыслить, изложить, более проще и доходчиво. Но... Как говорил великий, сволочь Кравчук, шо маемо, тэ маемо!

Осталось, короче, разобраться с вопросами о соотношении понятий "время" и "коммунизм". Если мы сумеем хорошенько их привязать, - тогда последний "камешек" свой из огородика, будем считать, выбросили.

Для этого надо будет вернуться к страницам, где означенные вопросы поднимались, и с учетом завершения всей темы, попробовать и там навести порядок, выложив его в последние сообщения вообще.

sgaliev

Приветствую, друзья!

Целых 3, если не больше, месяца не мог попасть на форум, на тему.
Не знаю, какова причина, но пробраться на форум обычными путями было просто невозможно. Вот, сегодня-таки, несколько исхитрившись, я и пробрался.
А между тем, сколько воды утекло, - Бог ты мой!
За это время существенно передумал написанную концовку, А нужду обращаться к осмыслению связи коммунизма и времени, о чем говорилось где-то высоко, - это как-то да и поблекла у меня. Как знать, может-таки и вернусь к данному разговору, да только нужно сначала снять с плеч другие грузы. Дай-то, Боже, чтоб оно так случилось. А пока, собственно, пишу дабы лишь удостовериться, что еще существую на данном форуме и в теме.
Если что, - буду присоединяться к обсуждаемым темам, может, начну другое что!..
За сим, самогло наилучшего каждому из нас, особливо коммунятствующих!

Просто Надежда

И не говори.
Вопрос от меня:Ты за крепостническо-феодальную Россию или за прогрессивную Францию в 1812?

__________________
"И слиться с вечностью, где только я и ты,
Ступив на берег сказочной надежды".Галочка

шер

В смысле за франц-фюрера,
что попёр на Русь обуржуазить крестьян ?

А те , отстойные,
в Ваш, Просто Надежда , супер-прогрессный пупер-бордель,
виноват, няшку-капитализию не подались, а дубиной этих шерамыжников по балде.
- Вот засада. - Нет?

крепыш

Странно, что бочка мёда основательно перемешанная с дерьмом ещё кого- то интересует!

шер

А смысле время – дерьмо, крепыш,
а коммунизм и вовсе – мёд ?
- И с чего бы ?
С первым уже тысячи лет разбираются, и , думается, ещё надолго.

А со вторым – не согласен сам Маркс.
Потому как коммунизм – никакой не мёд :
- ни мечтатель-халявщикам,
- ни позор-бездельникам,
- ни продаж-холуйкам.
- ни хапуг-буржуям …

Там ведь пахать надо во всю мощь своего таланта с предельной отдачей в общее дело.
Под ярмом- гнутом самого сурового из судей – своей совести.

крепыш

Ага, пахал, пахал мой дед, привезли с японской тяжелораненным, а в начале 46 он сгинул! А его супруга-инвалид, без ноги осталась с пятью детьми на руках, без пособия по потере кормильца! Видите ли в сельсовете, куда моя бабушка принесла документы-оригиналы, ответственный работник данные документы потерял и " по совести" нагло потребовал принести новые оригиналы, при всём при том, что моя бабушка была женщиной абсолютно неграмотной, ни читать, ни писать не могла. Более того у бабушки не было никаких накоплений, с мужем они жили очень и очень бедно.
Это что за общество такое было, где по теории человек-человеку друг, товарищ и брат, а фактически человек человеку конкретный волк!