sgaliev

Мы довольно долго копались в тонкостях, вроде бы, посторонних искомой цели, на подходах к времени. Видит Бог, все же, не зря это делали. Нечто подобное, сказанному о нашей бухте с природой, атомами и другими вещами, можно перенести и на искомый предмет, «время».
Как должно быть ясно, вне человека и до человека никаких категорий пространства и времени в подлинном и строгом смысле нет и быть не может. Лишь с приходом человека находимы они. Лишь когда человек стал с ними работать, — пользоваться в меру открытости и доступности, назвал, — они являются свету. И то, — еще надо хорошенько присмотреться, как, в каком виде они открыты. Далеко не всякая практика способна раскрыть их (как, собственно, другие категориальные формы) в подлинном свете. Скажем, производящая практика, где, как ни парадоксально, впервые стали говорить о времени как проблеме, и вообще, крайне усилился интерес к нему, тем не менее, всего более отвращает человека от подлинного времени, обрекает на довольствование иллюзиями. Именно здесь время как бы заново приходит, утверждается Новое время, которое почти полностью оторвано от Бытия, обделено естественным началом. Безбытийная практика, каковой является производство, формирует всевозможные субъективистские образы времени, извращающие подлинную суть дел. Они не могут не лишить время бытийного статуса, значимости.
Но, как бы времена ни открывались человеку, до и вне практического отношения последнего к действительности они не существуют так, как явлены практикой. И, вообще, вне практики совершенно ничего не значат. Самое большее, о времени как таковом, безотносительно к человеку (а он, строго говоря, как таковой безусловно есть практическое сущее) есть то, о чем можно сказать лишь, что оно «есть», «было» и «будет». Причем, — в качестве чего-то еще неопределенного, не раскрытого, ждущего своей человеко-практической «распаковки», «наблюдения». Как, с другой стороны, знать, что в них бы усмотрело какое другое, иначе устроенное, живущее, пусть даже разумное сущее...
Да, это, еще не определенное и не определившееся (какая-то «кипень», сгусток всевозможных состояний и обнаружений пространства и времени), несомненно, имеет место безотносительно к человеку. И о так, естествующих пространстве и времени (если только их можно так называть) вне и до человека, как, впрочем, и обо всех других категориальных формах, в частности, бытии, нам буквально нечего сказать. Разве что то самое: они «есть». Точно также, «были», «будут». И, вот, сталкиваясь с данной неопределенной «кипенью» на практике, человек каждый раз формирует, — в зависимости от характера и развитости своей творчески-созидательной деятельности, особенностей жизни, возникающих здесь забот, нужд, — образ, понимание (понятие) времени.
Сам характер «сталкивания» и особенности формирования означенных образов, понятий совершается на каждой ступени практики по-своему. Но в целом и в конечном счете дело обстоит, выражаясь схематически, примерно так. Человек, проникая в природу, — известным образом подготовленный, озадаченный, нацеленный, движимый даже самой природой, — открывает для себя и мира это потаенно (в-себе) сущее. Затем изводит на свет, разворачивает и одействляет его для себя и мира, высваивая попутно соответствующие качества, достоинства, значения, смыслы. Поскольку, стало быть, именно человек на практике опредмечивает, придает определенности, конкретные обнаружения, свойства, особенности потаенно, «кипенью» сущему (точнее даже, одной из бесконечных возможностей его), как бы это ни казалось «недопустимым», именно человек отдалил Землю от Солнца на известные миллионы километров. Он посчитал 14 миллиардов лет расстояния от пресловутого «изначально-вселенского взрыва». Он ускоряет и замедляет время, уподобляет «стреле», устремленной в бесконечность. Или «зацикливает» время, подчиняет его течение диктату прошлого, настоящего или будущего и т.д. Так что, иначе не бывает нежели то, что человек, находя и наделяя время с пространством всеми известными свойствами, посредством них обустраивает свой мир. Здесь вещи имеют количественно-качественную определенность, — протяженны, длятся, «текут», движутся, отмерены, расположены, рассредоточены, образуют некие последовательности, порядок, что-либо значат, — соотносятся по человечески-практическим «лекалам». Так и должно быть. В мире, где человек — центр, вещи не могут не приниматься, распределяться и обустраиваться по-человечески. Видимо, фиксируемо, размерно лишь то, что человеку важно и значимо, сподручно. Нет нужды потому удивляться, почему это земля отстоит от Солнца именно так, но не иначе? Почему она так удобно для нашей жизни вращается вокруг своей оси и Солнца? Как и почему это так случилось, что человек на нашей планете обеспечен буквально всем, как будто кто-то заранее об этом позаботился... Мы по своим меркам все и подмечаем, выделяем. Больше усматриваем, значимое для себя, как нечто объективно-реальное, изначально так «чудесно» устроенное и т.п. Как-то великий Древнегреческий мудрец Ксенофан заметил: «Если б быки имели руки, они рисовали б Богов похожими на себя». Особенно человекоцентричное, (антропологическое) видение складывается в условиях безбытийной производящей практики, где человек, чувствует себя безоговорочным центром мироздания, «мерой всех вещей». Разумеется, наблюдается такое видение и в условиях натурально-личной (непременно антропоморфной) практики.
По сути, человекоцентричность мира, человекоразмерность всех знаний, понятий идей, образов, ценностей, — вообще, всего, что совершается в действительности, — выливается в так называемый «антропологический подход» или, что то же самое, «антропный принцип». И в этом нет ничего «ненормального», так и должно быть. Однако, беда начинается, коль скоро здесь допускаются «перекосы», извращения, отходы от истины, выливающиеся всевозможными субъективистскими, иллюзорными, в лучшем случае, агностическими приятиями вещей. Или — их крайней противоположностью: дурным объективизмом, натурализмом, грубо-материалистическим видением дела, сциентизмом. Особенно много путаницы в понимание времени (как и пространства) вносит человек (ученый, мыслитель, теоретик), живущий, рассуждающий и смотрящий на мир производяще. Ведь производит не только рабочий за станком, не только землекоп, инженер, капиталист. В производящем обществе производит каждый, независимо, знает он это или нет. Потому и выходит, что когда многие сегодня, стоя на производящей платформе, ведут разговоры о так называемом «антропном принципе», сами того не ведая, косноязычно, примитивно говорят о производяще- практическом существовании человека в своем мире. И пытаются навязывать действительности, — природе, соответственно, времени, пространству, остальным универсалиям мудрости (и не только), — производящий характер.
Но производство, производящая практика, особенно на заключительных этапах своего существования, как мы знаем, полностью отпала от истины. Она потому не истинна, что изначально безбытийна. А если и ведет речь о человеке как центре мироздания, то ведь понимает, толкует это все совершенно ложно. Выше мы имели возможность видеть, что и как здесь понимается человек. До такой степени беспрецедентного отчуждения он низведен, что уже открыто ставится вопрос о «смерти человека», его изживании и т.д. Больше того. Практика, реализующаяся производяще, строго говоря, не позволяет фиксировать, видеть вещи сами по себе. Вообще, вещи как таковые данной практикой изгоняются, подменяются «вещами». Самое главное, данный исторический тип практики, понимаемой процессом субъективной деятельности человека, исключает со-творчество человека и природы (бытия). Потому в результатах производящей деятельности бытийно-природное начало почти полностью изживается. В лучшем случае, сведено к каким-то примитивным данностям, рядоположенным с другими «вещами». Вот почему в результатах постижения действительности, по сути, фиксируют исключительно человеческий опыт, здесь то, что идет от бытия, не замечается, изгоняется, предается забвению. Вообще, производящее творчество, практика не столько соединяет человека и мир, человека и бытие, сколько полностью их разъединяет, противопоставляет. Именно потому, даже когда пространство и время трактуются объективистски, натуралистически и проч., в данных трактовках присутствует лишь отчеловеческое (субъективное) начало. На самом деле. На начальных этапах производства, когда человек еще не полностью отчужден производством, его субъективизм, волюнтаризм в отношении действительности очевиден и понятен. Но в более поздних условиях человек, будучи отчужден всецело, — превращен в поставку производства, выступает функцией, средством самообеспечения производства же. Это субъективное начало теперь, — как то, чем человек гордился, носился в качестве свидетельства и проявления своего могущества, власти, — полностью обессмысливается, удостаивается статуса чего-то недостойного, нежелательного. Наука как специфическая разновидность производства доходит до того, что в качестве своей непреложной задачи усматривает необходимость «изгнания» всяческих проявлений субъективизма. Но, с другой стороны, сама наука, как и производство в целом, ведь ничего другого не представляют как объективировавшуюся субъективность. Она отчуждена от человека и превращена в достояние самого производства, науки. Наука, производство, вот кто выступает отныне деятелем, творцом, субъектом-созидателем. При этом, повторимся, как наука, так и производство, полностью разбытийвлены, отпали от бытия. Потому-то объективизм, свойственный классической науке, производству в целом, — это лишь извращенный, на голову поставленный субъективизм, которым, по сути, характеризуется производящая практика как таковая. Потому-то результаты, «плоды» от производства, в том числе науки, с известных пор (особенно, когда производство становится тормозом исторического прогресса) не могут быть расцениваемы истинными в подлинном смысле. Впрочем, наука сама это знает. Потому и подменяет подлинную истину (как алетейю) тем что называется «научная истина». Отсюда и представления времени (равно других вещей, универсалий бытия), создаваемые современной наукой, следует принимать, как говорится, «с большой щепотью соли». То, что данные результаты как-то даже срабатывают на практике, — приносят даже ожидаемые плоды, — еще ничего не говорит против сделанного нами вывода...
Лишь осваивающе-произведенческая практика возвращает бытие (природу) и человека на свое подобающее место, как мы знаем. Лишь в данной практике бытие и человек не разъединены, а связаны. И именно потому, что практика объединяет человека и бытие, человеческое и природное, возвращает вещам их самость, истинное присутствие, результаты осваивающе-практического опыта несут в себе как человеческое, так и бытийное (природное, естественное) моменты. Потому все категории, понятия, коими мы располагаем здесь, выступают единством человеческого и бытийного. Это значит, что и время, наконец-то, обретает возможность своей истинной трактовки, когда в нем по-настоящему соединяются и то, что в нем от человека, и то, что идет от бытия, природы.
Итак, антропный принцип, не понимаемый при этом примитивно, просветительски, вульгарно, производяще, а возведенный на уровень марксистского понимания практики как осваивающе-произведенческого созидания, ничто другое не означает, кроме того, что практически живущий человек наделяет свое окружение, мир самого себя практически же значимыми свойствами, определенностями. Иначе человек не может видеть вещи, обходиться, жить среди них. Надо только обходиться правильно, истинно. А это возможно лишь в форме осваивающе-произведенческого созидания мира, с бытием, событийно.

sgaliev

Собственно, выражение «антропный принцип», стал входить в наш лексикон с легкой руки современной физики, непосредственно столкнувшейся при осмыслении реальности на квантовом и мега мирном уровнях с невозможностью постигать, понимать вещи как таковые без включения в результаты и процессы понимания, фиксации вещей «наблюдателя». Оказывается, что без наблюдателя, который видит и ценит вещи, присутствует с ними, участвует в их существовании и проявлениях, никакого знания, результата, фиксирующего эти самые вещи-в-себе, невозможно получить. Вещи иначе принципиально непостижимы: не схватываемы, ускользают из-под нашего видения, теряются, ничего не значат, не существуют.
Так современная физика на уровне квантовых реалий, сама того не ведая, стала включать в свою познавательно-объяснительную канву принцип практики, принимаемый ими за «антропный принцип», «наблюдателя». Физики убеждаются: все, что представляет какая-либо вещь (частица, тело, в частности, пространство и время), — причем, если на квантовом и мега мирном уровнях это несомненно, а в макромире не столь очевидно, — прямо упирается в наблюдателя с соответствующей инерциальной системой. Пространство, время, частица, — что, где, какова, откуда и куда они, — это неразрывно связано с «наблюдателем», получает значение, смысл лишь относительно последнего.
Пока не доросли до подлинного понимания, кто этот «наблюдатель». Ученые склонны даже связывать его с Богом. Из этого, правда, мало что выходит. Космосы ведь не сообщаются. Их столько, сколько капель в «безбрежном океане». И каждая «капелька» живет как бы сама по себе, обособленно, своими пространством, временем, мерами. В том числе добра и зла. И Бог при таком положении вещей остается как бы не у дел... А если-таки, стараться держаться Бога, то ничто другое не выпадает, как возвыситься до понимания его бытием. А отсюда, кстати, довольно близко и к переосмыслению человека, способа его существования, который, опять же возвышает человека до бытийного со-присутствия. То есть, до понимания практики в качестве осваивающе-произведенческого созидания человеком себя и действительности.
Однако, совершить означенный шаг современной физике, как видно, слишком сложно. И главной виновницей тому — то, что она, равно ее носители и выразители, ученые, держатся практики производящего толка. Она же, как указывалось, не только отвергает бытие, но, вообще, все земные и небесные дела извращает своей субъект-объектной, метафизической, сциентистской мироориентацией. Не потому ли, кстати, отечественные исследователи, вроде, считающие, что привержены диалектико-материалистическому подходу, вследствие того, что знают и выражают лишь производящую практику, тоже не возвышаются до осмысления антропного принципа и «наблюдателя» в плоскости осваивающе-произведенческой практики.
Тем не менее, физикой твердо установлено, сознается: в том, что и как в ее предмете (по крайней мере, с пространством и временем) обстоит, без наблюдателя не обойтись. Но кто же он, на самом-то деле, коль скоро Бога на эту роль не привлечешь? Неужто — любой человек, любое разумное сущее, способное наблюдать. Очень бы тогда не мешает разобраться, что значит «наблюдать», к тому же, будучи разумным сущим...
Еще не вникая в спрашиваемое, легко видеть: наблюдатель наблюдателю рознь. По крайней мере, — в смысле презентативности (для той же науки) его данных. Ведь одно дело, когда перед нами наблюдатель-невежда, другое — держащийся здравого смысла, Античный грек, Нововременной человек метафизических устоев, производящий индивидуум. Совершенно иной наблюдатель в лице человека, исследователя, придерживающегося диалектико-материалистического подхода. Ученый (физик), неученый, дилетант и т.д., — у каждого из них окажутся свои «наблюдения». И последние, разумеется, будут базироваться на соответствующих (доступных своим «субъектам») фактах. Значит ли это, что все они равноценны?..
Мы, между тем, уже знаем: лишь диалектико-материалистический взгляд, опирающийся на осваивающую практику, может по-настоящему рассчитывать на научную (и не только) презентативность своих понятий, знаний. Лишь, формируемые в рамках данного подхода, модели пространства и времени, могут рассчитывать на истину, совпадение с объективной реальностью. Лишь осваивающе-практический наблюдатель не только извне созерцает происходящее, скажем, с пространством и временем микрочастиц на квантовом или каком другом уровне, но также реально-практически участвует в их формировании, жизни. Ведь именно в со-творческой с бытием деятельности (произведении) данные сущие-в-себе (потаенно) пространство и время не только находимы, но также изводятся на свет, высваиваются в открытое со-присутствие остальным вещам действительности. Созерцательский подход, предзадаваемый производяще-метафизической картиной мира, разделяемый философско-мировоззренческими системами прошлого до (и не только) марксизма в этом смысле просто непригодны в качестве платформы для адекватного отражения происходящего в действительности, включая ее квантовые и какие угодно другие уровни.
Вот, коль скоро дорастут наши физики с философами до понимания этого самого «наблюдателя» в качестве, стоящего на позициях диалектического материализма, осваивающе-произведенчески живущего человека, — тогда, возможно, дорастут и до понимания того, что есть пространство само по себе со временем. Им тогда придется признать, что разговоры о них вне и до человека (наблюдателя в означенном смысле) на самом деле бессмысленны...

loktev1954

Как я понимаю религию мы запачкались, перестали соответствовать и отторглись из естественного мира. А для возвращения нам надо пройти мойку: искусственный, не естественный, противоестественный материальный мир населенный пространством, временем и материей.

И вот мы вместо очищения занялись приспособлением к ненатуральному миру. Мы стали изучать как устроены очищающие струи и почему они очищают вместо какого-нибудь другого действия. Почему наш носитель, наш корабль под названием тело-разум преодолевая препятствия пространственно-временного мира, сам портясь, тем не менее даст нам очищение...

Это как наши собратья по цивилизации: что вижу - о том и пою. Надо посмотреть на эту вселенную извне. Есть же в конце концов и другие миры! Или мы одержимы этим?

__________________
Счастье лучше благополучия.

sgaliev

[QUOTE=loktev1954;727362]Как я понимаю религию мы запачкались, перестали соответствовать и отторглись из естественного мира. А для возвращения нам надо пройти мойку: искусственный, не естественный, противоестественный материальный мир населенный пространством, временем и материей.
[quote/]

Да, дорогой, в общем-то, именно так обстоит! Очень признателен Вам за понимание о чем я (верно. уж очень, скажем так, "туго" говоря). Довольно давно (с утверждением в мире производства и метафизики) стали жить неподлинно, оторванно от бытия. Соответственно, - с такими же, безбытийными, иллюзорно понимаемыми пространствами и временами. просто парадокс: мы вкладываем в пространство и время те свойства, признаки, которые черпаем из данных физики. Это просто уму не постижимо. Ведь всегда было очевидно, что науки (какими бы они ни были) черпают для себя основания и смыслы в мировоззренческой области. А она, верно, формируется лишь религией, искусством, философией. В наше время - преимущественно философией. В принципе, это даже не важно, ибо между этими "сестрицами" (философией, религией и искусством) куда больше сходств, нежели различий....
Однако, вся беда, которая случилась с приходом производства (с Нового времени), в том что и философия, и религия, не говоря уже об искусстве, стали уподобляться науке. наукообразность оказалась образцом мышления, построения системы знаний, постижения вещей. Беда еще более усугубляется. Наукообразность, наука превращены в отрасли производства. А оно, как уже говорилось, изначально безлично, бесчеловечно, безбытийно. Здесь вещи сменяются "вещами". Техника царит в подходах к жизни, а отсюда - потребительство, манипуляция, тоталитаризм, субъект-объектное отношение к действительности, массификация, стандартизация, диктат количества и формы и т.д. и т.д.
Вот, именно потому и оказалось возможным, чтобы какая-то там физика стала навязывать человеку, мыслителям, мудрецам, философам свои видения, картины мироздания, свои модели пространства и времени. Правда, надо физике-таки, воздать должное. Она постепенно, шаг за шагом, по мере углубления в свой предмет, стала проникаться очень даже умными идеями, которые, собственно, ведут за пределы исходных позиций (производящих), на которых она стоит. Теория относительности и квантовая физика, посути, стоят уже на пределе выхода за голую физичность. Кстати, неслучайно, что именно среди многих физиков, естественников формируются великие умы, мыслители, которые уже размахиваются куда шире самой физики, очень даже глубоки... Просто беда в том, что им никто не даст толчок на выход (трансценденцию) из того порядка дел, в котором пребывают. Нет толчка, ибо все без исключения погрязли в производящести: в разных сферах, в разных направлениях (порой даже не стыкующихся) мыслят, принимают действительность однотипно, на одних и тех же основаниях.
Достаточно от этих оснований отказаться, прекратить держаться одного и того же типа мышления, творчества, - как сразу же и высвечивается выход, принципиально иные горизонты, которые очень даже просто разрешают проблемы и задачи с завалами, которые уже накопила современная наука, в том числе в области той же физики.
Даже религия, к которой Вы зовете, которая, по-вашему, дает истинную и подлинную действительность,- эта религия с Нового времени весьма рационализуется, десакрализуется. Она даже как бы отодвигается на задний план. Действительно, если, скажем, в Средние века (и раньше) философия и искусство пребывали в услужении у религии, то с Нового времени и сегодня они, полностью отказавшись от ее опеки и контроля, сами не только успешно конкурируют с ней, но, как говорится, "дают фору".
Так что, в известном смысле Вы правы, полагая, что современный мир как-то обезрелигиозился. Оно,конечно, имеются религии, - множество их, самых разных, больших и малых, - но всем им, несомненно, чего-то весьма основательного недостает...
В ревности, до Нового времени, дела обстояли, конечно же, существенно иначе.
Я, всеп же, не пошел бы за Вами в том смысле, что мы утратили религию, а потому и свалились на нас всякие там незванные беды. Не в этом вопрос. А в том, что древние люди жили принципиально иначе, чем люди производящие. Вот, эту-то "инаковость" нам сегодня нужно и восстановить. Причем, восстановить не в буквальном смысле, и не в религиозном направлении, но в более основательном, уже базирующемся, кстати, на достижениях самого производства, производящего творчества (в том числе в области науки). Вот, этот-то, восстановленный на новой основе из древности, способ жизни, я и называю произведением, осваивающе-произведенческим созиданием. Здесь, между прочим, и религиозное начало (что в древности исключительно значимо, замечательно) окажется восстановленным, развитым. Точно также высокая человечность, бытие. Осваивающе-произведенческое созидание высвобождает человека из-под отчуждения, неподлинного существования. Оно возвращает вещам их подлинный статус. Точно также, возвращает пространству и времени адекватную реализацию, видение. Из неподлинно понимаемых, пространство и время переосмысливаются в подлинном свете. И коммунистический человек потому не только будет жить богато и свободно, он также будет жить, осуществлять свое время подлинно. И, как раз, именно отсюда он обретает возможность осуществлять себя тоже по-настоящему. Я попытаюсь это показать в следующих своих сообщениях. Если честно, иду тут весьма осторожно, медленно, как бы заново узнавая то, что, вроде, до сих пор знал...


[QUOTE=loktev1954;727362]
И вот мы вместо очищения занялись приспособлением к ненатуральному миру. Мы стали изучать как устроены очищающие струи и почему они очищают вместо какого-нибудь другого действия. Почему наш носитель, наш корабль под названием тело-разум преодолевая препятствия пространственно-временного мира, сам портясь, тем не менее даст нам очищение...
[quote/]

Видите ли, тут, мне кажется, уместна аналогия с "набиванием шишек", обретением опыта, так сказать. Мы, видимо, должны на собственной шкуре пережить тяготы, лишения с коллизиями, которые наваливаются, коль скоро живем не так. И, что бы ни говорилось, какой-то элемент самоочищения возможен и при такой, неподлинной нашей жизни. Как говорится, "нужно барахтаться" (подобно той самой лягушке")!..
Тем более это "барахтание" актуально, имея в виду кризисность того, как мы до сих пор существуем (производя). во времена кризисов мы ведь усматриваем негативы своего прошлого и настоящего. Но, что еще более важно, обнаруживаем также "ростки" из нови, будущего. Мы как-то прозреваем относительно перспектив. Начинаем трансцендировать наличность. Я, кстати, выше говорил, что к осваивающе-произведенческой идее человечество подходит именно в современных (крайне темных, ужасных и проч.) условиях. И это, конечно же, не случайно. Когда настигает опасность (погибнуть, потеряться), тогда ведь и спасение тут как тут! Эта Идея, думаю, должна быть понятна верующему, религиозному человеку, не так ли?
Так что, искать, сопротивляться, пытаться двигаться вперед, преодолевать наличные беды, - это все очень даже нужно нынче...


[QUOTE=loktev1954;727362]
Это как наши собратья по цивилизации: что вижу - о том и пою.
[quote/]

Не знаю, не знаю! Но кажется, что эта Ваша аналогия работает вхолостую, мимоходом...


Возможно, другие Вселенные и имеются, и их бесчисленное множество. возможно даже, многие из них населены. Но... Никто извне (если только такое случится, не способен нас научить. Ничьи глаза нам не подскажут. Ничья мудрость нам не подойдет, помимо нашей собственной. Лишь варясь в собственном соку, в собственных проблемах и буднях, - мы чего-то да и достигнем, узнаем, умудримся. В том числе и по части пространства и времени.

loktev1954

Вот мы не видим очень медленного движения. К примеру не видим движения Луны. Может мы не видим чего-то еще, очень какого-то другого подобно как не видим дижения Луны? Может для лучшей видимости надо просто ускориться, замедлиться или развернуться под нужным углом к нашему незнанию? А может достаточно вычислить этот угол чтобы узнать всё без мучительных усилий? Почему автоматически вписавшись телом в этот мир мы автоматически не вписываемся разумом? Разум только в ручном управлении? Разум не от мира сего? От какого же он тогда мира?

Можно ли из состояния гипноза увидеть реальность? Что если мы загипнотизированы и не видим, и не понимаем?

__________________
Счастье лучше благополучия.

voxverus

В своих знаменитых "Тезисах о Фейербахе" Маркс писал:

"Главный недостаток всего предшествующего материализма... заключается в том, что предмет, действительность... берется только в форме... созерцания, а не как человеческая... практика..."
"Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его."

Применительно к коммунизму или вообще - к появлению на планете идеального общественного устройства - это следует понимать так, что "истинно-человеческое" само собой не возникнет "естественным образом"!

Разум, действительно, "не от мира сего"! Точно так же, как сам человек!
Он противостоит природному миру самим способом своего жизнеобеспечения: вместо приспособления к природным условиям, он преобразует природные условия, подчиняя их своим потребностям.

И если у людей возникла потребность в "совершенном обществе", то и удовлетворить эту потребность они могут только по-человечески, то есть путем "революционной практики", которая предполагает предварительную постройку модели нового общества в голове.

Почему у Маркса сложилась иллюзия о "естественно-историческом" движении общества, то есть об общественном развитии, происходящем независимо от сознания и воли людей..?
Потому что Маркс абсолютизировал опыт развития Предыстории человечества...
В самом деле, История свидетельствует, что совершаются закономерные процессы смены одних общественно-экономических формаций другими.
При этом такая смена не была результатом сознательного волеизъявления людей, а была часто совершенно неожиданным для них результатом...

Поэтому Маркс попытался найти причину подобных изменений, и увидел ее в развитии производительных сил общества, совершенствовании орудийного арсенала...

В действительности, смена общественно-экономических формаций оказывалась "сюрпризом" для людей потому, что она оказывалась... побочным эффектом борьбы угнетенных классов за свою свободу!
Вся история человечества до сих пор была лишь движением к достижению юридического равенства всех людей - торжеству "Прав человека".
И все экономические отношения всегда были отражением "распределением прав" в обществе, а не наоборот, как учит марксизм!

Сегодня, когда равноправие стало нормой, общественное развитие "по старым лекалам" оказалось невозможным.
Все оказались юридически свободными индивидами, а "торжество справедливости" не наступило...

Поэтому все внимание было переключено на распределение материальных благ в обществе.
Но перераспределение между людьми общественных богатств путем их национализации, либо по "шариковскому варианту"/"Все отнять и поделить!"/ - не приводит к положительному результату.

Если до сих пор социальный прогресс был результатом взаимной борьбы людей, то дальнейшее движение вперед может быть только результатом их сознательного объединения и взаимодействия!
Именно с этого шага должна начаться подлинная История человечества!

И перед человечеством встала "во весь рост" та задача, постановка которой была предвосхищена великими утопическими социалистами - разработка плана идеальной организации общественного устройства и поиск путей его практической реализации.

Надо сказать, что работа в этом направлении серьезно тормозится многими факторами, главные из которых - отсутствие серьезных исследований по обоснованию принципиальной возможности сознательного преобразования человеческих взаимоотношений...
И второе - состояние "пассивной созерцательности" ортодоксальных марксистов, которые ожидают самопроизвольного появления коммунизма...

Однако так просто "уклониться" от решения "загадки Истории" человечество не может, ибо оно стоит перед выбором: или достижение "социальной свободы и справедливости", или угроза самоистребления...

loktev1954

Человек по моим представлениям возник из общения, из соединения:
Неполный человек, предчеловек - из неполного соединения на основе разума.
Настоящий человек, полностью соединенный - взаимных чувств.
Эволюция идёт от зверя(раньше), через пред человека(сейчас), к человеку(потом).

И вот в неполном соединении и есть источник зла. Разум в этом случае как усилитель, но усиливает он не добро, а зло. Источник добра это любовь.
Мы идём по эволюции от зверя к человеку. Зверство это обособленность собой, своим животом и усиленная разумом. Это конфликтность и воинственность основанная на этой обособленности. Эгоизм, корысть это уже следствия.

Если животность как-то уравновешивается человечностью, то зверство, извращенная животность пересиливает, вытесняет чувства и пред-чувствия и толкает на шаг назад по эволюции.

Телесные ощущения это сигнал извне к мозгу. Провоцирует на стремление к себе: брать, присваивать.
Суперощущения это усиленные разумом, извращенные ощущения. Провоцируют стремление отнимать, воевать.
Чувства взаимные это резонанс системы людей. Их стремление давать, дарить близким, всему сущему.

Извращенные ощущения, неестественные наслаждения неестественным и есть источник зла. Они делают потребление злоупотреблением, потребительством, усиливают конфликтность. Они портят личное здоровье и общество.

Победив взбесившиеся ощущения, заменив их в шкале ценностей на чувства, на чистую радость, взаимную любовь и всеобщее счастье мы не только спасем мир, но и построим райскую жизнь.

Для перехода на новую ступень эволюции Человек Душевный, добрый зверство само создаёт условия, которые в момент переходного кризиса и преодолеют местную инертность. Иначе атомная войла, конец света и боль от неправильных действий. Толчок к переменам будет стихийным, а направление и реализация перемен будут рукотворным.

Древнее зло уходит и уже начался переход на новую ступень эволюции Человек Душевный, в Светлое Будущее. Переход будет осуществлен потомками зверей и предчеловеков изменившихся для нового мира.

__________________
Счастье лучше благополучия.

AZM

Обезьяне борются за "свободу и демон-кратию" против Коммунистических Идей, против Социализма.. А далее уже борются с "призраком Коммунизма".. Они очень боятся призраков, особенно коммунистических...

Вроде как боролись с системой СССР. НО реально разваливали всю цивилизацию как Советскую так и досоветскую, разваливали империю. Никакого капитализма строить не собирались и не могли.. Они другие, антисистемные.

sgaliev

Время, как вытекает из всего вышесказанного, есть понятие, имеющее смысл, какую-то определенность лишь в связи с человеком. При этом последний встречается со временем, пребывает в нем в разных аспектах. Можно, тем самым, вести речь о разных временах (и пространствах), которые он реализует. Вот, как, например, классифицирует время В.П. Бутромеев в опубликованной недавно, довольно оригинальной и даже претенциозной, книге: «Время бывает личное, непосредственно реальное, производимое отдельным человеком, и общечеловеческое, состоящее из личного времени всех людей, из памяти о живших людях, и абстрактно логическое время, которое человек домысливает. Часть этих форм времени можно назвать условно-линейно-счетным, часть — иллюзорным, абстрактным, образным, а часть — придуманным» [Бутромеев В.П. Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хоккинга // https://www.litres.ru/pages/quickrea...from=23664292].
Человек на практике живет в мире, обществе, преследует какие-то цели, проявляет заботу о своем окружении. Но, чтобы жить, причем, человечески-деятельно, он реализует себя, и эта реализация совершается в пространстве и времени. На самом деле. Творить себя обществом, миром, создавать предметы, новые поприща мира, задаваться какими-то серьезными целями, смыслами, устремлениями, — все это, конечно же, человек находит, разворачивает и себя утверждает не столько в самом себе (как «демиурге», солипсическом «Я»), но, прежде всего, на мировом поприще. Оно-то, собственно, и есть пространство и время. Так что, иначе не может быть, чтобы человек творил в мире, совместно с бытием, но вне пространства и времени. Причем, — всегда специфицированных его творческой активности, отмеривающих и оформляющих ее. И кто и что бы ни говорил, практически творящий, раскрывающий себя миром, человек не может осуществляться без данных форм предметного бытия. Причем, — как в общеонтологическом плане, так и в плане собственно-практическом. Другими словами, практика с самого начала разворачивается пространством и временем, общими человеку с вещным окружением мира. Даже — выводящими его за пределы мира, к бытию.
Отсюда следует признать: практика простерта и длится континуумом, свойственным лишь ей одной, отличным от протяженности и дления непрактических вещей. Но и внутри обширного пространства и времени практики можно выделять более узкие, качественно своеобразные формообразования, зависящие как от соответствующей системы предметного многообразия, так и от подходов ко всему этому человека. Говорят, тем самым, о социальном пространстве и времени, о времени и пространстве биологических, геологических, физических и проч. В принципе, любая ближайшая континуальность («горизонт»), которой расположена известная предметность, система предметов человеческой реальности, может быть расцениваема в качестве пространства и времени. У них — свои измерения, где-то в чем-то совмещающиеся с континуальностью других (сходных) предметных систем, но и расходящихся с ними. Так что в мире человека можно усмотреть огромное множество пространственно-временных реалий. И они неотрывны от образующих их предметов, связей и отношений внутри последних, преломляя их на себе, вместе с тем, задавая особенности всему, что оформляют, отмеривают, образуют. В таком ключе и следует вести разговоры о пространственно-временной континуальности коммунистической материальной действительности. Об этом в нижеследующем мы и поведем специальный разговор. Но пока проясним подводящие к нему моменты, в частности, касательно времени.
Особенно глубока связь между практикой и временем. В своем абстрактно-общем выражении время есть «образ», мера и форма бытия вещей развертывающихся на практике. Об этом написано нами в кандидатской диссертации «Время как философская категория» (Киев, 1981) и ряде работ, раскрывающих содержание и смысл времени.
Из многообразия вещей, их связей, а также многоаспектности практического к ним отношения, конечно же, вытекает многообразие форм времени (как и пространства) в человеческом бытии. Среди данных времен, несомненно, Следует, прежде всего, выделить время, которым человек живет на непосредственном, личностном уровне. Это, так сказать, «непосредственно-реальное время». Оно как бы изначально ко всем остальным временам. Данный факт, между прочим, очевиден из диалектико-материалистического понимания истории. Согласно последнему, люди сами делают свою историю, человек есть творец истории. И, вообще, начинать осмысление какого-либо человекоразмерного дела, предмета необходимо с реальных, деятельно живущих людей. Правда, верно и то, что на этом останавливаться не следует: нужно идти дальше, вглубь, к сути вершащегося. Благодаря данному движению и осмыслению человекобытийных реалий, мы подойдем к глубинным факторам и обстоятельствам человеческой жизни, как общество, мир и т.д. Они, в свою очередь, если «покопаться», характеризуются своими сущностями. Соответственно, — временами, пространствами.
Но верно здесь и то, что эти сущности, как не обладающие непосредственной живой жизнью, как бы безразличны ко временам с пространствами. Последние находят, видят, ценят, осмысливают реальные, как бы сказали Маркс и Энгельс, «живые человеческие индивиды», личности. Причем, — сквозь призму именно своего непосредственно-реального времени.
Так что, сущностные времена (как мировое время, время общества, общественно-историческое время, общечеловеческое время), коими отмерены (измерены), оформлены общественная жизнь, мир, история, совместная жизнь людей и даже время природы, как бы производны от непосредственно-реального времени. Сами по себе они ничего не значат, и, не фиксируемые живыми людьми, не наполнены значимостью, смыслами. Сущности, вообще, тяготеют к вечности, безвременности, безличности. Они не живут, и сами по себе ничего не значат. Лишь люди (личности, экзистенции), живущие своими временами, их оживляют собственной активностью: обновляют, движут, развивают, уточняют, обогащают. Поскольку общество, история наполняется содержанием, богатством лишь за счет привнесений личностей, — вообще, существование задает сущность, — надо понимать, что и непосредственно-личное время задает тон, специфику временам сущностей (общества, мира, истории).
Правда, имеет место и обратное влияние. Ведь человек далеко не сразу научается существовать, и к личному времени тоже приходит отнюдь не с приходом в мир. Всему этому он еще должен научиться, подняться на ступеньку самовыражения существованием и личным (непосредственно-реальным) временем. Иные люди не снискивают всего этого за целую свою жизнь. Так вот, вся эта приуготовительная работа, работа по научению человека, по приобщению его к достигнутым и накопленным знаниям, опыту, формам активности, — все это совершается внутри соответствующего сущностного (объективного) времени. Точно также, надо думать, на завершающем этапе жизни (в старости) человек как бы утрачивает статус существования, сворачивается и, тем самым, опять остается пребывающим
Внутри общего (объективного) времени.
Ко всему прочему, связь времени существования и времени сущности сохраняется на всем протяжении их соприсутствия. Если перевести разговор в предметное поле субъекта и объекта, или сущности и существования, общества и личности, эта связь становится очевидной. Ибо, как известно, ни объект, ни сущность, общество, история сами по себе невозможны. Точно также — субъект, существование, личность. Между противостоящими друг другу, в этом смысле «парными сторонами» непростая взаимосвязь. Здесь, так либо иначе, наблюдается главенство то одной, то другой сторон.
Так, в условиях времени «собирать камни» доминирующее положение приобретает сущность, соответственно, сущностное (общее, объективированное) время. С приходом же времени «разбрасывать камни» приоритеты переходят к времени существования, непосредственно-реальному (личному) времени. И, вообще, по мере развития истории роль существования (сознательного фактора), следовательно, непосредственно-личного времени неуклонно возрастает. Во всяком случае, в современных условиях это со всей очевидностью наблюдается.
После общих замечаний перейдем к осмыслению непосредственно-реального времени. Можно в целом согласиться с его определением у процитированного автора: «Непосредственно реальное время — это личное время, количественное осознание своего бытия лет с трех-четырех-пяти после рождения и до естественной смерти. К нему относится и осознание бытия близких и знакомых человеку людей и событий, в которых он принимал участие или которые происходили в период его жизни. Это время у каждого человека закреплено и хранится в памяти. Чем сильнее и обширнее память, тем полноценнее личное время» [Там же].
Разумеется, « личное время» не дано человеку, подобно тому, как, скажем, рука, нос, любой другой орган или часть организма, достающаяся как бы по наследству. Вполне правомерно допустить, что иной человек, — тот же индивид, — просто не дорастает до подлинного осознания, осуществления собственным временем. Он тогда живет, сознавая, объективированным (сущностным) временем общества, мира. Потому совсем не случайно, что время, открывающееся человеку, называется «личным временем». Имеется в виду, что лишь становясь личностью и даже экзистенцией, человеческим бытием (с соответствующими проявлениями), человек в подлинном смысле открывает, осуществляет время, причем, как собственное, свою временность.
Здесь не мешало бы определиться с тем, что понимать под личностью, экзистенцией и человеческим бытием. Мы, однако, не станем это делать, сославшись на уже проделанное в другом месте [http://s-g-aliev.narod.ru/works/chel...ushcestvovania. rar (соответствующие разделы)].
Да, «открытие» непосредственно-личного, как и общего (сущностного) времени не происходит иначе, как на практике, в озабоченном обхождении человека со своим окружением, в связи с другими, такими же, как он. По-другому, человеческое бытие не обнаруживает время, точнее, свою временность. Быть временным, жить во времени невозможно, не существуя практически, не располагая сознанием, самосознанием. Собственно, само сознание (по крайней мере, как сознающее себя сознание, самосознание) невозможно без проникнутости человека временем.
Это ближайшим образом очевидно на примере главнейшего элемента самосознания, комплекса «Я». «Я» позволяет мне ощущать, мыслить себя в качестве существующего, отличного от всего другого, в том числе людей. «Я» дает испытывать факт моего присутствия в происходящем со мной как вокруг, так и внутри меня самого. Оно, далее, выступает средством саморефлексии, позволяет мне свидетельствовать, судить о совершающемся вокруг. Именно, благодаря «я», человек сознает, что происходящее вершится в его присутствии, с ним, что он свидетельствует, сознает это. Благодаря же «Я», он способен к противопоставлению вещей самому себе, удерживая при сем единство с ними. Точно также человек пребывает, непрерывно сохраняясь, в различных процессах, происходящих и совершаемых делах. В том числе, — в проявлениях своего организма, тела, души. Он удерживается, длится, оставаясь, не прерываясь, в сменяющих друг друга состояниях своей жизни, в смене одних событий другими внутри и вовне себя и проч. Именно, в силу наличия у человека «Я» как выражения осознанности, ему открыт мир, а окружающая среда превращается в последний.
«Я» весьма сложно устроено. И важнейший элемент, его образующий, — это чувство (вплоть до понятия) времени. Если бы «Я» не располагало, не текло временем, не осознавало бы его, оно («Я») тоже не сформировалось бы. На самом деле. Ведь различные сменяющие друг друга состояния нашего «Я», как и организма, вершимых человеком дел, предметов, — их последовательность, смена, переходы, чередность, расположенность одного после другого с изменением степеней реальности, как в некоторой целостности, течении и т.п., — и фиксируется чувством, представлением, понятием времени. Если последнего, даже на уровне чувства не имеется, «Я» (соответственно, самосознания, даже сознания, во всяком случае, нормального) не сложить. «Я» возникает (дано сущему), когда оно в состоянии выделить прошлое, будущее и настоящее, удерживать эти и другие различающиеся временные моменты в данном различении, пребывать в них, вместе с тем, находить их единство, слиянность. Только тогда мы можем с уверенностью сказать, что у известного существа возникает внутреннее чувство «Я», как некоторой непрерывности в длении прошлого, настоящего и будущего, различных временных состояний «теперь» «уже-не теперь» и «еще-не теперь». Подчеркнем еще раз: только, когда я могу удерживать в единстве эти различающиеся моменты (тем более, не «однотипные»), — пребываю в них одновременно, — оказываюсь способным к сознанию, самосознанию, к возникновению у себя комплекса «Я», функционирования нормальной осознанности.
Верно тут и то, что чувство (сознание времени, временности) базируется на деятельном отношении человека к своему окружению и к себе. Собственно, само время выступает абстрактно-общим выражением, образом, мерой и формой человеческой деятельности как специфического движения. И не случайно, что до чувства «Я» человек дорастает лишь с довольно серьезным разделением труда, с фиксацией факта своей обособленности здесь, равно несомыми роли и места в жизни общины...
Вообще, «Я» как временящееся, чувство времени, своего деятельного со-участия в действительности у человека возникают, формируются далеко не сразу. Для их прихода новорожденному человеку, младенцу предстоит пройти весьма серьезный путь социализации и окультуривания, сопровождаемые практическим становлением. Точно также, не просто и не сразу складывается индивидуальное, личностное и экзистенциальное «Я» в истории человечества с отмеривающим их реальным временем.
Итак, человек есть временность (Временящееся, временное сущее) потому, что он, практически живя, сознает себя непрерывно и преходяще длящимся . Иначе говоря, каждым моментом своего присутствия (в мире, обществе, в связи с бытием), человек не теряется, не приходит как бы заново. Он, разнясь от предыдущего (исчезающего, уходящего) и последующего (приходящего, возникающего) мгновений, вместе с тем, сохраняет свое сродство, единство с данными состояниями-мгновениями в этом разнствовании. Лишь как живущее таким длением в разнящихся мгновениях и моментах своей активности, человек обретает «Я», сознание, не теряет себя. Если б человек не временился (не длился), и одни моменты его, сменяя другие, не удерживались целостной непрерывностью, он бы не осознавал себя. Вместе с тем, без самосознания он бы не ведал никакого времени, просто-напросто был невозможен как человек. Так что, сознание (человек) и время органично связаны.
Видимо, нечто подобное непрерывности, сплошности своего соприсутствия вещам, наблюдаемое в самосознающей реальности под названием «человек», доступно также животным. Однако, данное самоощущение у них не выступает предметом рефлексии, вообще, сознания. Так что бессознательному существу не ведомо время. Пусть даже существо это изменяется, преходит, а по исчерпании заключенных в нем возможностей исчезает, следовательно, бренно, временно. Таково оно, все же, НЕ ДЛЯ СЕБЯ, а для того, кто сознает (на основании своей временности) его временной характер. Ибо сознающий на Основании собственной временности способен заключать о присущности времени любому другому сущему вокруг. Еще точнее. Так как собаки, кошки, камни, звезды не сознают своей конечности, — не длятся осознанно, сопровождая каждый акт и момент собственного преходящего движения и, как бы сказал Гегель, «не обладают для-себя-бытием», — они вневременны не только для-себя, но также вообще. Точнее, им присуще время в-себе, поскольку втянуты в мир человека, что, понятно, не открывает им времени, равно вопросы, связанные с этим.
Можно, далее, видеть, что человек реализуется не одной единственной временностью. За свою жизнь он проходит различные качественно-мерные состояния, отмериваемые своим временем. Вряд ли потому правомерно полагать, что время жизни человека едино, неразрывно. Ведь иной раз мы прекращаем свое бытие в прежнем состоянии, как бы «умираем», переходя на другой уровень жизни. И в этом смысле, хотя в механическом, чисто количественном, формальном плане мы и сохраняем единство жизни, жизнь наша не прерывается с переходом на иные уровни, тем не менее, вследствие данных переходов мы ведь можем радикально перемениться: жить совершенно иначе, нежели прежде... К тому же, выше отмечалось, что непосредственно реальному (личному) временив становлении человека предшествует и воспоследствует время, которое, скорей, от объективно-сущностного времени. Точно также, можно вести разговор и о различных временах касательно общественного, исторического движения человека, человечества. Другими словами, о различных проявлениях сущностного времени человеческого бытия.
Возвращаясь к непосредственно-реальному времени, нельзя не заметить, все же, то, что именно это самое, непосредственно-реальное (личное) время, где человек наиболее полно и подлинно себя реализует, должно быть с самого начала взято для осмысления. Ведь оно, по сути, раскрывает, выражает что данная личность есть, чем знаменательна, исключительна и значима.
Двигаясь дальше, нетрудно понять, что для подлинного и серьезного сознания времени недостаточно воспринимать свою длительность, сохраняемость в течение жизни. Можно обладать развитым чувством «Я», но до понимания времени в полном смысле еще и не добраться.
Но, вот, время подлинно осознается. Что значит по-настоящему сознавать время? Подлинное сознание и реализация человеком времени, среди прочего и, пожалуй, с самого начала приходит с осознанием бренности, преходящести, прежде всего, разумеется, собственной жизни. Еще точней, время как временность открывается человеком с осознанием своей конечности, — что Ты существуешь между началом и концом, между рождением и смертью. Да и вообще, Время обнаруживается (по крайней мере, поначалу) не иначе, как любого человека временностью: прехождением, движением от рождения к смерти. Временность существования, короче, схватывается человеком через подлинное осознание своей смертности. Человек узнает, что смертен. Отныне он продолжает жить под знаком смерти как своей сокровенной неизбежности. Ибо она, рано или поздно, непременно случится, и его не станет. Такое сознание не может не наполниться чувством временности, временного (бренного, несовершенного, ограниченного и т.д.) существования.
Сущему, не ведающему смерти, бренности своего существования, естествующему безотчетно, подобно камням, животным, звездам, тем более, бытийствующему всегда (вечно), не известно время. Если бы, с другой стороны, человек жил вечно, он бы не был человеком. Он оказался бы тогда чем-то от божества. Незавидную участь подобных безвременных существ («Божеств») передает Эпикур, изображая их при этом в качестве идеала совершенно мудрой жизни. Безмятежные, спокойные, бессмысленные, никчемные, ни на что не влияющие, никому не нужные и ни в чем не нуждающиеся, — они безучастно, неслышно пробавляются где-то в порах мира, бытия, как в некоем растворе.
Разумеется, подобная участь — не для людей: реальных, Земных, несовершенных, не самодостаточных, сущих, сущих зыбко, неповторимо, один лишь раз, исторично. Так что, этого рода качества, на первый взгляд, кажущиеся чем-то «нехорошим», «нежелательным», «негативом», на самом деле, быть может, всего более сохраняют за людьми статус именно человека. К тому же, — ведающего время.
Повторимся, лишь человек, знающий свою (и всего иного сущего) конечность, длясь, сохраняясь рефлектирующим «наблюдателем», деятельным участником в чреде состояний бытия, постигает (находит) временность, как и время вообще. Животное же знает время почти не более того, как, если так можно сказать, «знает» его всякое неживое, ибо оно тоже оформлено, существует (простерто) во времени.
Да, факт конечности, смертности человека и вытекающие отсюда следствия, влекут также, что время как временность конечно. Ведь человек как временное сущее конечен. Больше того, конечно и любое другое время, за исключением иллюзорного (выдуманного людьми для удобства счета и расчета) времени. Предметное же время, что бы ни отмеривало, течением чего ни выступало, не может быть бесконечным. Оно непременно конечно, поскольку все, что отмеривает в качестве всегда чего-то конкретного, конечного, не может длиться вечно. У каждой вещи (предметной системы) свое, ею заданное время. Конечная же вещь (система) не способна оформляться, длиться, двигаться бесконечным временем. Лишь в иллюзии, в абстракции мы присваиваем времени бесконечность, заведомо сведя его к голому, одномерно и однообразно длящемуся количеству. Собственно и временности, непосредственно-реальному времени мы пытаемся присвоить бесконечность, пользуясь разного рода иллюзорными доводами. В частности, — как бы сказал процитированный выше автор, «тремя родами самообмана и обмана» относительно своего бессмертия.
Времена общества, человечества (сущности) тоже конечны, характеризуясь своим качеством. Тот же факт, что данное качественное своеобразие их мы часто не принимаем в толк, пытаемся все и вся отмеривать, так сказать, «одной безмерной линейкой», — это говорит лишь о наших попытках преодолевать, не принимать факт конечности времени, вместе с этим — собственную конечность.
Так что, время конечно во всех смыслах. Конечно оно не только в строго физическом плане, как отмеривает физическую реальность, но также в природе в целом, если только так можно сказать. Оно и понятно. Ведь бытие, равное ничто, вневременно, вечно. И нет, равного для всех конечных инерциальных систем (мега-, макро-и квантовых) времени, причем, бесконечного. Повторимся, то, что не только в мире, но и в своем существовании мы предполагаем, ищем, уверяемся, даже оперируем понятиями бесконечного времени, — это всего на всего иллюзия, следствие нашего субъективного распространения на все и вся заведомо редуцированного к математической абстракции, числу, единого, всепронизывающего нейтрально-хронологического времени, голой длительности.
Представлять время в таком виде чем-то бесконечным довольно несложно. Действительно. Почему бы не понимать его таковым, коль скоро оно, по обыкновению, предстает означенным образом. И не важно при этом, что его связывают с человеком, даже субъективируют. Так, у Бутромеева время сведено к количественному выражению осознания человеком вещей, действительности. Оно есть «результат измерения человеком» своих сознательных состояний и т.п. Впрочем, вот, что он пишет, причем, заглавными буквами: «Время есть исчисление жизни, способ измерения количества движения и любых изменений, которые человек живущий может увидеть, ощутить, понять, осознать и выразить числом. Измеряется время подсчетом повторяющихся или накапливающихся видимых изменений, происходящих как вне человека, так и с ним самим и внутри его. Время — это измерение изменения человека и мира. Измерение их изменчивости как таковой. Процесс исчисления изменения, изменчивости человека и мира и называют течением времени. Течение времени — это последовательность изменений, осознаваемая человеком, и эта последовательность не имеет никакого смысла без осознания ее человеком» [Там же].
Между тем, не следовало бы сводить время к голому количеству численно-мерной природы. Между прочим, такого количества в действительности и нет, если не иметь в виду головы математиков. В действительности количество всегда как-либо качественно определенно. И уже в этом смысле, будучи определенностью, оно есть нечто конечное...

loktev1954

Время это другой живот человека: чем его наполнишь - тем и будешь.

Закрывая глаза на одно пространственное измерение мы видим плоскость. Закрывая глаза на все известные измерения, мы увидим остальные.

Не верьте глазам своим, мозгам, ушам и пальцам: всё воспринятое, переработанное и выраженное - ложь.

Смысл жизни - перебороть существование.

Человек строящийся Светлое Будущее бессмертен, ибо он связан с ним и его обитателями вне зависимости от их наличия. Связан, значит взаимодействует. Светлое Будущее в любой точке - оно бесконечно.

__________________
Счастье лучше благополучия.