Cassius

https://youtu.be/YMQ0zxBEjqg

Автор: Цена Победы
8 тыс. подписчиков

117 221 просмотр

6 авг. 2025 г.

Кто он — безумный палач или фанатик революции? Почему даже соратники в ужасе отводили взгляд, а в Москве шептали: "Он — не человек"?

Его имя стало синонимом террора. Он держал в страхе целые города, вершил самосуд на колёсах, устраивал массовые расстрелы "во имя идеи".
Садист, чья жена казнила не хуже него. Даже Троцкий и Дзержинский смотрели сквозь пальцы на его зверства...

Но однажды кровь залила и его путь — когда в игру вступил Берия.
Кто расправился с человеком, который считал себя неуязвимым?
И почему Лаврентий Павлович не пожалел ни секунды?


Комментарии

1. Вот она - борьба за Власть без прикрас....
Особенно цинично когда в нее включаются насильники и садисты.....

2. У нас в Котласе есть улица Кедрова. Процентов 99 живущих на ней и понятия не имеет, в честь какого упыря она названа. И живут спокойно, не просят переименовать. За памятники ленина трясутся. Любят у нас палачей даже потомки тех, кого эти самые палачи убили.

2. Сейчас был бы героем на СВО.

4. Получается что, чем человек больше болен психически , то выше его место в структуре?

5. Написал, почитал Википедию и пришел в ужас: Он был РЕАБИЛИТИРОВАН Хрущевым!!! В своем докладе о Культе личности Хрущев представил его жертвой репрессий. Ай да, Никита! Он увидел родственника. Так и не дорасследованы преступления Хрущева на Украине. - Он тоже не был мздаимцем. Верил в большевизм. Кровопивец.

6. И в Архагельске до сих пор чтут его его память , присвоив одной из улиц Соломбалы его имя. Таково это племя русских

7. Автор этого опуса срет ртом, иначе сказать нельзя.
Я тебя, болтуна, жертву ЕГЭ, спрашиваю: а ты пожертвовал бы партии свое наследство в современных ценах в 8 млн долларов?

Абсолютно не сомневаюсь, что ты бы этого никогда не сделал, и все, кто тут постит, тоже. Сразу бы умотали с такими деньгами за границу.
Потому что вы - рядовые обыватели, вы все просрали и даже не пытаетесь понять, почему сидите в говне.
У вас в голове только бабки, телки, тачки, кредиты, курорты и кальмары.

Ты, болтун, пытаешься изобразить Кедрова психически ненормальным.

В 1897 году Михаил Кедров поступил на Юридический факультет Московского университета, который не окончил, будучи исключён в 1899 году за революционную деятельность. Одновременно посещал лекции в Лазаревском институте восточных языков, активно занимался музыкой. В 1900—1902 годах учился в Демидовском юридическом лицее (Ярославль), откуда был изгнан в 1901 году после ареста «за проведение антиправительственной сходки студентов».

Затем учился на медицинском факультете в университетах Берна и Лозанны (Швейцария), который успешно окончил в 1915 году, получив диплом врача.

А твои успехи в учебе какие, школьные тройки?

Кедров "играл Ленину на фортепиано Апассионату, Патетическую сонату Л. Бетховена… Мог исполнять трудные пассажи одной рукой, читая при этом газету." (Википедия).

Послушай эти музыкальные произведения и примерь на себя, а ты смог бы сыграть хотя бы собачий вальс одним пальцем или хотя бы до конца их дослушать и чего-то в них понять?

По поводу особых отделов, т. е. "военной контрразведки": подобные формирования есть в любой регулярной армии мира. Сейчас они есть в ВС РФ, ВСУ, ВС Белоруссии, Казахстана, США, Швейцарии, прочих стран и обычно называются военной полицией, в гитлеровском вермахте они назывались "фельдгестапо" и "фельджандармерией".

Что ты хотел доказать, обвиняя Кедрова в создании "особых отделов", что он лучше тебя понимал, что такое регулярная армия?

По поводу "красного террора": в январе 1918 г. вождь Белого движения генерал Л. Г. Корнилов, выступая перед добровольцами-офицерами, сказал следующее: «…вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придётся быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом беру я на себя…».

Так кто же начал террор: белые или красные?
В музее Революции в Москве в советское время была выставлена перчатка из человеческой кожи, которую белые содрали с руки красноармейца.

По поводу "барж смерти": их первое применение было отмечено во время восстания в Ярославле в июле 1918 года - «около 200 коммунистов и им сочувствующих были помещены на „баржу смерти“, поставленную посередине Волги, где их морили голодом», при попытке пленников покинуть баржу в них стреляли.

Впоследствии, ввиду недостатка тюремных помещений, баржи-тюрьмы применялись силами КОМУЧа (каппелевцами) в Сарапуле, Воткинске и позднее в Ижевске. По имеющимся данным, каппелевцы собирались сжечь баржи вместе с находившимися там пленниками.

Есть также сведения о применении барж в качестве транспортных средств для перемещения заключённых Российским правительством А. В. Колчака: 7 сентября 1919 года четыре баржи с арестованными («Волхов», «Белая», «Вера» и «№ 4») прибыли в Томск из Тюмени и Тобольска.

Находившиеся на их борту пленные красноармейцы и гражданские лица совершили это речное плавание в ужасающих условиях, без оказания медицинской помощи (по свидетельству местного врача, смертность достигала 118—160 чел. в сутки).
К моменту ухода из города белогвардейцев из нескольких тысяч узников в живых осталось только 83 человека. (Википедия )

По поводу концлагерей: В секретном перечне управлений и учреждений Добровольческой армии № 4 от 25 мая 1919 года за подписью генерала Киселевского значилось пять концентрационных лагерей: в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии. В одних документах они именовались концлагерями, в других — «лагерями пленных красноармейцев».

Только в Азовском концлагере погибло более двадцати тысяч человек.
Секретная деникинская сводка сообщала: «Пленных в Азовском лагере свыше 10 тысяч человек, из них около 1 тысячи — больных. Свирепствует, с каждым днём усиливаясь, эпидемия тифа и дизентерии. Крайняя скученность (в каждом бараке находится свыше 500 пленных), недостаток бараков (часть пленных ночует под открытым небом) создают невыносимые условия жизни.

Хлебный паёк в 1/2 фунта хлеба, 1/3 солдатского котелка похлёбки служат дневным пропитанием пленных. У лавки военнопленных идёт торговля остатками одежды. Стража скупает по исключительно низким ценам обувь, платье и пр. Совершенно раздетые и голодные пленные крайне истощены и ослабели.
Общее настроение лагеря подавленное. Пленные говорят: «лучше бы нас застрелили на месте, чем заставлять переживать такие ужасы».

Так кто же создал концлагеря?

"В начале 1939 г. М. С. Кедров, опасаясь мести со стороны Л. П. Берии за проверки Закавказского ЧК в начале 20-х гг., посоветовал сыну Игорю написать и отнести в приемную Сталина письмо, в котором сообщалось о якобы обнаруженном ими заговоре в органах государственной безопасности, возглавляемом Берией.

Игорь был уволен из органов НКВД, арестован и расстрелян, причем внесен в расстрельный список Л. П. Берии от 16 января 1940 года по 1-й категории.

М. С. Кедров, несмотря на оправдательный приговор, по личному требованию Л. П. Берии, освобождён не был. По личному указанию Берии № 2756/Б от 18 октября 1941 г. предписан к расстрелу запиской сотруднику особых поручений спецгруппы НКВД.

Группа из 5 осужденных, где находился Кедров, была отправлена в Саратов и там расстреляна 1 ноября 1941 г. Место захоронения неизвестно." (Википедия)

Есть письмо М. С. Кедрова из Лефортовской тюрьмы, мог ли такое письмо написать сумасшедший:

"…Теперь мне, 62-летнему старику, следователи угрожают ещё более тяжкими и жестокими и унизительными мерами физического воздействия. Они уже не в состоянии осознать своей ошибки и признать незаконность и недопустимость своих поступков в отношении меня. Они ищут оправдания им в изображении меня злейшим, неразоружающимся врагом и настаивая на усилении репрессии.
Но пусть знает Партия, что я невиновен и никакими мерами не удастся верного сына Партии, преданного ей до гроба жизни, превратить во врага.

Но у меня нет выхода. Я бессилен отвратить от себя надвигающиеся новые, тяжкие удары.
Всему, однако, есть предел. Я измотан вконец. Здоровье подорвано, силы и энергия иссякают, развязка приближается.
Умереть в советской тюрьме с клеймом презренного предателя и изменника Родины — что может быть страшнее для честного человека.

...Убеждён, что при спокойном, беспристрастном расследовании, без отвратительной ругани, без злобы, без жутких издевательств, необоснованность обвинений будет легко установлена.
Я глубоко верю, что правда и справедливость восторжествуют.
Я верю, верю."

Уверен, г-н автор, что тебе, даже просто грамматически, не по силам написать такой текст, а дурак - это и есть первая степень сумасшествия.

P.S. Из дела Е. М. Либенсона, участника «банды Л. П. Берия»

Справка



Либенсон, Ефим Михайлович.
Еврей. Родился в 1912 году; место рождения — с.Ново-Воронцово Херсон. губ.
Закончил школу-девятилетку и 2 курса коммунально-строительного института в Сталинграде.
С 1932 служил в ОГПУ.
Член ВКП(б) c 09.1939.
Полковник МГБ, следователь, участник крупных дел о «заговорах».
Арестован 28.11.1953 «за тяжкое преступление против КПСС» как участник «банды Л.П. Берия».
Военной коллегией Верховного суда СССР 30.07.1955 приговорен к 25 годам лишения свободы.
Военным трибуналом Приволжского военного округа 12.12.1968 срок сокращен до фактически отбытого на основании указа Президиума Верховного совета СССР от 25.04.1960. Освобожден 13.12.1968 из лагеря в Мордовской АССР.
Информации о смерти нет.

Из проекта обвинительного заключения на Е. М. Либенсона.
28 марта 1955 года.

"...Особое значение придавалось заговорщиками фальсификации следственных материалов против члена коммунистической партии с 1902 года, члена Президиума ВЧК и Коллегии ОГПУ при Ф. Э. Дзержинском — Кедрова М. С.

Установлено, что Кедров длительное время хранил у себя копии документов, писем и донесений из г. Баку периода 1921 г., содержавших в себе данные о вражеской работе Берия и адресованных Ф. Э. Дзержинскому.

Это обстоятельство стало известно заговорщикам и явилось причиной яростного преследования, воздвигнутого против М. С. Кедрова, членов его семьи и близких ему людей.

Младший сын Кедрова М. С. — Игорь Кедров являлся сотрудником НКВД СССР и работал по линии разведки против гитлеровской Германии. В процессе работы ему и его товарищу — Голубеву В. П., работавшему в контрразведке, стали известны факты изменнических действий Берия в области подрыва советской разведки за границей. Одновременно через отца Игорь Кедров узнал и о наличии архивных документов 1921 г., свидетельствовавших о вражеской деятельности Берия против Советского государства. В связи с этим Кедров Игорь и Голубев Владимир написали заявление, в котором разоблачали Берия как врага народа. Заявление это было перехвачено Берия, и 20 февраля 1939 года он приказал Мешику арестовать И. Кедрова и В. Голубева;

9 марта 1939 года была арестована приемная мать Голубева — персональная пенсионерка, член коммунистической партии с 1918 г. — Батурина Антонина Васильевна. Единственным основанием для ареста Батуриной, больной женщины, несколько лет прикованной к постели, было то, что она посоветовала И. Кедрову и В. Голубову обратиться с заявлением в ЦК ВКП(б), что Батурина была полностью осведомлена о содержании компрометирующих Берия материалов и помогала Голубеву и И. Кедрову формулировать заявление.

Враг народа Деканозов признал на следствии, что им была получена агентурная сводка, в которой сообщалось о намерении Кедрова и Голубева по совету Батуриной обратиться с разоблачающим Берия заявлением. Эта сводка была передана Деканозовым Берия или Меркулову.

Деканозов показал по этому поводу:

«...Я вспомнил, что была сводка о том, что Батурина советовала Кедрову или Голубеву подать в ЦК ВКП(б) заявление о Берия Л. П. Эта сводка была передана руководству».

Получив в свое производство дела по обвинению Кедрова Игоря, Голубева и Батуриной, зная через Мешика о чрезвычайной заинтересованности Берия этими делами, Либенсон прилагал все усилия, чтобы получить от арестованных угодные Берия показания.

Путем шантажа, избиений и пыток Либенсон вынудил Кедрова и Голубева к даче ложных показаний о том, что разоблачающее Берия заявление было написано ими якобы по заданию германской разведки с целью скомпрометировать Берия.

Только после разоблачения врага народа Берия в его личных архивах было обнаружено заявление Кедрова и Голубева в ЦК ВКП(б), из которого явствует, что приводимые ими в заявлении факты изобличают Берия как шпиона иностранной разведки и врага народа. Более того, из дела по обвинению Кедрова И. Либенсон изъял собственноручные показания Кедрова, написав справку, что эти показания изъяты им «из оперативных соображений» (т. л. д.).

На суде Голубев отказался от своих показаний, заявив, что эти показания были вынужденными, признав себя виновным только в подаче заявления, направленного против Берия (т. л. д.).

На основании материалов, сфальсифицированных Либенсоном, и показаний, добытых им путем применения незаконных методов следствия, И. Кедров, В. Голубев и А. В. Батурина были осуждены к расстрелу.

Следует указать, что в деле по обвинению Голубева сохранились адресованные им Берия заявления, в которых он пишет о боязни попасть вновь в Сухановскую тюрьму и заявляет, что:

«Если суд и сохранит мне жизнь, все равно не имею намерения жить долго» (т. л. д.).

Следствием установлена полная невиновность Кедрова И. М., Голубева В. П. и Батуриной А. В., и определением Военной коллегии Верховного суда Союза ССР они реабилитированы посмертно, а дела о них производством прекращены за отсутствием состава преступления (т. л. д.).

16 апреля 1939 года по указанию Берия был арестован М. С. Кедров. Никаких оснований к его аресту не было. Однако в расчете на то, что побоями и пытками от Кедрова можно будет добиться нужных Берия показаний, Мешик поручил следствие по его делу Либенсону.

Не имея никаких данных, указывающих на какие-либо порочащие Кедрова факты, Либенсон избивал Кедрова и всячески издевался над ним. Об этих пытках и издевательствах, применявшихся Либенсоном, свидетельствуют собственноручные показания Кедрова, сохранившиеся в деле и датированные 5 января 1940 года. Кедров пишет:

«...Отвратительные издевательства проделывал надо мной в особенности гражданин Либенсон. Он тряс меня за шиворот и сталкивал со стула, ставил меня, как мальчишку, в угол носом, хватал за бороду, рвал мою гимнастерку, и когда я пробовал отводить его руки, он, грозя мне пальцем, как собаке, говорил: «Тубо! Рукам воли не давай».

«Когда в кабинет заходило несколько следователей, гражданин Либенсон демонстрировал меня перед ними как дрессированное животное: «Взгляните на эту харю! Шпик... Плюнуть хочется...» и т. д.» (т. л. д.).

Свидетель Курутов, участвовавший по поручению Либенсона в следствии по делу Кедрова, показал:

«При допросах Кедрова Либенсон всячески оскорблял его, ругаясь нецензурно и называя шпионом, провокатором, предателем. Все это сопровождалось сплошным матом...

...Однажды, когда мною был вызван Кедров для очередного допроса, он, показывая разорванную гимнастерку, рассказал, что Либенсон на допросе схватил его за грудь, бил о стенку спиной, в результате чего порвал гимнастерку» (т. л. д.).

О преступных методах следствия, применявшихся к Кедрову, дает представление его заявление, адресованное секретарю ЦК коммунистической партии А. А. Андрееву, датированное Кедровым 19 августа и скрытое от ЦК сообщниками Берия. В этом заявлении Кедров пишет:

«Из мрачной камеры Лефортовской тюрьмы взываю к Вам о помощи. Услышьте крик ужаса! Не пройдите мимо! Заступитесь! Помогите уничтожить кошмар допросов... Я невинно страдаю. Поверьте! Время рассудит. Я не агент, не провокатор царской охранки, не шпион, не член антисоветской организации, в чем меня обвиняют, основываясь на клеветнических заявлениях, и никаких других преступлений в отношении партии и родины я никогда не совершал.

Я не запятнанный ничем старый большевик, честно боровшийся (без малого) 40 лет в рядах партии на благо и счастье народа.

Пятый месяц тщетно прошу предъявить мне конкретные обвинения, чтобы я мог их опровергнуть. Тщетно прошу записать следствие факты моей жизни, опровергающие указанные выше обвинения. Напрасно.

В ответ я слышу одни и те же слова: «Расскажите о своей вражеской работе, иначе плохо будет, будем давить, бить, сломим упорство».

С первых дней нахождения моего в суровой Сухановской тюрьме начались репрессии — ограничение времени сна 1-2 часами в сутки, лишение выписки продуктов, книг, прогулок, даже отказ в медицинской помощи и лекарствах, несмотря на мое тяжелое заболевание сердца.

С переводом меня в Лефортовскую тюрьму круг репрессий расширился. Меня заставляли стоять часами до изнеможения в безмолвии в кабинете следователя, ставили, как школьника в старой школе, лицом в угол, трясли за шиворот, хватали за бороду, дважды сажали в карцер, вернее погреб, совершенно сырое и холодное помещение с замурованным наглухо окном. На первых допросах меня били по щекам за то, что я заявляю, что я честный большевик и что никаких фактов о моей преступной работе у них нет и не может быть. Теперь мне, 62-летнему старику, следователь угрожает еще более тяжкими и жестокими мерами физического воздействия.

Они уже не в состоянии осознать свою ошибку и признать незаконность и недопустимость своих поступков в отношении меня. Они ищут оправдание им в изображении меня злейшим, не разоружившимся врагом, настаивая на усилении репрессий. Но пусть знает партия, что я невиновен и никакими мерами не удастся верного сына партии, преданного ей до гроба жизни, превратить во врага.

Но у меня нет выхода. Я бессилен отвратить от себя надвигающиеся новые тяжкие удары. Всему, однако, есть предел. Я измотан вконец. Здоровье подорвано. Силы и энергия иссякают! Развязка приближается!

Умереть в советской тюрьме с клеймом презренного предателя и изменника Родины — что может быть страшнее для честного человека! Какой ужас! Беспредельная горечь и боль сжимают судорогой сердце. Нет! Нет! Это не случится, не должно случиться, — кричу я. — Партия и советское правительство и нарком Л. П. Берия не допустят совершиться такой жестокой несправедливости.

Убежден, что при спокойном, беспристрастном расследовании, без отвратительной ругани, без злобы, без жутких издевательств необоснованность обвинения будет легко установлена.

Я глубоко верю, что правда и справедливость восторжествуют. Я верю, верю!

М. Кедров».

Несмотря на бесчеловечные издевательства и пытки, примененные к нему, М. С. Кедров упорно не хотел давать ложных компрометирующих его показаний, уличая следствие в фальсификации следственных материалов и вызывая злобу у Либенсона и Мешика.

Продолжая свои показания от 5 января 1940 г., Кедров писал:

«Чем больше обнаруживалась полная несостоятельность и недоброкачественность предъявленных мне обвинений, тем больше росли раздражение, злоба и ненависть против меня со стороны руководителей следствия — Мешика и Либенсона, тем усиливались меры воздействия» (т. л. д.).

После того, как Кедров на одном из допросов заявил, что он не совершил никаких преступлений, а всегда был верным сыном партии, он был брошен полураздетым в сырой и холодный карцер, представлявший собой темный, без окон погреб с глухими стенами.

На жалобу Кедрова, что он может погибнуть в результате бесчеловечного к нему отношения, Либенсон цинично ответил:

«Кабы сдох! Сразу бы прекратили дело за смертью обвиняемого».

В ответ на просьбы Кедрова о медицинской помощи по указанию Либенсона он был помещен в карцер на трое суток.

По поводу условий содержания его в карцере Кедров в своих показаниях пишет:

«...Это был не карцер, а форменный погреб, сырой, холодный с замурованным наглухо окном. Пол совершенно мокрый, загаженный экскрементами. Держали меня в подобном помещении в одном нижнем белье после перенесенной мной тяжелой гангрены ноги, это являлось совершенно ненужной жестокостью, грозившей рецидивом и ампутацией ноги» (т. л. д.).

В отдельных случаях, когда Кедрова допрашивал участвовавший в следствии и подчиненный Либенсону следователь Адамов, Либенсон и Мешик специально приходили на допрос, чтобы избивать Кедрова.

Допрошенный по этому поводу Адамов показал:

«...Когда я допрашивал Кедрова, он содержался в Лефортовской тюрьме.

Во время одного из допросов в июле 1939 г. ко мне в кабинет зашли Мешик и Либенсон, и Мешик спросил Кедрова: «Ну как, признаешься, старый черт!». На это

Кедров ответил, что ему признаваться не в чем, и он ни в чем не виноват. После этого Мешик и Либенсон избили Кедрова и вышли из кабинета» (т. л. д.).

Необходимо указать, что в архивном деле по обвинению М. С. Кедрова имеются четыре протокола допроса, проведенные с участием Либенсона. Однако, как видно из личного тюремного дела М. С. Кедрова, только Либенсон вызывал его «на допрос» 55 раз (т. л. д.).

Пытки и издевательства не сломили волю М. С. Кедрова. Ложных показаний, угодных Либенсону и Мешику, он не дал.

На сфальсифицированное Либенсоном обвинение в измене Родине, вредительстве и других контрреволюционных преступлениях Кедров ответил:

«...Категорически отрицаю предъявленное мне обвинение. Я виновным себя не признаю... Заявляю, что вся моя жизнь и преданная работа партии большевиков в течение 38 лет является убедительным опровержением предъявленных мне обвинений» (т. л. д.).

Дело по обвинению Кедрова было направлено на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР. В судебном заседании Кедров полностью опроверг выдвинутые против него обвинения, убедительно доказав свою невиновность.

Военная коллегия Верховного суда Союза ССР приговором от 9 июля 1941 года оправдала Кедрова и указала, что обвинение его не нашло подтверждения на судебном следствии, что это обвинение основано на клеветнических показаниях, которые опровергаются объяснениями Кедрова и документами дела (т. л. д.).

После вынесения оправдательного приговора Кедрова не освободили из-под стражи.

Сфальсифицированное Мешиком и Либенсоном клеветническое представление, в котором извращались факты, было направлено председателю Верховного суда Союза ССР с требованием отмены оправдательного приговора в отношении Кедрова, но Верховный суд оставил приговор в силе, не найдя оснований для его отмены. Однако и при таком положении, игнорируя советские законы, заговорщики продолжали содержать под стражей оправданного Верховным судом М. С. Кедрова, выжидая удобного момента, чтобы умертвить его.

Об осведомленности Либенсона по поводу готовящейся расправы над Кедровым свидетель Адамов показал:

«...От Либенсона я узнал, что Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла по делу оправдательный приговор.

Либенсон тогда приказал мне из здания НКВД не уходить, так как придется писать протест на этот приговор.

Через несколько часов ко мне вновь зашел Либенсон и сказал, что я могу быть свободным, и что Кедров будет осужден в особом порядке» (т. л. д.).

1 ноября 1941 г. при наличии оправдательного приговора и отсутствии каких бы то ни было оснований, по преступному распоряжению Берия, Кедров М. С. был расстрелян в Саратовской тюрьме (т. л. д.)."

Военный прокурор Главной военной прокуратуры
полковник юстиции
Пограницкий

Тираж 20 экз.

Датировка:
1955.03.28
Источник:
Политбюро и дело Берия. Сборник документов — М.:, 2012. С. 816-824
Архив:
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 476. Л. 165-181. Копия. Машинопись.

Секретно

ЦК КПСС

Представляю проект обвинительного заключения по делу Либенсона Ефима Михайловича.

Считаю виновность Либенсона материалами дела доказанной.

За совершенные преступления Либенсон подлежит преданию суду Военной коллегии Верховного суда СССР.

Прошу указаний.

Приложение: 16 экземпляров [зачеркнуто] обвинительного заключения, м/№ 10919 [зачеркнуто].

И. о. генерального прокурора СССР

П. Баранов

28 марта 1955 г.

№ 3052/с

Пометы:

Разослать членам Президиума ЦК КПСС

[п.п.] В. М. [подпись неразборчива]

https://istmat.org/node/22339?ysclid...ry9dq655794729

Изображения

 

Изображения

Kedrov.jpg (96.1 Кб, 9 просмотров)