Олег Павловский

IV.

Раз ты солдат – ты должен драться,
иначе нам не победить.
Тебе ли? русичу бояться?
когда за окнами смердит?

Когда смердит с телеэкрана,
когда старик, скрывая раны,
украдкой оботрет слезу?

А может впрямь, – у них ОМОНы,
менты, бандиты, миллионы?
ПУСКАЙ ПОПРОБУЮТ НА ЗУБ!

И раньше мы стояли в поле –
плевать на выслугу и чин!
Ты, фронтовик и алкоголик,
за что героя получил?

Нас жизнь учила не по книгам –
поговори с пилотом МИГа, –
поведает о двух словах, –

ведь нас хоронят не в скафандрах,
как паразитов в палисандрах, –
хоронят в цинковых гробах...

. . . . . . .
. . . . . . .

Не полно ли? Ведь мне так сладко,
так хочется воспоминать
сырой рюкзак и борт палатки,
и удивительную гладь

воды... как сон, как звон гитары
и ночи синие, и дни
я вспоминаю... Нет, недаром
со мной товарищи мои.

Нас жизнь учила не по книгам
и, кажется, дала ответ.
Здесь начинается интрига,
нам было по семнадцать лет...

Октябрь в лицо дождями капал –
достойнейший из горемык, –
мы стали осторожней в лапах
колючей пригородной тьмы.
Мы стали пристальнее, строже
и осмотрительнее, и –
мы мудрецы, нас думы гложут
и понимают воробьи
за все, за пригорошни крошек,
за поклонение огню,
который в ночь, как в воду брошен,
где даже дна не достают,
где борт о борт не стукнет глухо,
и не ударится в причал –
там проходили мы, без звука,
чтобы никто не замечал...

дни начинали не с газеты,
а ночи не с календаря –
мы, разбазарившие лето,
и получается – не зря!

нас только ели укрывали,
на нас наталкивались пни...

МЫ НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЛИ
РОДНОЙ НЕХОЖЕНОЙ ЗЕМЛИ!

. . . . . . .
. . . . . . .




.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

V.

Лежит земля моя под снегом –
большая, сильная земля...
Подумать – где я только не был!?
А получается – не я.

Теперь, судьбу свою итожа,
не собираясь на покой,
я знаю – был один похожий,
он шел нетореной тропой.

Он верил, что родятся дети
от полыхания огня,
и был за жизнь мою в ответе,
но лишь похожим на меня.

Он жил в душе моей, стократно
в электризованном раю
твердил: ты предал демократам
больную Родину свою!

Ты предал все, что было свято,
что создавалось на века,
поверил дедушке с Арбата
и превратился в дурака.

Ты думаешь, что это просто?
Сквозные ночи напролет,
суровый стих и окна РОСТа,
когда поэзия поет?

Когда она тебе, внимая,
как не рожденное дитя...

Когда подонки оплевали
и слюни брызгами летят?
. . . . . . .
. . . . . . .






.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

VI.

Вы обожрались, вам плевать,
до одуренья, до икоты, –
вам говорить...
А нам – пахать,
мы только начали работу!

Мы верим в труд,
мы верим в честь,
в любовь,
у нас стальные жилы!

Вы народились, чтобы есть
и пить, что б голову кружило.

Мы созидаем наш Союз.
Свободных.
Безкорыстных.
Сильных.

Вы – жрете то, что подают
и разбегаетесь, как свиньи.

Союз свободного труда!
На удивление,
на зависть
построим здание,
тогда –
придет черед и ваших задниц!

Да, я солдат! Нас тьмы и тьмы!
Нам ненавистен блеск регалий.
Есть только Русь, которой мы
с тобой на верность присягали.


* * *






.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

шла мимо

Год назад российская поэтесса и журналистка, участница нашего форума Виолетта Баша взяла у Олега Павловского большое интервью. В нём поэт и художник делится воспоминаниями о своей жизни в советское время.

Текст этого интереснейшего интервью выложен в теме: Виолетта Баша. Интервью с Олегом Павловским.

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

Олег Павловский

.




.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. ПОЭМА

__________________________________________________ ______________________________________



ПРОЛОГ



Поэма ждет такого часа ночи –
сквозь сладость слез и горечь терпких строк –
придущего – решительно как росчерк
и словно оттиск, подводя итог.

Поэма ждет, – здесь слабые не ходят,
здесь строй застыл, скопцы не голосят –
в пределы поэтических угодий
слова уйдут, как кони на рысях…

Еще к кострам ютятся рыболовы
и ночь влажна как щеточка ресниц,
еще строка невысказанным словом
царицей доказательств и цариц…

уже и ночь сворачивает полог
и звездный притч спускается с небес –
отточен штык, да и мандат наколот,
и патронташ накапливает вес.

И дрогнет час, как парус легким бризом
влекомый, и застонут якоря –
спешат стихи, торопятся репризы
и фонари как факелы горят.

Еще не все получены награды,
еще следы не стерты на песке,
еще на волнах плещутся наяды
от скал и от судьбы невдалеке.


* * *


.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

__________________________________________________ __________________




1.


Плетью обуха не сломать,
и чугунные рельсы гнутся –
погибает за ратью рать,
только русские не сдаются.

Только русским неведом страх,
только Росс, как медведь оскалясь,
встанет в рост и пойдет… – Дурак!
– я читал: они не сдавались…

Гонит ветер по ковылям,
Ярославна рыдает снова –
не моя ли лежит земля
от Казани и до Ростова?

Заголясь веселится жид,
и кривляется в пантомиме –
не моя ли земля дрожит
под колесами и помимо их?

Это значит не все of course,
это наши знамена реют –
не забудет америкос
полыхающую Корею!

Не пристало стыдиться нам –
и «фантомы» о камни бьются,
полыхает огнем Вьетнам? –
Значит, русские не сдаются!

Не спеши, оглянись назад –
видишь, скалится враг неистово?
Это слезы смахнул Белград,
и поет, и ликует Приштина.

Что к земле ковылем приник?
Посмотри, я плачу как девочка –
это слезы в глазах, а в них
песня счастья, но не припев еще!









.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

__________________________________________________ _____________________




2.


Не жди, не получишь ответа
тебе не поможет никто –
ты помнишь червонное лето
и белое платьице то?

Ты вспомни горячие руки
и холод ночных площадей,
и нет беспощадней науки,
чем горечь разлуки твоей!

Нет! ты не поднимешь перчатки,
не бросишь насмешливый взгляд –
не видел и не различал ты
которое лето подряд,

как в этой судьбе оголтелой,
в полете, в прыжке entrechat…
Как пухнет, и пучится тело,
и сохнет, и глохнет душа.

Тебе бы не песен, а пенсий,
Тебе б ананасов в вине
и брюхо возить в мерседесе,
и душу носить в портмоне.

А хочешь – ночной полустанок,
сухой тепловоза дымок?
и руки твои не устанут,
и сердце не ведает ног…

Молчи, не получишь ответа,
не жди – не воротится вновь
твоё бездыханное лето,
и белое платьице это
и губы, и темная бровь!

. . . . . . .






.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

__________________________________________________ ______________________




3.


Уходит ночь, как женщина уходит,
заглянет в дверь и запахнет манто –
уходит… и вокабулы пародий
обрушит на нетронутый листок.

Пока весна с тобой играет в прятки
и прячет искры ландышей в руке,
апрель умолк лакеем на запятках
и как форейтор май на передке.

Ты снова здесь! строка молчит и дышит –
кипит волна, качается причал –
стучится дождь в коричневые крыши
и молотками ходики стучат.

Молчат мосты, кричит и плачет бойня,
разверзлась хлябь надолго и всерьез –
скрипит причал, блестит как рукомойник
и под ноги бросается как пес.

Вонзился шпиль как золоченый вектор,
презрев покой и «грошевый уют»
под небом, где оркестры как проспекты
и мостовыми улицы поют.

Пора ломать поэму на запчасти,
пора с дверей отвинчивать замки,
пора слова – как слезы на причастье,
и как клинки оттачивать стихи,

чтобы казалось – небо не погаснет
и сердце бьет во все колокола,
чтоб, словом как копытом бил Пегас и,
от страсти обрывая удила!






.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

__________________________________________________ ___________________



4.

Озаряй ночей пустоту
наготой и сияньем тела –
я тебя отыскал! – не ту,
но и ты меня проглядела.

Среди лиц и словесных груд –
в тесноте вещевого склада –
я не сердце твое, а грудь –
не склоняй головы, не надо…

Я не память твоя, а срок
до рассвета… ты ветра в поле
не ищи – и я одинок,
но и ты без меня – не более…

Не на площади, не с торгов,
не лихих коней конокрады –
как фрегаты от берегов
уводили мужчин наяды.

Не скупись, вороти долги –
даже льдины на солнце тают,
даже птицы летят…
– Не лги!
Уводили, я это знаю...

Зов сирен и падуг огни,
стук пуант, паутинки пачек –
к черту плен! Но други мои
не меня прикрутили к мачте!

Я – Улисс или царь Кощей,
что свою проклинает старость?
– Оглянись! Это я – ничей,
но и ты никому досталась…






.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?

Олег Павловский

__________________________________________________ _____________________



5.

Товарищ, верь – все нивы на потраву
не отданы несытому зверью.
Здесь стих стоит на страже и на славу
единственной, с которой говорю

страны, где ты мальцом купался в речке,
ловил птенцов и собирал значки –
пришли дожди, оттягивали плечи
тяжелые сырые рюкзаки…

отчизны той, где синие озера
и сильные как люди города,
мечтатели и просто фантазеры,
ручьев и луж прозрачная слюда,

где люди по-старинке ходят в гости,
а кони дремлют у ночных оград,
где счастлив был, где мучился от злости,
и полюбил как сорок лет назад…

Не голос – гнев и ненависть! и верность –
наш гимн и флаг, и орден, и статут!
И стих звучит как сводка Коминтерна,
и на смерть встал расстрелянный редут.

Мы здесь стоим. Как снег белеют хаты.
Стихи молчат, и ветер не шалит.
Смотри! – земля не очень-то поката,
а мы до середины не дошли...

Смотри как птицы, собираясь в стаю
зовут друзей, срывая голоса.
Земля молчит. От края и до края
повержена и стонет как живая
нейтральная сухая полоса.

А стих гудит, звенит как спелый колос
средь звона слов и дребезга стекла,
как шар земной, что надвое расколот
и трещина по сердцу пролегла.

Поэт убит! Лакеи точат лясы.
Стихи – в расход по сорту и на вес,
и сердце, что разрезали как мясо
и подавали как деликатес.



.

__________________
– Палач! Ты помнишь Нюрнберг?