К Дню Победы

[Анатолий Колотушкин]

Сегодня речь пойдёт лишь об одной засекреченной до последнего времени работе - создании взрывчатого вещества, которым снаряжались боеприпасы кораблей и противотанковой артиллерии и его изобретателе Евгении Григорьевиче Ледине. 7 декабря 1941 г., в дни битвы за Москву, Верховный главнокомандующий собрал в Кремле совещание. К назначенному времени прибыли человек двадцать, гражданские и военные, многие в высоких генеральских званиях. Большинство были знакомы и, здороваясь друг с другом, с интересом рассматривали, казалось бы, непонятно как попавшего сюда рядового краснофлотца. Это был 27-летний инженер Артиллерийского научно-исследовательского морского института (АНИМИ) Евгений Ледин. - Через несколько минут, - вспоминает Е. Г. Ледин, - дверь отворилась, и Поскребышев пригласил нас войти. Группа расступилась, мне пришлось быть первым. Войдя в большой продолговатый зал, я увидел сидящего у дальнего торца длинного под зеленым сукном стола Сталина. Встав и пройдя мне навстречу до середины зала, он протянул руку: "Здравствуйте, товарищ Ледин". После того как участники совещания заняли места за столом, Сталин спросил: "Кто будет докладывать?" Маленков указал на меня... Кто же был краснофлотец Ледин и о чем докладывал вождю в дни тяжелых боев только что начавшегося наступления под Москвой?
Е.Г. Ледин родился под Сухуми в 1914 году в семье земского фельдшера. Окончивший в 1938 году вместе с женой Ленинградский технологический институт, молодой инженер-химик был направлен на работу в IX отдел созданной и построенной еще Д.И. Менделеевым Научно-технической лаборатории Артиллерийского научно-исследовательского морского института. Он был принят инженером по вольному найму, т.е. штатные сотрудники-офицеры лаборатории работали по планам военно-морского флота, а Ледину руководство могло поручать работы свободного поиска.
Именно в 1938 г. он, по собственной инициативе, взялся изобрести взрывчатое вещество для бронебойных снарядов, которое бы было в два раза мощнее тринитротолуола, самой распространённой в то время взрывчатки. Когда он разработал техзадание на это вещество, то коллеги сочли его безграмотным. Оснований для такого вердикта было более, чем достаточно. Над решением этой чрезвычайно сложной проблемы, специалисты многих ведущих стран безуспешно бились уже более 30 лет. Многие даже стали считать её в принципе неразрешимой. Дело вот в чем. Уже к началу XX века черный порох в артиллерийских снарядах стали заменять более сильными взрывчатыми веществами. Самым подходящим оказался тринитротолуол, а проще - тол. Он безопасен в обращении, надежен, легко заполняет корпуса снарядов. Тол идеален практически для всех снарядов, кроме бронебойных. Помещенный в такой снаряд, он при попадании в броню танка или в борт военного корабля немедленно взрывается на поверхности, не пробивая стальную защиту. Для того, чтобы тол преждевременно не взрывался, в него вводят флегматизаторы— вещества, обеспечивающие взрывчатке большую устойчивость к удару. Но при этом ослабевает мощность взрыва, становясь такой же, как у черного пороха.Химики пытались подобрать более мощные вещества, но они оказывались настолько чувствительными, что часто взрывались прямо в стволе пушки. Таким деликатным субстанциям нужно вводить флегматизаторы в увеличенных количествах. Но после этой операции мощность бронебойного снаряда опять же резко падает. В силу этого, многие поколения специалистов по пиротехнике приходили к неутешительному выводу— проблему решить невозможно! Ледин был вольнонаемным работником в военной лаборатории, и на его увлеченность химерическим прожектом начальство смотрело сквозь пальцы, зная, что он хорошо справляется с другими заданиями. Но тут Ледина призвали на службу во флот. Не желая терять ценного специалиста, начальство предложило присвоить ему офицерское звание и включить в штат лаборатории. Ему бы предоставили квартиру, высокий оклад, пайки. Но в этом случае Ледин уже не смог бы заниматься своей взрывчаткой и вынужден был бы работать по плану лаборатории. И он отказывается становиться офицером. Ледина призывают на службу матросом, правда, лаборатория добивается, чтобы он служил при ней. Теперь у Ледина не хватает денег снимать квартиру, содержать семью. Он отправляет ребенка к матери, они с женой ночуют по углам у друзей, меняя эти углы каждую ночь. И упорно работает над созданием сверхмощной взрывчатки.
А над страной Советов в это время сгущались тучи. Шёл 1939-й. Хотя и вступил в действие Пакт о ненападении между СССР и Германией, в воздухе витало тревожное ожидание войны... Немцы, желая подавить потенциального противника на психологически, хвастаясь своими достижениями, стали допускать советские делегации на военные заводы. Во время таких посещений капитану первого ранга Н.И. Шибаеву удалось незаметно умыкнуть крохотный кусочек взрывчатки, которой снаряжали торпеды. Проба попала в лабораторию, где работал инженер-химик Евгений Ледин. Опытный специалист достаточно быстро сумел раскрыть состав вещества. И вскоре Ледин создал взрывчатку - копию немецкой, -названную ТГА (смесь тротила, гексагена и алюминиевой пудры). Учитывая важность изобретения, Совет труда и обороны СССР в 1940 г. принял постановление: снаряжать именно взрывчаткой ТГА торпеды подводных лодок. Однако из-за безответственного отношения к новшеству в наркоматах программа переоснащения торпед (раньше в них применялся тринитротолуол - тол) на взрывчатку ТГА, превосходившую его по мощности в 1,5 раза, шла ни шатко ни валко. Например, Кузнецов, нарком ВМФ, даже спустя два года после постановления СТО, уже во время войны, был «не в курсе» — повышена огневая мощность советского Военно-морского флота практически бесплатно в 1,5 раза или нет? Это привело к тому, что наша подводная лодка К-21, имела торпеды, снаряженные и взрывчаткой ТГА, лишь в носовых торпедных аппаратах. Мощнейший германский линкор «Тирпиц» , которого предстояло атаковать, маневрировал и шел так быстро, что командир лодки Лунин не успевал развернуть лодку. Пришлось производить пуск из кормовых торпедных аппаратов торпедами, боевые части которых до тех пор никто не переоснастил мощной взрывчаткой. Куда было спешить, если наркому Кузнецову это без надобности? Раскрытие секрета немецкой взрывчатки, безусловно, помогло Ледину в выполнении работ, которые он продолжал вести по собственной инициативе.
К концу 1940 г. взрывчатка, получившая наименование А-IX-2, была создана. Она действительно оказалась мощнее тола более чем в два раза. Но не это стало главным ее преимуществом. Пробивая броню, заряд проникал внутрь поражаемого объекта и, обладая высокой температурой, сжигал все, что было внутри. Как только Е. Ледин представил свою чудо-взрывчатку на суд лабораторного начальства, оно решило выдвинуть изобретателя на соискание Сталинской премии. Однако добросовестный инженер отказался. Он считал необходимым тщательно испытать А-IX-2. Ледин сам снаряжает ею корпуса 37-мм и 100-килограммовые корпуса 180-мм снарядов. Производятся стрельбы. Результаты блестящи, и отчеты рассылаются во все инстанции. Безрезультатно. Начавшаяся война нисколько не изменила отношения к изобретению, несмотря на то, что было совершенно очевидно, что это уникальная взрывчатка не только для морских снарядов, но и для противотанковой артиллерии. Снаряжаются A-IX-2 400 штук 45-мм снарядов к противотанковой пушке, и снова проводится испытание. Последний отчет матрос Ледин печатает уже под бомбами блокадного Ленинграда и снова успевает отправить его во все инстанции. Казалось бы, что в связи с войной за эту взрывчатку должны были ухватиться все генералы и адмиралы, тем более что гексоген в СССР на тот момент хотя и производился только в полупромышленных масштабах, но даже такое его количество не использовалось полностью, а тринитротолуола катастрофически не хватало. На фронте в это время вооружают солдат бутылками с бензином, выдают рекомендации держать в окопах ведра с песком, и когда немецкий танк проезжает мимо, то запрыгивать на него с ведром и засыпать песком воздушные фильтры... Отчет о A-IX-2, как пишет Ледин, был «разослан в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского», но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения». К счастью, из-за нехватки офицеров матроса Ледина посылают в Москву в Наркомат ВМФ за таблицами стрельб. А в Москве уже паника, и Наркомат ВМФ выехал со всем самым ценным в Казань. Оставленный в здании наркомата в Москве капитан первого ранга приказывает матросу Ледину принять участие в сжигании «малоценных» бумаг. Так Ледин спас из костра свой отчет о A-IX-2, посланный нашему главному флотоводцу Н.Г. Кузнецову. - Единственным выходом, - вспоминает Е. Г. Ледин, - оставалось прямое обращение... к Сталину. Зайдя в секретариат начальника политотдела центральных управлений и Главного морского штаба генерал-лейтенанта Н.Д. Звягина, я изложил на трех страницах результаты разработки и конкретные предложения о срочном использовании А-IХ-2 для устранения танковой опасности. Звягин, прочитав мой рапорт, сказал: "Вот что, парень, я вижу, что у тебя дело серьезное. Писать от своего имени не советую, ведь нарком ВМФ в Москве, и у него есть все возможности поставить товарища Сталина в, известность без промедления. Пиши рапорт на имя Кузнецова, а я ему передам". Копия рапорта была направлена находившемуся в Москве заместителю наркома боеприпасов К. С. Гамову.
Такова предыстория совещания у Сталина, куда пригласили изобретателя взрывчатки. Целых сорок минут Ледин обстоятельно докладывал Верховному Главнокомандующему о сути своего изобретения, которое, преодолев, наконец, ведомственные барьеры, попало на стол вождя. Сталин слушал доклад молча и казался чрезвычайно сосредоточенным, рисуя на листке блокнота странные фигуры трехцветными карандашами. Измученный сплошными отказами изобретатель, чтобы не нарваться на отказ и в ГКО, высказал предложение о производстве своей взрывчатки в объемах, возможных с точки зрения тогдашнего развития промышленности. Это возмутило Верховного: Красная Армия должна иметь оружие не сколько можно, а сколько нужно! Кроме этого, Сталин тут же нашел этой взрывчатке применение, о котором Ледин сам не догадался, — снаряды авиационных пушек. После окончания доклада отодвинул блокнот, взял одну из разложенных на столе коробок "Герцоговины Флор", вынул три папиросы, набил табаком трубку, раскурил ее и, посмотрев на присутствующих, сказал: "Товарищ Ледин совершенно прав", а затем спросил у К. С. Гамова: "Сколько нужно?" Тот без запинки ответил: "Десять тысяч тонн в год". Сталин спросил: "Считаете ли вы, товарищ Ледин, предложенное количество новых ВВ излишним для обеспечения потребностей Вооруженных сил?" Получив единственно возможный ответ, что изобретатель так не считает, вождь сказал: "Если нужно, то надо делать". Спросив, с кем Ледин думает работать, и услышав, что в Ленинграде находятся сотрудники НТЛ ВМФ и группа специалистов, Сталин тут же приказал командующему авиацией генерал-полковнику Жигареву выделить для их доставки в Москву специальный самолет. На совещании у Сталина было принято решение о создании при наркомате боеприпасов Специального экспериментально-производственного бюро (СЭПБ), которому поручалось испытать с новой взрывчаткой все имеющиеся на вооружении бронебойные снаряды, развернуть производство взрывчатки A-IX-2 и снаряжение ею бронебойных боеприпасов. Руководителем этой группы инженеров был назначен матрос Ледин. Правда, Сталин в отличие от Кузнецова внимательно относился не только к снарядам, но и к людям. Уже вечером Ледину сообщили, что личным приказом Верховного ему присвоено воинское звание военного инженера третьего ранга, что примерно соответствовало званию майора.
Спецбюро начало функционировать в январе 1942 года. Оно состояло из двух отделов: производственного, который возглавлял ближайший соратник Ледина инженер-капитан В. П. Богданов, и отдела снаряжения - им руководил инженер-майор Н. М. Натаров. Численность личного состава СЭПБ с начала работы составляла 24 человека. В начале работы взорвалась мастерская по снаряжению корпусов снарядов, в которой находилась взрывчатка A-IX-2. Погибло 12 человек. Сталину немедленно сообщили об этом с вопросом что будем делать? Ожидался ответ о прекращении работ, но Сталин распорядился откомандировать Ледину еще 24 человека. Взрыв не был связан со свойствами взрывчатки, возможно, это была и диверсия, но люди перепугались. Тогда Ледин вместе с главным инженером первого главка П.В. Лактионовым убрали из мастерской всех, сами стали за снаряжательные прессы и снарядили A-IX-2 все снаряды опытной партии. Дело под руководством СЭПБ пошло вперед. В конечном итоге огромные трудности строительства новых цехов, усугубленные обстановкой зимы 1941 - 1942 гг., удалось преодолеть. Хотя намеченные Государственным комитетом обороны сроки производства новых взрывчатых веществ и не были выдержаны, но выпуск ВВ, расширялся неуклонно. Если в январе 1942-го он составлял всего 5 тонн, то к сентябрю того же года достиг 343 тонн. Первыми А-IХ-2 начали снаряжать бронебойно-зажигательные снаряды 45-мм противотанковых пушек. С каждым месяцем расширялась и номенклатура снарядов, переведенных на новое ВВ. К лету 1943 г. на фронт поступало уже около полутора десятков типов различных снарядов, снаряженных А-IХ-2. На заводах освоение процесса снаряжения боеприпасов прошло сравнительно спокойно, без аварий и происшествий. За все время войны, с точки зрения безопасности, новое взрывчатое вещество себя ни разу не "скомпрометировало". И это при том, что большинство типов, снарядов выпускалось десятками миллионов штук.
К началу 1943 года объем производства гексогена увеличился в 15 раз, к середине 1943 года работа СЭПБ была практически закончена — все противотанковые и авиационные снаряды, которые промышленность поставляла фронту, снаряжались взрывчаткой A-IX-2, ею же снаряжалась и часть снарядов морской и зенитной артиллерии. Снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина, стали обладать такой высокой температурой взрыва, что поджигали внутри танка все, что могло гореть. Из-за этого они одно время назывались еще и зажигательными. А зенитные снаряды, снаряженные этой взрывчаткой, резко увеличили эффективность: был случай, когда одним удачно посланным 130-мм снарядом было сбито сразу звено из 3-х немецких бомбардировщиков. Если же стрельба велась ночью, то вспышки взрывов были настолько яркими, что немецкие летчики слепли и уже не видели ни земли, ни приборов, ни соседних самолетов. Летом 1943 года к началу Курско-Орловской битвы вся противотанковая артиллерия - 45-, 57-, 76- и 152-миллиметрового калибра орудия стреляли бронебойно-зажигательными снарядами с А-IХ-2. Характерно, что основная масса уничтоженных танков сгорела.
Когда гитлеровцы добыли эти наши бронебойные снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина, то немецкие химики попытались ее воспроизвести. Захваченный после войны отчет немецкого института Chemisch-Technische Reichanstalt Institut начинается с приказа Гитлера открыть секрет взрывчатки Ледина. В отчете описывается огромная работа немецких химиков по разгадке секрета этой взрывчатки. Из чего она создана, они, разумеется, немедленно поняли. Но как Ледин ее создал, они до конца войны понять не смогли.
Блестяще проявило себя изобретение инженера Ледина и в начале 50-х годов, во время Корейской войны, в которой американцы, после слабомощных снарядов немецких авиапушек, познакомились наконец с авиационным снарядом, снаряженным взрывчаткой A-IX-2. Тогда наши реактивные истребители МиГ-15 бис несколько уступали американским более тяжелым реактивным истребителям F-86 «Сейбр» на виражах, но превосходили в скороподъемности. Т.е. возможности авиатехники США и СССР были примерно равны, а к концу Корейской войны американцы в техническом совершенстве самолетов нас даже превосходили. Но на наших истребителях стояли две 23-мм и одна 37-мм пушки конструктора Нудельмана, а на «Сейбрах» 12 12,7-мм пулеметов «Браунинг». После появления в Корее МиГов американцы поставили крест на своих «Летающих крепостях» В-29, которые до этого считали неуязвимыми (за что их и называли крепостями»). В-29 имел бронирование, 4 мотора, 9 т бомб, 12 членов экипажа и 12 огневых точек с автоматической наводкой на цель. Считались эти самолеты неуязвимыми потому, что истребитель имел возможность стрелять по «Крепости» максимум 2–3 секунды, после чего он или проскакивал цель, или его сбивали бортовые пулеметные установки В-29. В «черный вторник» для «Летающих крепостей» 21 самолет В-29 вылетел под охраной 200 американских истребителей. Нашим 44-м МиГам остался только один тактический прием — сверху вниз пронизать строй этих истребителей и строй В-29. Сделали они это один раз, американцы тут же свернули к береговой черте, за которую нашим истребителям было запрещено залетать. Было сбито 12 из 21 В-29, из оставшихся 9 не было ни одного, который бы вернулся на базу без убитых и раненых членов экипажа. Потом под мощным прикрытием послали на пробу тройку В-29. Эти были сбиты все. После чего стали посылать «Летающие крепости» только ночью, а потеряв сбитыми 69 «крепостей», вообще прекратили их использовать. Советские ВВС потеряли в Корейской войне 335 самолетов всех типов и сбили, по нашим неполным подсчетам, 1106 самолетов. (Нашим летчикам засчитывался сбитый самолет, если он падал на территорию Северной Кореи, а если падал в море или дотягивал до Южной, то не засчитывался.) Соотношение 3:1 в пользу советских ВВС, а по реактивным истребителям — 2:1. Так что Сталин понимал, о чем говорит, когда предложил снаряжать взрывчаткой Ледина снаряды авиационных пушек — эти снаряды даже в «Летающих крепостях» делали дыры площадью 2 м2. (Больше входной двери, если кому-то захочется образно представить, что такое 2 м2).
Увы, судьба самого Ледина незавидна: освоение производства новой взрывчатки проходило при пассивном сопротивлении наркомата боеприпасов. Нарком Ванников за всю войну ни разу не встретился с изобретателем. Начальник первого главка наркомата Г.К. Кожевников «занял по отношению к СЭПБ весьма недружелюбную позицию», — пишет Е.Г. Ледин. О присуждении Сталинской премии он узнал в марте 1943 из газет (причём в соавторах у него оказался начальник первого главка, который мешал освоению А-IX-2 как только мог). в списке награждённых не оказалось ни одного из принимавших непосредственное участие в создании взрывчатки. Поняв, что его и его людей нагло «кинули», сразу же после сдачи окончательного отчета Ледин решил сам заняться вопросом награждения тех, кто отличился при создании и освоении его взрывчатки. Он подготовил список на награждение орденами 35 работников СЭПБ, позвонил лично Б.Л. Ванникову, и тот пообещал его с этим списком вызвать, чтобы решить вопрос о награждении. Далее Ледин пишет: «Но вызова не последовало; в скором времени вышел Указ Верховного Совета СССР о награждении тридцати пяти работников НКБ высокими правительственными наградами, причем никто из награжденных не имел никакого отношения к работе СЭПБ». Мы должны догадаться из этих слов деликатного Ледина, что его, руководителя СЭПБ, автора и изобретения, и выдающейся технологии, в этом списке тоже не было. А кто же там был? Ледин продолжает: «Состав награжденных был довольно пестрым, и для многих из них, которых я знал, награждение было совершенно неожиданным». Для историков военной техники осталась загадкой дальнейшая судьба инженера Евгения Ледина, когда к концу лета 1943-го в связи с успешным окончанием работ по теме «взрывчатка А-IX-2» Специальное экспериментально-производственное бюро было ликвидировано. Не совсем понятны разночтения в различных источниках насчёт наград. Например в материалах проекта "Ученые Ленинграда — Победе", говорится, что создателям мощного взрывчатого вещества А-IХ-2 Е. Г. Ледину и В. П. Богданову в 1942 году была присуждена Сталинская премия, что в 1943-м за отличное выполнение правительственного задания Е Г. Ледин, В. П. Богданов и Н. М. Натаров были награждены орденами. Имеются сведения, что в 1943 г. Ледина назначили начальником морской технологической лаборатории (МТЛ) Военно-морского флота. Кстати, первым ее начальником был Д.И. Менделеев. Ледин отстраивал лабораторию в разрушенном Ленинграде. Однако летом 1945 лабораторию, которую он возглавлял, неожиданно закрывают, а его самого переводят в Министерство сельскохозяйственного машиностроения. Далее были ряд второстепенных должностей, никак не связанных с научной работой и в 56 лет отставка в чине полковника. Интересно: автору выдающейся теории в области взрывчатых веществ не было присвоено никаких научных званий!
После войны эстафету у немцев по разгадыванию секрета взрывчатки приняли химики НАТО, США, Европы и всего мира. Бесполезно! СССР сумел сохранить тайну, и 50 летбронебойные снаряды, боевые части ракет были у Советской Армии самыми мощными в мире!
Инженер Ледин опередил своих коллег во всем мире на 50 лет, а если бы СССР не уничтожили и тайну взрывчатки не продали Западу, то, возможно, эта цифра удвоилась бы. Мы с вами по праву можем гордиться нашим соотечественником.