Декабрь в России сегодняшней, вчерашней и позавчерашней…

[Admin]

«Советская Россия» - Александр Бобров
Декабрь в истории ознаменован многими славными датами. Тут и дни рождения Фёдора Тютчева и Афанасий Фета, и принятие ООН в 1948 году «Декларации прав человека». Чем же запомнится декабрь 2008 года?.. Финансовым кризисом, да повязыванием заслуженных пожилых офицеров, вышедших с протестом против разрушительной для страны военной реформы…
В голом и сумрачном декабре на среднерусскую равнину неохотно пришли холода, а накануне Спиридона-солнцеворота полетел легкий снег, который не смог прикрыть даже вымерзающие озимые и не подарил простой радости малышне – кататься с горок. Зато в США снег наваливал невиданные сугробы, а морозы стояли под тридцать градусов. Гляньте, люди добрые, уже не только финансовый кризис, но и зима с Америки начинается. Этот американский снег залепил все телеэкраны.
Герой рассказа гениального Василия Шукшина – неугомонный гражданин Николай Князев, который днем чинил телевизоры, а все свободное время писал в тетрадях о разумном и справедливом государственном устройстве, приехал летом в деревню, к теще и тестю. Он прошелся по деревенской улице. «Все спешили, поэтому никто с ним не остановился, только один попросил прийти глянуть телевизор.
– Включишь – снег какой-то идет…
– Ладно, потом как-нибудь, – пообещал Князев».
Николай, по сути, отмахнулся: ему не терпелось поделиться выстраданными мыслями об устройстве державы, а тут «снег какой-то идет».
Нам отмахнуться не так-то просто: мы этого снега видим вдоволь не в смысле помех, а в каком-то бессмысленном мельтешении одних и тех же персонажей, которые темнят, заклинают, гонят пургу, но ни о каком справедливом устройстве даже речи не заводят.
Главное событие года, по мнению растерянных граждан, – финансовый кризис, а главная персона 2008 года – все равно Владимир Путин. Как это понять? Кризис – желанное и радостное явление, или премьер-министр и его непотопляемый любимец – министр финансов – в кризисе не виноваты? Воистину американский снег затмил сознание. Такое никакому шукшинскому чудику не снилось.
Хоровод с зубром
Первыми «новогодний подарок» от властей получили офицеры и генералы, собравшиеся в Новопушкинском сквере в Москве. Вышло-то всего около 50 человек военных ветеранов, надевших ордена и медали. Они протестовали против бездумной и не объясненной военной реформы, против сокращения льгот, против поправок в Конституцию. Что здесь преступно-экстремистского? Это ведь волнует все общество! Дальше раздался приказ по иногороднему ОМОНу: брать всех! И вот этих стариков, боевых офицеров, молодые упакованные омоновцы начали винтить. Показал расправу только канал «Евроньюс», а для наших прикормленных телебоссов – это не новость и не трагедия. Генерал-лейтенант Фомин был скручен омоновцами, хотя не оказывал сопротивления, а потом признался по РЕН ТВ: «Так поступали со мной только в концлагере».
Линия поведения власти еще четче обозначилась во Владивостоке. Помните, как любили все федеральные телеканалы (их принимают в Белоруссии) смаковать незаконные акции оппозиции в Минске, искать в мягких действиях силовиков криминал, выдавать длинноволосого журналиста за пострадавшую девушку. События во Владивостоке продемонстрировали всему миру, журналистам тех же самых каналов, что такое и впрямь жесткие действия. Приморская общественная организация журналистов «Восток» требует провести расследование по поводу задержания и нанесения травм журналистам, свои требования они изложили в открытом обращении к руководству УВД Приморского края. Но те еще во время устрашающей акции говорили: «Это не к нам». Оказывается, накануне несанкционированного митинга прибыло два борта то ли подмосковного «Зубра», то ли бойцов из Южного федерального округа. (Вот куда в кризис денежки-то летят!) И чужаки начали мочить неприученных к этому местных.
На площади собрались около тысячи человек. Ни плакатов с лозунгами, ни мегафонов не было. Атмосфера царила мирная. Через пятнадцать минут на площадь подъехала милицейская машина с громкоговорителем, из которого раздались призывы:
– Акция незаконная, расходитесь!
Кто-то крикнул из толпы: «Эта площадь для народа!» Люди взялись за руки и начали водить хоровод вокруг елки, кричали: «С Новым годом!» И тут снова появился ОМОН. Хватали всех подряд, раздавая удары кулаками и дубинками направо и налево. Заломив руки, тащили к машинам. В число задержанных попали съемочные группы ряда центральных телеканалов – ВГТРК, Первого канала, НТВ, ТВЦ, Пятого канала – и местной телекомпании ПТР. В ходе задержания оператору японской телекомпании NHK Николаю Унагаеву разбили камеру после предъявления удостоверения, а его самого «бросили в фургон вверх ногами». Оператора РЕН ТВ начали бить. При этом омоновцы нецензурно выражались. Как полагает репортер телеканала, видимо, была команда на самый жесткий разгон митинга, и поэтому сначала начали хватать журналистов. Зачистив место акции от представителей прессы, с протестующими людьми не церемонились.
«Журналисты не были участниками акции протеста, не держали в руках плакатов и лозунгов, не прикрепляли к одежде каких-либо символов протеста. Они просто выполняли свою работу», – подчеркивается в обращении. Ну и что? Это же не в Минске, главное – уничтожить видеодоказательства.
Союз журналистов России намерен обратиться в парламент в связи с избиением журналистов в Приморье во время прошедших в выходные акций протеста против повышения пошлин на иномарки. В ходе акций протеста автомобилистов, по различным оценкам, были задержаны более 10 журналистов, в том числе и работающих на иностранные СМИ. Однако в милиции эти сообщения не подтверждают. Там считают, что ОМОН «задерживал участников несанкционированного митинга, несмотря на их профессию».
Удвоение пошлин и жестокий разгон имели какое-то оправдание, если бы власть пересела с «Мерседесов» и «Майбахов» на отечественные автомобили, а Путин на свою правую руку надел часы фабрики «Полет», например. И оделся в костюм фабрики «Большевичка», пусть и сшитый по французским лекалам. Но ведь нет! Почему гаражи Кремля и Белого дома не закупают только автомобили, сделанные в России? В одном номере газеты крупно набрана реклама, что тур в Испанию, сбросившую цены, можно купить всего за 12,5 тысячи рублей, а рядом набрана заметочка о том, что питерским журналистам попала в руки смета ремонта четырех кабинетов и туалета Валентины Матвиенко в Смольном. Так вот, по этой не «кризисной» смете на приобретение ершика для губернаторского унитаза выделено… 12 тысяч рублей. У него что, ручка серебряная?
До чего же анекдотично и трагично закончился предновогодний хоровод с «Зубром». А после этого в Законе о противодействии коррупции говорится о СМИ как об одном из действенных инструментов по профилактике коррупции. Предлагается даже создать Агентство журналистских расследований с правовой и физической защищенностью на уровне следственных органов. Ну, пусть корреспондент покажет свое удостоверение агентства доставленному из другого города омоновцу во время какой-нибудь операции. Жесткий декабрь показал, как власть готова зубами и дубинками держаться за свою роскошь и безнаказанность.
«Смелость» в интернете
В декабре 1948 года, 60 лет назад, Генеральная Ассамблея ООН приняла «Декларацию прав человека». Неотъемлемыми правами были названы свобода вероисповедания, совести, получения информации. Эти права в «демократической» России нарушаются сплошь и рядом, но у многих людей, иллюзия свободного высказывания мнений искусственно поддерживается.
В начале декабря мы отметили 75-летие Литературного института им. Горького и 50-летие Союза писателей России – праздники, которые совпали с кончиной Святейшего Патриарха (помните поговорку: об умерших или хорошо, или ничего?). Надо было эти события отразить и мучительно совместить на страницах газеты, что я и попытался сделать. Меня поразили отклики в Интернете. В нем, кстати, появились тревожные статьи о том, что к 2011 году Сеть окажется под колпаком, а дерзость корреспондентов – под контролем. Особенно старается на поприще введения цензуры член Совета Федерации Владимир Слуцкер. Уже дважды приволжская республика не может подыскать более достойного защитника своих интересов. Владимир Иосифович владел (только ли в прошлом?) компанией, зарегистрированной в Великобритании, получил швейцарское подданство, его имя как раз в Интернете постоянно упоминается в ряде суровых разоблачений. Допросить сенатора – нельзя, а разоблачающий его Интернет он жаждет обуздать.
Даже поспорили о «проекте Слуцкера» со знающими людьми. Они стали утверждать, что полный контроль технически невозможен, а я добавил, что и политически он не нужен власти. Напротив, Интернет – великолепное средство разъединить людей, опрокинуть их в виртуальный мир, лишить воли к сознательной борьбе и оппозиционной деятельности. Набрал отзыв в одном экземпляре, ляпнул, что душенька пожелает – и кажешься себе борцом за правду, за гражданские свободы. Кстати, в отличие от редакционной почты, тут ни адресов, ни фамилий – так, клички какие-то да латинская абракадабра. Безопасно! Выскажись публично, напечатай многотиражно свое честное мнение, выступи на митинге или даже пооткровенничай в теплой компании – тут же выслушаешь возражения, несогласия, новые аргументы, а в Интернете вякнул – и удовлетворился.
Мне за свою литературную жизнь с борьбой, с четкой и не раз заявленной личной позицией пришлось многое выслушать и претерпеть, но реакция на юбилейную статью поразила и утвердила в печальном выводе: Интернет – еще одна отдушина для слабаков и обманка. Вот один из комментаторов иронизирует: «Очень мило шаркнул ножкой уважаемый писатель А.Бобров в адрес В.В.Путина: «Владимир Путин на последней встрече с народом на один из вопросов ответил лапидарно и обязывающе. «Что вы любите больше всего?» – «Россию!» Слукавил Владимир Путин – и А.Бобров сделал вид, что поверил ему». Поразительная способность видеть только один абзац, как бык из всего цветового кипения арены выбирает только красную тряпку в руках тореадора. Зачем мне верить Путину? Он не святой и не Богородица, я его цитировал, чтобы провести главную мысль о том, что России без литературы – нет. А вот у меня встречный вопрос: почему не высказаться прямо в адрес руководства страны на их сайтах? И Путин, и Медведев имеют свои сайты в Интернете! Оно, конечно, к «Советской России» и Боброву апеллировать куда безопасней…
Другой правдолюбец возмущается: «Почему Алексий не предал анафеме Ельцина, пролившего кровь героических защитников Верховного Совета? За какие заслуги вместо этого Алексий вручил Ельцину орден Дмитрия Донского? В своей подобострастной до неприличия апологии Алексия и в стремлении, как подозреваю, выслужиться перед своим начальником по собору Кириллом Бобров явно дошел до абсурда». Во-первых, митрополит Кирилл мне ни с какого бока не начальник, а, во-вторых, вопросы – почему? – надо было задавать лично Патриарху на службах (он их немало провел) или на его сайте в Интернете. Чего меня об этом спрашивать? Даже не собираюсь за других отвечать.
Еще один иронизирует: «Развел какое-то гнилое интеллигентское стенание про загнивание русской литературы и ее писателей, оставшихся, как он утверждает, ни с чем. Меня удивило, почему это он не написал еще, что виной этому опять-таки Советская власть и коммунисты были, или, что это все из-за них, подлых, нынешние писатели голы». Кстати, многие подлецы из бывших коммунистов – от партвожаков Яковлева и Горбачёва до конъюктурных критиков Оскоцкого и Суровцева – приложили руку к плачевному состоянию русской литературы. Об этом говорено не раз. Но почему мне надо шить антисоветское мировоззрение, карканье про загнивание литературы и интеллигентское стенание, совершенно не понимаю. Помню, как в программе «600 секунд», где начинала телекарьеру Светлана Сорокина, звезда эпохи ельцинизма брала интервью у Льва Гумилёва и сказала: «Вы, как интеллигент…» Лев Николаевич ее перебил: «Я не интеллигент, я – солдат!» Примерно и я так думаю о судьбе всякого не сдавшегося русского литератора. Все бубнящие и стенающие интеллигенты как раз ушли в уютный Интернет.
Повторяю, я не собираюсь ни оправдываться, ни за других отвечать – просто с грустью убеждаюсь, как успешно срабатывает на ниве пустых иллюзий и никчемной смелости Интернет. Недаром его так любит глава двухголового государства Медведев – президент, как утверждают многие аналитики после принятия поправок в Конституцию, условный, временный, виртуальный.
Окно с крестом
В первый день декабря 1918 года, 90 лет назад, родился в Харбине Иван Елагин, которого в либеральные годы преподносили как лучшего поэта второй волны эмиграции. Учась в Киевском медицинском институте, начинающий поэт не эвакуировался, оказался под оккупацией, что было смертельно опасно (мать Елагина была еврейкой), но не менее опасно было оставаться потом в Киеве, куда входила Советская армия – при немцах молодой человек работал в роддоме, а это, конечно же, могло быть рассмотрено как сотрудничество с оккупантами. В конце 1943 года Иван Елагин и его жена Ольга Анстей через Польшу рванули в Германию; конец войны застал их в лагере для перемещенных лиц под Мюнхеном.
В 1950 году поэт перебрался в США, где жил до самой смерти в Питсбурге.
Я мою пол в каком-то ресторане.
Жизнь начинаю новую мою.
По вечерам я в баре виски пью
И в лавке накупаю всякой дряни.
Но разве наследник русской поэзии начала ХХ века мог довольствоваться лишь американской дешевой дрянью? Начался мучительный период его жизни. Поэт Георгий Иванов назвал Елагина «поэтом ярко выраженной советской формации». Но сам Елагин боготворил Блока и еще из Киева специально ездил в Ленинград, чтобы показать стихи Ахматовой, но ей было не до встреч – арестовали сына Льва, и Анна Андреевна носила ему передачи… Первые поэтические книги, подписанные псевдонимом, который напоминал о Елагином мосте и тем самым о Блоке, были изданы поэтом еще в Мюнхене. Летописью жестоких испытаний, доставшихся поколению Елагина, которое проделало свой «крутой маршрут» по дорогам века, стали и поэтические книги, созданные в США.
Сразу по приезде в Нью-Йорк Елагин стал постоянным сотрудником газеты «Новое русское слово», где более десяти лет занимался поденной работой, продавая вдохновение, вел стихотворный фельетон на злободневные темы, часто – антисоветские. Овладев английским языком, Елагин начал переводить американских поэтов, преподавать в университете. Уехавший за сытой жизнью в США Евгений Евтушенко во вступительной статье к составленной им антологии русской поэзии «Строфы века» писал о коллеге-преподавателе: «Выдающийся поэт «второй волны» Иван Елагин полжизни отдал американским студентам в Питсбурге, героически перевел «Тело Джона Брауна», а сам умер даже без тонюсенькой книжки на английском».
Автор раздела, посвященного Елагину, в учебнике «Русская литература ХХ века» пишет: «Включение его имени в нашу книгу – знак запоздалой благодарности поэту за его творчество». Слишком много объяснялось этой «запоздалой благодарностью», когда принялись утверждать, что чуть ли не вся лучшая литература ХХ века создавалась за рубежом. Затеяли с помпой многотомник «Русская зарубежная литература», с трудом осилили два тома – и проект лопнул. Но вины самих неприкаянных эмигрантов тут нет – это все родимые крайности.
Надеюсь, времена огульного восхваления творцов только за то, что они уехали на Запад, критиковали там «совок», бодались за обрыдлую свободу, прошли. Мы будем по достоинству оценивать только творчество, сами пронзительные строки, которые у Елагина есть:
Из всей, давно оставленной – России
Мне не хватает русского окна.
Оно мне вспоминается доныне,
Когда в душе становится темно –
Окно с большим крестом посередине,
Вечернее горящее окно.
Не знаю, какой крест имел в виду Елагин, но эта пейзажная зарисовка кажется сегодня символической: исконная Россия вымирает, корчится в бедности, каждая трудовая семья за окном несет крест, а на душе, без всякого Питсбурга, «становится темно».
Открытая подлость
День 5 декабря – День воинской славы России. Началось контрнаступление советских войск под Москвой. В литературно-именинном календаре необыкновенный день – 5 декабря, по одной из версий, родились сразу два великих лирика России: в 1803 году – Фёдор Тютчев, а в 1820 году – Афанасий Фет.
Еще недавно я целый год обращался к поэтическому, философскому и дипломатическому наследию Тютчева в канун его 200-летия. А вот теперь – скромный 205-летний юбилей. Снова беру том Тютчева с его откровенными письмами и горько убеждаюсь: все недостатки правящего класса, особо высветившиеся в период кризиса, вернулись в Россию через полтора века. Вот поэт пишет государственнику и патриоту А.М.Горчакову: «…Не опасности создавшегося положения сами по себе пугают меня за вас и за нас. Вы обретете в самом себе достаточно находчивости и энергии, чтобы противустать надвигающемуся кризису. Но что действительно тревожно, что плачевно выше всякого выражения, это – глубокое нравственное растление среды, которая окружает у нас правительство и которая неизбежно тяготеет также над вами, над вашими лучшими побуждениями. Я, право, не знаю, стояло ли когда-нибудь во главе какого бы то ни было общества что-либо столь же посредственное в отношении души, характера и ума, как то, что стоит во главе нашего. Все, что я примечаю, все, что я слышу вокруг себя, внушает мне как бы предчувствие невероятной подлости, которая пока еще назревает и, чтобы осмелеть, ждет новых осложнений, но которая в данный момент не преминет разразиться открыто...».
Конечно, и растление окружающей правительство среды, и засилье посредственностей – налицо. Но что бы сказал в развитие теории невероятной подлости Федор Тютчев, если б узнал, что два министра, чьи ведомства во многом решают противоположные задачи – Христенко и Голикова – муж и жена? Как бы он прокомментировал невиданное в других странах положение, когда министр обороны и вице-премьер – Сердюков и Зубков – зять и тесть? В декабре бельгийское правительство из-за одного промаха на финансово-банковском поприще подало в отставку, а у нас – провал за провалом, неповоротливость и семейственность в решении важнейших вопросов и – благостная тишина.
Главный показатель монополизма – получение сверхприбыли. Должно быть юридически закреплено понятие «нормальная рентабельность», предусматривающее не столько выплату бонусов топ-менеджерам, сколько расходы на инновации, повышение качества продукции и снижение издержек производства. А у нас? Газпром (совет директоров возглавлял Медведев) нахапал займов, платил гигантские бонусы, не может работать без накопления долгов с Украиной, жалуется на тяжелое положение, но просит госсубсидий и… повышает тарифы, и собирается еще изуродовать панораму Петербурга зданием-початком, несет непрофильные расходы – содержит клуб «Зенит» или радио «Эхо Москвы». Да не надо за наши же деньги покупать иностранцев и клеветать на Россию. Это – малая часть расходов? Ну и пусть – облегчите хоть на нее! А президент дает благостное интервью прикормленным телеканалам!
На воскресном заседании с двумя вице-премьерами Путин вдруг призвал контролировать увольнения. Как влиять? Государственных предприятий осталось 11 процентов, а в США и развитых странах ЕС – в три раза больше. Голова кругом идет под американским снегом. Как же нам надеяться на находчивость и энергию, которые были свойственны хотя бы одному Горчакову? Никакой мудрец Тютчев не ответит.
Незаконная улица
К юбилею Александра Солженицына в очередной раз разбили светящиеся таблички – «Ул. Солженицына». Жители бывшей Коммунистической ул. требуют вернуть прежнее название, а один из старожилов правильно сказал без всякой политической окраски: «Незаконное переименование улицы еще раз доказало: все, за что боролся сам Солженицын – в России не сбылось!».
Напомню, что 11 декабря 1998 года Александр Исаевич мужественно отказался от ордена Святого апостола Андрея Первозванного в честь своего 80-летия. Сказал в театре на Таганке: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего состояния, я награду принять не могу. Не та обстановка в стране». До Солженицына от правительственной награды отказался великий русский композитор Георгий Свиридов.
И вот – новый юбилей под разбитыми табличками. К 90-летию Солженицына Юрий Кублановский написал: «Одно из самых печальных общественных событий середины 90-х годов: тогдашнее выступление писателя в Государственной думе. Я был шокирован, поражен тем равнодушием, непониманием и даже сарказмом, которые царили тогда в думском зале. Помню, особенно кривились Егор Гайдар и Алла Гербер. «Стыдно за Сол*женицына!» – темпераментно откомментировал тогда Гайдар выступление нашего великого современника. И я вспомнил, как метко выразился однажды Александр Исаевич о Гайдаре: «Его прочат чуть ли не в гении, а он даже жизни не знает». Точно!
Горькую правду о Солженицыне-писателе сказал в «ЛГ» Владимир Крупин, а в конце по-христиански вздохнул: «Но воевал, но сидел, но вернулся, как осуждать? Не он же из себя, а толпа делала из него пророка. Ему поневоле стала казаться значительной собственная персона. Какой он теленок, когда разрушал страну, а потом советовал, как ее обустроить? И обижался, что советов не слушают». Совсем безжалостен и правдив был Пётр Палиевский, который развенчал самомнение писателя: «…У самого Солженицына в «Теленке»: «Сознавая свою ответственность перед предшественниками моими в великой русской литературе»… Это Толстой, Достоевский, Чехов. Или: «Абсолютно некем уравновесить меня, даже Шолоховым», или что, как он сообщает, говорят вокруг: «Вы думаете, первый русский писатель – кто? Михаил Александрович? Ошибаетесь!», «Я вижу, как делаю историю» и т.п». Литературовед даже не считает нужным комментировать эти смешные самооценки.
Власть, оценив его вклад в разрушение СССР, с почестями проводила его в последний путь. Теперь началось развенчание, сколько бы серий Сокуров ни снял. Улицу Чехова в Москве убрали, а Солженицына – навязали. И что, увековечили? Только память изувечили, а родственники почему-то не протестовали.
Сталин и Невский
На 18 декабря голосование по проекту «Имя Россия» достигло некоторого равновесия: 185 641 голос – за Сталина, а 185 451 голос – за Александра Невского. Князь скончался 6 декабря 1263 года, 745 лет назад. Александр Ярославич умер в Городце на Волге, возвращаясь из Орды. Вспоминается вещий эпизод: мертвого князя, успешно ведшего евразийскую политику, как мы сказали бы сегодня, везли по морозу. Когда в покоях стали разжимать закостенелые пальцы, чтобы вложить «подорожную», – он, «акы жив сущи, распростер руку свою и взял грамоту из рук митрополита». Подлинный властитель всегда – и после смерти – действует сам, беря грамоту в надежные руки...
Много легенд и былей переплелось в реальной жизни и в житии Невского, его патриотический пример был вовремя востребован Сталиным и Родиной накануне войны. Но делать именем России святого моего отца – считаю крахом исторического и государственного мышления современников. Чтите святого князя, слагайте оды и новые легенды, но ведь та, Древняя Русь – совсем другая Россия. Что даст нам опыт переяславско-новгородского изгоняемого, призываемого, победоносного и терпящего поражения князя? Правда, выдающийся исторический романист Дмитрий Балашов считал главной заслугой Александра то, что он повенчал Русь со Степью. Но все-таки одно дело – символ, давший имя храмам и воинскому ордену, и другое – имя России, в котором должна заключаться державная созидающая энергия. Тот же Балашов был безжалостен к двум персонажам финала: «Пётр I совершил непоправимое – разорвал нацию надвое, противопоставив дворянство народу. Он же установил на Руси рабство, ввел порку и продажу людей, увеличил налоги в 6,5 раза, а численность нации при нем сократилась на одну пятую! Негативные итоги правления Екатерины Великой: не были решены вопросы крестьянского землепользования и грамотной экологии, культурное противостояние клас*сов только углублялось. В результате наступил общий кризис, закономерно приведший к революциям».
Только два героя отвечают всем критериям проекта, являются образцами для державного и духовного строительства России – Пушкин и Сталин. Все остальные, включая краснодарскую фаворитку Екатерину и фатального неудачника Столыпина – претенденты от лукавого, от незнания или от желания манкировать реальные деяния в настоящем и будущем.
На день рождения Сталина по результатам голосования на первое место вышел Пушкин – 317 393 голоса. Это обнадеживает, а сегодня вечером – заключительная программа «Имя Россия» в прямом эфире. Голосуйте.
Бедность не порок
Александр Островский брал в название своих пьес русские поговорки и доказывал их нестареющую мудрость. В бесснежном декабре сделал себе предновогодний подарок – посмотрел в филиале Малого театра пьесу со злободневным названием «Бедность не порок» (режиссер-постановщик, нар. артист России А.В.Коршунов). Сама история этой пьесы – поучительна. В ноябре 1853 года объявившийся в Москве провинциальный спившийся трагик Горев обвинил молодого Островского в плагиате. Тургенев, томившийся в своей домашней ссылке в Спасском, делился этой вестью с Анненковым: «Из Москвы получил я известие, будто там происходит литературный скандал. Явился какой-то актер Горев-Тарасенков и обвиняет Островского в присвоении себе его комедий из купеческого быта. Мне кажется, это вздор, и во всяком случае это невеселая вещь». Добрая слава за печкой лежит, а худая по миру бежит.
Тогда подавленный Островский, преданный главным редактором Погодиным, находит силы и создает чисто русскую, в духе молодой редакции «Москвитянина» пьесу – «Бедность не порок». В доме Аполлона Григорьева 155 лет назад молодая компания друзей Островского собирается послушать новое творение. После чтения автора восторг за дружеским столом достигает апогея: Аполлон Григорьев и Эдельсон провозглашают Островского гением. Вскоре Островский получает возможность проверить впечатление от новой пьесы и в более широком и лишенном пристрастий кругу. Тот же ошеломляющий успех. «Вот и опять торжество, и торжество небывалое, – спешит сообщить возбужденный драматург 2 декабря 1853 года недоверчивому Погодину. – Успех последней моей комедии превзошел не только ожидания, но даже мечты мои». И тут же укоряет своего патрона по «Москвитянину», который оскорбил его, показавши недоверие и «отказавши мне в пустяках в самую критическую минуту для меня».
В самый трудный момент гений оперся на родное, насытил святочную пьесу песнями, обрядами, живыми характерами и – выиграл. Недаром его героиня Пелагея Егоровна (засл. артистка России Т.Н.Лебедева) – жена богатого купца Торцова, погнавшегося за шиком и модой, причитает: «Не пил ведь прежде... право... никогда, а теперь с этим с Африканом пьют! Спьяну-то, должно быть, у него (показывая на голову) и помутилось. Уж я так думаю, что это враг его смущает! Как-таки рассудку не иметь!.. Ну, еще кабы молоденький: молоденькому это и нарядиться, и все это лестно; а то ведь под шестьдесят, миленький, под шестьдесят! Право! Модное-то ваше да нынешнее, я говорю ему, каждый день меняется, а русской-то наш обычай испокон веку живет!».
Этот обычай так и пробивается сквозь наносы полутора веков, снова будоражит и волнует зрителей, которые и песни-то эти не слышат ни в быту, ни в эфире. Увлеченно и живьем поют молодые артисты, блистательно гулеванит и пляшет молодой купчик Гриша Разлюляев (С.В.Потапов). Молодой актер не знаком нам по скучным телесериалам, а одаренность так и брызжет! А как дробит молодая вдова Анна Ивановна (И.А.Жерякова). Позвонил даже в литчасть МХАТа Ольге Гудковой: «А та актриса, что в смену играет, так же лихо дроби бьет?». – «Конечно!». Вот она, русская актерская школа!
Но главное-то в другом: счастливый конец пьесы не строится фабульно – мол, уличили столичного стареющего проходимца Африкана Коршунова в махинациях, предъявили какой-то вексель – он и отступил от намерения жениться на молодой Любе Торцовой. Нет, все строится на столкновении характеров, на наплыве чувств. Островский, так доверявший актерам, хочет, чтобы они силой таланта, а не одним поворотом сюжета, доказали, что в Гордее Торцове (засл. артист России Д.Д.Казнов) может проснуться и совесть, и чувство гордости.
Недаром ключевой обличительный монолог Любима Торцова (сам постановщик А.В.Коршунов) строится только на моральном превосходстве честного человека:
– Послушайте, люди добрые! Обижают Любима Торцова, гонят вон. А чем я не гость? За что меня гонят? Я не чисто одет, так у меня на совести чисто. Я не Коршунов: я бедных не грабил, чужого веку не заедал, жены ревностию не замучил... Меня гонят, а он первый гость, его в передний угол сажают. Что ж, ничего, ему другую жену дадут: брат за него дочь отдает! Ха, ха, ха! (Хохочет трагически.)
Эх, кабы я беден был, я бы человек был. Бедность не порок.
Вот как вспоминает он вдруг московский мотовской период: «Эх, кабы я беден был!»… Какой американец или «новый русский» это поймет и примет?
И актеры не обозначают, а играют это преображение, раскаяние, пробуждение родного чувства. Потому счастливый конец пьесы, как при чтении глазами, не кажется несколько искусственно пристегнутым.
И идет в финале, сыпется на одухотворенных людей в святочных костюмах, среди красивых декораций среднерусского уездного городка русский снег.
С Новым годом, с Рождеством!
Источник: kprf.ru