Владимир Бушин разбивает антисоветчиков в пух и прах!

[коммунист1917]

Владимир Сергеевич спасибо Вам за Вашу неустанную работу в газетах Завтра и К барьеру (Дуэль) и за Ваши книги!
С удовольствием прочитал про суку Солжа (гений одного плевка), За родину! за Сталина!, Сталина на них нет и другие Ваши блистательные и правдивые книги!


Так их антисоветчиков!
Долгих Вам еще лет жизни, Владимир Сергеевич!
Коммунисты - вперед!


Всем!
Товарищи форумчане (КТО ЗНАКОМ С БЛЕСТЯЩИМ ТВОРЧЕСТВОМ ВЛАДИМИРА СЕРГЕЕВИЧА бУШИНА И КТО ЕЩЕ НЕТ) предлагаю одну из самых сильных и жалящих как шершень всех этих антисоветчиков: сванидз солженицыных радзиховских карауловых познеров новодворских и прочую мразь статей!
Узнаёте старого с прекрасным чувством юмора Владимира Бушина?





http://www.v-bushin.ru/content/view/102/44/

ИЗ ЖИЗНИ ДВОРЯНИНА ТОЛСТУШКИНА!

Автор В.Бушин Писателю Борису Львовичу Васильеву, ветерану КПСС, лауреату премии Ленинского комсомола, исполнилось 85 лет. Радость-то какая! Да как же! Вот ведь что в эти лучезарные юбилейные дни мы услышали о нём с телеэкрана, прочитали в газетах и в Интернете: «Чистый и добрый человек, русский потомственный интеллигент»... «русский классик, потомственный дворянин...» Чуете? Классик!.. Потомственный!.. Или: «То, что такой удивительный человек встретился мне на жизненном пути, - это счастье. Человек с большой буквы». Слышите? Счастье! С большой!.. «В наши меркантильно-продажные времена он сумел сохранить и честь, и достоинство»... Сумел!.. А тут ещё его прекрасное интервью американской газете The New Times. Как же! Цивилизованное сообщество должно знать.

Но вот что любопытно. Допустим, Маяковский - и это в те-то годы разгула диктатуры пролетариата, когда, как рассказывают Радзинский и Млечин, расстреливали только за то, что на руках не было мозолей! - в ту ужасную пору поэт не скрывал своего дворянства и не то что в анкетах писал, а даже в стихах орал на всю страну:

Столбовой

отец мой

дворянин.

Кожа на руках моих

тонка...

Представляете, никаких мозолей, и он этим вроде бы даже хвастается. А вот от Михалковых, Юровских, Якубовских и множество других таковских классиков, которые раньше совали нам свои мозолистые руки, теперь, когда им лет шестьдесят-семьдесят, мы вдруг услышали, что они дворяне из дворян. Проснулись! Будто новорожденные. А на днях мой читатель тов. Талберг сообщил мне, что и Эдвард Разинский «чуть ли не из Рюриковичей». Вот с ними и Борис Львович. Странно.

А как о его родителях ныне пропели! «Мать Елена (Эли) - утонченная красавица с грустной улыбкой», видимо, никогда не сходившей с её утонченного лица. Конечно, при такой увесистой утонченности Эли не могла не быть дворянкой. Мало того, как можно узнать из Интернета, она «происходила из старинного дворянского рода, в ветвях генеалогического древа которого сплетались родственные ветви Пушкиных и Толстых». Сказано как-то не очень внятно, но суть ясна: Борис Львович - в родстве и с Пушкиным, и с Толстым. Раньше подобную новость мы слышали из современных титанов только о Егоре Гайдаре: он-де потомок Лермонтова. Но тут есть некоторое сомнение, ибо Лермонтов не успел жениться и потомства не оставил. А у Пушкина и Толстого были кучи детей. Какие тут могут быть сомнения? На месте Васильева я бы вместо такой заурядной фамилии взял бы псевдоним Толстушкин.

Так пишут о матери, а вот об отце: «Лев Васильев - кадровый офицер, дворянин. Закончил юнкерское училище». Интересно, какое? Их было тогда всего семь. Мой отец в 1916 году закончил Алексеевское, что было в Лефортове. А Лев Александрович? Если все выпускники юнкерских училищ становились потомственными дворянами, то, черт возьми, я тоже дворянин! Надо герб заказать Илье Глазунову, тоже вроде дворянину.

Но тут нельзя не вспомнить, что не так давно и сам Васильев, и его биографы говорили о его дворянстве только со стороны матушки Эли, а у отца кратко указывали только профессию: военный. Как Жириновский: «Отец? Юрист». Например, в биографическом словаре С. Чупринина сказано о Борисе Львовиче: «Родился в семье офицера». И всё. А вот теперь и батюшку пожаловали дворянством. Что ж, в демократической России жизнь не стоит на месте. Мне кто-то рассказывал, что поэтесса Людмила Щипахина, известная советская патриотка, член КПСС с 1972 года, по милости Божьей стала графиней. Можно поверить. Ведь с каким умилением она рассказала в автобиографии о том, как где-то когда-то по какому-то случаю её бабушке пожал руку или даже поцеловал сам Государь Император, помазанник Божий. До самой смерти она эту руку не мыла, так и в гроб положили.

Но читаем об отце дальше: «В Первую мировую дослужился до чина поручика». Ну, тут хвастаться нечем, ибо из училища он наверняка, как мой отец, вышел подпоручиком или даже прапорщиком. То есть по табели о рангах 1896 года за войну он поднялся лишь на одну ступеньку: из 12 класса перешел в 11-й.

Нельзя не обратить внимание читателя и на то, сколь драматична была судьба родителей! «Эли мечтала о сыне». Видимо, в надежде, что он станет классиком русской литературы? Но «у Эли была открытая форма туберкулёза, дни её были сочтены». Какой ужас! Однако кто-то ей дал совет: роди, матушка! И туберкулёзная дворянка Эли родила. И что же? Мечта сбылась: младенец стал классиком Толстушкиным! А сама Эли дожила до 86 лет. И сынок дожил уже до 85 без всякого туберкулёза. Дворянство унаследовал, а от туберкулёза отказался. Вот какие дивные истории бывают среди утонченных дворян.

Но не будем придираться. В общем и целом с родителями классика всё прекрасно и даже трогательно, кроме отмеченных мелочей. А вот в облике самого Бориса Львовича меня кое-что несколько смущает.

Например, объявив себя вроде бы олицетворением чести и достоинства, что подтверждают газеты, как однако их благородие изволят выражаться по адресу своих старших коллег - полководцев Гражданской и Великой Отечественной: «Шаркуны, а не вояки!.. Тупицы!.. Дураки!..» Вот так добрый человек, вот так потомственный. Можно подумать, это он разбил Колчака и Деникина, защитил Москву и взял Берлин, что и позволяет ему с этакой высоты вот так выражаться. Да ещё - о своих соотечественниках в беседе с иностранцем для иностранной газеты.. Тут я впервые несколько усомнился в его происхождении. В самом деле, не дворянское же это дело так буйно вопить. И о ком!

Презрительно и высокомерно влепил «шаркуна» Семёну Михайловичу Буденному, прошедшему в русской армии путь от рядового солдата до Маршала Советского Союза, восьмикратному Георгиевскому кавалеру (пять крестов и три медали), трижды Герою Советского Союза. Да перед ним мелкой дрожью дрожали все эти Деникины, Мамонтовы и Шкуро, которых они с Ворошиловым во главе легендарной Первой конной гоняли по российским просторам до полного их издыхания или бегства за море. Да ведь если по совести, вы, Борис Львович, со всеми вашими двадцатью томами не стоите хвоста жеребца Буденного, на котором он принимал парад на Красной площади 7 ноября 1941 года.

Только послушайте, что он заявил американцу: «В первый же день войны Сталин назначил командующих фронтами: Южным - Буденного, Центральным - Тимошенко, Северным - Ворошилова». Во-первых, участник войны должен бы помнить, что назначены они были не на фронты, а на стратегические направления. Во-вторых, военный писатель должен бы знать, что и назывались эти направления не так. А как - загляни в книжечку. В-третьих, классик должен бы держать в голове, что произошло это не «в первый же день войны», а 10 июля, т.е. на 19-й день. Что ж это вы, сударь? - в одной фразе столько недворянской чепухи.

А его опять презрительность, высокомерие и невежество раздирают: «Три маршала - рубаки времён Гражданской войны!» Ну и что тут достойно возмущения? Самые знаменитые полководцы Великой Отечественной - маршалы Жуков и Рокоссовский - были в Гражданскую кавалеристами, т.е. именно рубаками. В воспоминаниях Рокоссовского даже есть рассказ о том, как он однажды в бою рубанул белого есаула. Да и после Гражданской командовал кавалерией. И вообще среди наших военачальников Великой Отечественной было немало и кавалеристов, и участников не только Гражданской, но ещё и Первой мировой, Германской. Так, среди 43 командующих фронтами участников первой - 40, а второй - 32 (ВИЖ, N5"93. C.22-26). Такая же картина и в немецкой армии в 1941 году: и там было много рубак Первой мировой. Ведь от тех войн прошло-то всего 20-25 лет. И большинство их участников пребывало ещё в хорошем строевом возрасте. Неужели это непонятно потомственному? Да ведь и сам он, по данным Интернета, когда-то просился в кавалерийскую школу. И вдруг такое презрение к «рубакам»...

А он дальше с ухмылкой :«Лихие рубаки воевали, как умели». Правильно. А как иначе? И немцы воевали, как умели. И вы, ваше благородие, печёте свои повести, романы, сценарии, статьи, как умеете. И я напишу эту статью, как сумею. Или вы пишете одну страницу, а другую - ваша супруга Зоря Альбертовна? Моя Татьяна - нет, только орфографию поправляет.

Но столбовой не желает отвечать мне, а как в Одессе - вопросом на вопрос: «А почему мы меняли командующих фронтами в начале войны?» Какая, мол, кроется тут ужасная тайна? Да никакой тайны. Меняли не только в начале, но даже и в самом конце войны. Так, в ноябре 1944 года Рокоссовского на посту командующего 1-м Белорусским фронтом сменил Жуков, а даже 25 апреля 1945-го, за две недели до конца войны, на моём 3-м Белорусском фронте, уже взявшем Кенигсберг, маршала Василевского сменил генерал армии Баграмян. Почему? Ну, это уж Ставке и Верховному Главнокомандующему было виднее.

А что касается перемен командования в начале войны, то ведь надо же иметь в виду, что, когда она началась, Буденному было уже без малого шестьдесят, Ворошилову ещё больше - возраст не самый подходящий для любой войны, особенно - той. А события развивались драматически, мы терпели жестокие неудачи, Ставка, естественно, искала среди других решений и кадровое, и вскоре на высшие командные должности вместо этих маршалов были выдвинуты более молодые талантливые военачальники. Обычное разумное дело.

Так нередко поступают всюду. Например, в мае 1940 года, когда французы терпели страшное поражение, даже Главнокомандующий генерал Гамелен был заменен генералом Вейганом. И Гитлер после поражения под Москвой отправил 19 декабря 1941 года в отставку фельдмаршала Браухича, ровесника Ворошилова, и вместо него стал сам Главнокомандующим. Одновременно намахал ещё десятка три с лишним генералов, в том числе таких высокопоставленных, как фельдмаршалы Бок и Лееб, генерал-полковники Гудериан и Гёппнер... Последнего не спасла даже дизентерия, которой внезапно заболел после поражения под Москвой, он был лишён звания и уволен из армии без права носить мундир. Ну, в самом деле, какой ещё мундир, если его пронесло при первой же неудаче?

Это только в нынешней России отрицают мудрый сталинский афоризм «Кадры, овладевшие техникой, решают всё» и держат в неприкосновенности, да ещё награждают таких фон браухичей и фон боков, как фон Черномырдин и фон Чубайс, фон Кириенко и фон Лавров,- они же не владеют никакой техникой, кроме, как первые два, техникой грабежа.

Но самое примечательное в вопросе кадровых перемещений и увольнений вот что: французы в 1940 году поменяли Главнокомандующего и других военачальников, но это им, увы, не помогло: немцы пришли в Париж; в 1941-м и позже, всю войну Гитлер без конца снимал и менял командующих корпусами, армиями, фронтами, но и немцам это ничуть не помогло: Красная Армия пришла в Берлин; а мы тоже кое-что поменяли и, как уже сказано, притопали в Берлин. Помогло! В чём дело, Толстушкин? Да что спрашивать! Он никогда и не интересовался увольнениями во французской армии или в вермахте, он и не знает о них - ему это совершенно неинтересно, для него главное - бросить тень на свою армию.

Но надо добавить, что если престарелые фельдмаршалы Браухич, Бок, Лееб и другие после снятия в 1941 году уже вовсе или почти не играли никакой роли в армии, то их советские ровесники до конца войны оставались достаточно активными фигурами: Буденный был командующим Северо-Кавказским фронтом, командующим кавалерией Красной Армии, оставался заместителем наркома обороны; Ворошилов тоже командовал фронтом, был членом ГКО и Ставки, возглавлял штаб партизанского движения; и Тимошенко до марта 1943 года командовал фронтами, потом был представителем Ставки в войсках, награждён орденом Победы.

Изо всех наших военачальников Васильев сделал одно исключение: «С большим уважением я отношусь к Рокоссовскому, это мой кумир». Прекрасно. Однако ныне кое-кто клянется в любви к Рокоссовскому, чтобы противопоставить его Жукову, чтобы оболгать Жукова. Васильев именно из тех. А за что он так уважает Константина Константиновича? Оказывается, прежде всего за то, что «он единственный в мире дважды маршал»: Маршал Советского Союза и маршал Польши. Инженер человеческих душ считает, что это нечто равноценное, не видит тут разницы. Ну как же так, добрый человек! Ведь первое звание было присвоено за блестящие победы, а второе - по должности, когда наш маршал в 1949 году стал министром обороны Польши. Ну вот у вас есть орден Отечественной войны Второй степени. Это же не боевая награда, вы её получили в 1985 году, как все участники войны, по случаю юбилея Победы, это памятный орден. Вот таким маршалом Польши был и Рокоссовский. А кроме того, мэтр, как военный писатель, историк, вы должны бы знать имя Фердинанда Фоша. Неужели не слышали? Так вот, этот Фош был маршалом Франции (1918), фельдмаршалом Англии (1919) да ещё маршалом той же Польши (1923) - трижды маршал! Так что, извините, но вы опять немножко сели в лужу своим дворянским афедроном

Маршала Жукова наш потомственный и столбовой, разумеется,презирает, ненавидит и клевещет на него: «Больше всего людей погибло у Жукова, который всё твердил: «Бабы новых нарожают! Вперёд!» Это кому же он твердил - не матушке ли вашей Эли? Очухайтесь, ваше благородие, ничего подобного Жуков не говорил и говорить не мог, это приписал ему ваш побратим Эдуард Володарский на страницах «МК» в беседе с вашим побратимом Дейчем. При этом он сослался на воспоминания Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европу». Я предлагал ему заехать ко мне и найти среди 525 страниц, что-нибудь подобное. Не явился, ибо ведь наглецы чаще всего и трусы. Может, вы заедете, Борис Львович?

А вообще-то в воспоминаниях Эйзенхауэра есть о Жукове. Например, упомянув о личной дружбе с русском маршалом, автор отмечал: «Его обычно направляли на тот участок фронта, который в данный момент представлялся решающим. Это опытный солдат... Как ответственный руководитель в крупных сражениях Жуков за несколько лет войны получил больший опыт, чем любой другой военный нашего времени» (с.521). И добавил в другой раз: «Я восхищаюсь личностью и полководческим дарованием Жукова».

Тут, между прочим, Борис Львович, вам даётся возможность задуматься над своей эманацией вздора о том, что-де у Жукова гораздо больше боевых потерь, чем у других военачальников. Поскольку, как справедливо писал Эйзенхауэр (это, впрочем, давно и так известно), Жукова посылали на особенно важные участки фронта, а также, добавим, поручали командовать самыми крупными формированиями, и руководил он операциями больше всех и самыми масштабными, решающими, то возможно, что в итоге, если суммировать, окажется, что за всю войну, допустим, у Конева потери меньше. Взять контрнаступление под Москвой. В абсолютных цифрах потери Западного фронта, которым командовал Жуков, больше, чем Калининского, которым командовал Конев. Но, ваше высоколобое благородие, у Жукова было 700 тысяч войск, и его фронт, находясь в центре всей линии наступления, играл главную роль в операции, а у Конева - 190 тысяч войск, и его фронт - это фланг наступления. Понимаете разницу? И, тем не менее, относительные потери у первого - 13,5%, а у второго -14,2%. Хоть теперь-то поняли что-нибудь? Эти и многие другие цифры, разоблачающие помянутую эманацию, приводит генерал армии М.А. Гареев на странице 129 своей книги «Полководцы победы» (М., 2005). Может, и эту книжечку прислать или Зоря Альбертовна заедет?

Вообще же говоря, за исключением редких случаев мне представляется нелепостью оценивать полководцев «по потерям». Даниил Гранин мечтает всем им такой «рейтинг» вывести. Но как можно сравнивать! Ведь чаще всего под командованием разных военачальников одной армии сражаются силы разные и количественно, и качественно, а противоборствуют им тоже разные сила противника, и театры военных действий, даже погода, да и задачи могут сильно различаться. А о них судят, как с спортсменах, состязающихся в совершенно равных условия, - допустим, по сигналу «Старт!» они одновременно срываются и бегут по гладкой гаревой дорожке одну и ту же дистанцию. Но это - между делом.

А вот что писал о Жукове ещё один человек: «Когда история совершит свой мучительный процесс оценки, когда отсеются зёрна истинных достижений от плевел известности, тогда над всеми остальными военачальниками засияет имя этого сурового решительного человека, полководца полководцев в ведении войны массовыми армиями». Кто это? Небось, думаете, Зюганов? Но, представьте себе, тоже американец - историк Гаррисон Солсбери. Так писал он в книге «Великие победы маршала Жукова». Могу прислать вам и эту книжечку. Но - с возвратом, и почтовые расходы за ваш счёт. И пожалуйста, не слюните пальцы, когда будете переворачивать страницы. Знаю я вас, мелкопоместных. Насажаете пятен.

А, впрочем, что нам заморские американцы! Своих, что ли, авторитетов нет? Вот хотя бы: «С Г.К. Жуковым мы дружим многие годы. Мы познакомились ещё в 1924 году в Высшей кавалерийской школе в Ленинграде... Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату - всё ползает по карте, разложенной на полу... Он рос быстро. У него всего было через край - и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах». А это кто? Небось, думаете, что Анпилов? Нет, сударь, это Рокоссовский - ваш кумир. Мнение кумира надо уважать, а вы... Как такой же дворянин Веллер. У вас тоже, между прочим, многого через край, но об этом в другой раз.

Особенно свирепо, как все его братья по разуму, Васильев ненавидит, разумеется, Сталина. В один голос с Познером, Сванидзе, Млечиным вопит: «Тупица!.. Он не понимал, что такое армия, карту читать не умел, ему Шапошников всё объяснял по карте». Это - явная и успешная попытка перещеголять Хрущёва, уверявшего, что Сталин «воевал по глобусу». Поди, сейчас кремлёвский покойничек ворочается в гробу среди початков кукурузы. Досадно! Но вот вопрос: как же Шапошников мог что-то объяснять Сталину по карте, если тот в картах - ни бельмеса? В самом деле, как, например, вам, ваше благородие, можно объяснить, что такое приличие, порядочность, совесть, если вы в этом, как мне кажется, - ни в зуб ногой?

И смотрите, читатель, до какого исступления походит этот потомственный: «Легендами овеян «великий Сталин», а он был тупица, дурак похлеще Гитлера!» Что ж это вы себе позволяете, сударь, да ещё в американской газете. Опровергать это смешно. Но подумайте. читатель: он уверяет, что мы отступали до Москвы не перед кем-нибудь, а перед тупицей, на следующий год до Волги - перед дураком? А потом гнали до Берлина опять же этого дурака-тупицу? Да чего же в таком случае стоит победа над ним? Это клевета на всю Великую Отечественную войну. Сталин в речи 3 июля назвал Гитлера извергом и людоедом. И был совершенно прав. Но позже сказал: «Гитлер похож на Наполеона, как котёнок на льва». Это не совсем так. И можно объяснить только отчаянностью борьбы, накалом ненависти. Лучше бы сказать «как шакал», но и это неточно. Гитлер всё-таки похож на Бонапартия и тем, что покорил всю Европу, кроме Англии, Испании и России, и тем, что, как тот, двинул на Россию «двунадесять языков» Европы, так и Гитлер собрал дважды «двунадесять» и тоже бросил на нас почти в тот же самый день лета. И крах оба потерпели на русских полях. Как же не похожи! Другое дело, а Наполеон-то разве не изверг и людоед? И тут я должен во весь голос сказать: руки прочь, потомственный, от людоеда Гитлера!

15 июня известный кремлёвский фольклорист изрёк об отпоре, который получил от белорусов его министр Кудрин на хамство по их адресу: «Кто как обзывается, тот так и называется». В универсальном применении это, разумеется, невозможная чушь, но лично к вам, Борис Львович, очень точно подходит. Вы дали характеристику не Сталину и Гитлеру, не Ворошилову и Буденному, а самому себе. Именно так! О Гитлере можно сказать много беспощадных слов - расист, маньяк, авантюрист, демагог... Когда маршал Жуков 30 апреля сообщил по телефону Сталину о самоубийстве Гитлера, тот бросил: «Доигрался подлец!» Это была последняя и точная сталинская оценка. Да. Гитлер был именно азартный игрок, и играл он миллионами человеческих жизней. Однако, не выбросить и того, что за 6-7 лет он без единого выстрела захватил Саарскую область и Клайпеду, Австрию и Чехословакию, поднял страну и армию до такого уровня, что в две недели разнёс в пух Польшу, в три-четыре - Францию вместе с англичанами и захватил ещё с десяток стран. Это тупица?

Константин Симонов еще в 1939 году на Халхин-Голе писал:

Да, нам далась победа нелегко.

Да, враг был храбр.

Тем больше наша слава!

А уж в Отечественную-то... Если вы ещё раз скажете. что Гитлер тупица, я вам голову оторву. Или привлеку к ответственности - обращусь в только что созданную Комиссию при президенте по борьбе с фальсификаторами истории. А там сидит Сванидзе. Он влепит вам пять лет строго режима с конфискацией имущества. Каково это будет Зоре Альбертовне!

Да, Гитлер преобразил страну за 6 - 7 лет. А посмотрите, чего добился нынешний режим за двадцать. С Грузией - война, с Чечнёй - две войны, с Украиной - на ножах, Белоруссию хотят задушить с помощью простокваши, свой народ вымирает, по всей стране пожары, взрывы, катастрофы, болезни, нищета...Вот о чем сейчас должен во весь голос кричать честный писатель, а вы сочиняете романы о князьях Святославе да Ярославе. Ведь за это спросится.

Так вот, говорю, как ярко фронтовик-дворянин Васильев изображает руководителей родной страны и армии в годы Великой Отечественной: шаркуны!.. дураки!.. тупицы!.. Ну, а как шла война? Как всё-таки победили-то? Во-первых, говорит, «накануне войны Сталин расстрелял к чёртовой матери всех талантливых людей». Всех! Оставил только Борю да Зорю с матушкой Эли. Им как-то удалось улизнуть от лап тирана. И что же дальше? А то, говорит, что «часто капитаны командовали дивизиями». Если часто, то назови хотя бы две-три таких дивизии. Не может! И ведь вот уже лет тридцать об этом долдонят на всех демократских перекрёстках, но до сих пор никто не назвал ни одной дивизии. А вот я могу кое-что назвать. Например, вот что записал в дневнике начальник штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер 28 августа 1941: «Части 1-й танковой группы (генерал-полковник Э. Клейст) потеряли в среднем 50% танков, части 2-й танковой группы (генерал-полковник Г. Гудериан) - 55%, части 3-й группы (генерал-полковник Г. Гот) - в среднем 55% первоначального количества танков, а 7-я дивизия этой группы - 76%». Это после двух месяцев боёв. А 20 ноября, после пяти месяцев, возможно, как раз о только что упомянутой дивизии записал: «В моей бывшей 7-й пехотной дивизии одним полком командует обер-лейтенант (а должен бы - подполковник или полковник. - В.Б.), батальонами командуют лейтенанты (а должны бы - капитаны или майоры. - В.Б.)». Запомните эти цифры, Борис Львович. Могут пригодиться.

А поскольку, говорит, капитаны командовали дивизиями, «отсюда и потери. Мы потеряли больше всех в войне». Да, больше всех, сударь, но совсем не потому, что у нас неведомыми дивизиями командовали неведомые поручики Киже, вида не имеющие. В Польше правительство, бросив народ, бежало в Румынию через две с половиной недели после нападения Германии - вот и вся война. Какие ж тут потери? Правительство Франции сразу же все города с населением более 20 тысяч жителей и саму столицу объявило открытыми, а через месяц после немецкого вторжения подписало капитуляцию,- какая ж это война? А на землю Англии и США не ступала нога вражеского солдата. О чём тут говорить? А на нашей земле война бушевала три с половиной года, прокатилась до Волги и обратно до границы, больше двадцати городов несколько раз переходили из рук в руки - что не было ни в одной из дюжины захваченных немцами стран и в самой Германии. К тому же, как ни в одной стране, у нас фашисты имели специальной целью уничтожение населения.

Их благородие ни о чем этом не слышала своими дворянскими ушами. Она ищет причину наших больших потерь не в характере самой войны, не в немецких зверствах, а в нас самих, и вот нашел ещё кое-что. В царское время, говорит, «армия шла в бой трезвая, а Красная Армия пьяной ходила в бой. Но под мухой нельзя воевать. Трезвый глаз нужен». Такое заявление можно объяснить только возрастом или собственным состоянием «под мухой» во время беседы с американцем. Так, мол, в пьяном виде, распевая «Шумел камыш», и до Берлина дошла, и в Берлин ввалилась...

С водкой дело было по-разному, её выдавали в разных войсках в разное время, но кто ж поверит, что лётчик садился за штурвал, летел бомбить врага или вступал в бой, танкист бросал машину в сражение, артиллерист наводил орудие и вёл огонь, сапёр принимался минировать или разминировать дорогу, да и автоматчик шёл в атаку в пьяном виде. Они что, себе враги? Ведь на войне каждый хотел не только победить, но, между прочим, и выжить. Открыл Америку: «Под мухой воевать нельзя!» В каких войсках вы служили, Васильев?

И при этом юбиляр возмущается людьми, которые «пишут о войне, но не воевали, а если и воевали, то за награды». Да как это можно - идти в бой за награду? Это же вопрос жизни и смерти твоей собственной и твоей Родины. Награды лишь прилагались к боевым делам, лишь отмечали их. Им, конечно, радовались, но невозможно представить, чтобы для настоящего фронтовика они были целью.

Нет, говорит, «обилие орденов было у нас совершенно непомерное». И вскрывает зловещую суть этого: «Сталин был щедр на ордена. Он ими прикрывал потери». Но как это возможно? Если один солдат погиб, а другой получил орден, значит, этим скрыта гибель первого? Непонятно.

Но вот что интересно. При всем обилии орденов, при всей щедрости награждений у Васильева после войны не оказалось ни одного не только боевого ордена, но даже и боевой медальки, а одни только памятные, которые давали в массовом порядке: «За победу над Германией», «За победу над Японией» и др. Не в этом ли причина его негодования на «непомерное обилие орденов» спустя даже 65 лет после войны? Видимо, именно так. Ведь не вызывает же у него раздражение обилие своих собственных орденов и премий чисто литературного происхождения - от премии Ленинского комсомола и ордена Дружбы народов до Госпремии Ельцина и пенсии президента Путина, - всего числом десятка в два.

Много интересного узнали мы в эти дни и о собственном боевом пути юбиляра. Вот как драматически все начиналось: «Уже 12 июля 1941 года его взвод попал в окружение под Смоленском. Борис родился в этом городе и все окрестности были знакомы с детства. И семнадцатилетний мальчишка вывел из окружения 10 человек. После этого бойцы назначили его командиром». Да уже за одно это он заслуживал если не орден Красной Звезды, то хотя бы медаль «За отвагу». Но - ничего! Тут кое-что и ещё непонятно. Например, как это «окружили взвод»? Чего его окружать-то? Ведь это всего человек 30-40, лишь малая часть батальона, полка. А их не окружили? К тому же в армии командиров назначают не бойцы, как тимуровцы, а вышестоящее командование. И надо бы сказать, командиром чего стал мальчишка - отделения? взвода? А, может, и дивизии как раз той, давно искомой?

Правда, сам товарищ Васильев рассказал американцу об этом несколько иначе: «Я вообще везунчик. Повезло и на войне. Я попал в окружение, когда наш эшелон разбомбили. Нас везли через Смоленск на Западный фронт. Мы долго выходили, голодали. Но сумели пройти в город Слоним. Эти места я очень хорошо знал, потому что жил там у деда, который научил меня в четыре года читать. Я у него вырос». Значит, детство везунчик провел не в Смоленске, а в Слониме. «Но сумели пройти» - значит, это было спасение? Странно. Можно подумать, что в Слониме находился штаб Западного фронта.

Собеседник из «Нью таймс» едва ли знает, что такое этот Слоним и где он. Но нам-то известно! Это маленький городок в Белоруссии. В конце прошлого века, когда там родился отец Бориса Львовича, он насчитывал 15-16 тысяч жителей, среди которых белорусов и русских было меньше 20%, жили и поляки, а евреи составляли 65%. Соответственно имелось 1 костёл, 2 православных церкви и 7 синагог. С большой степенью вероятности можно предположить, что дед Васильева принадлежал к городскому большинству, а не к меньшинству и нарёк он своего сына, отца будущего везунчика, Львом не в честь Льва Толстого, и водил его не в один из двух городских храмов, в один из семи... Что ж, разве плохо?

В конце ХIХ века из таких белорусских и украинских городков вопреки черте оседлости как-то выпорхнули изрядные стайки: из Могилева - Могилевские, из Шклова - Шкловские, из Смелы - Смелянские, из Сарн - Сарновы... Но, кажется, больше всего оказалось Слонимов и Слонимских из Слонима, причем они попали не куда-нибудь, а в столицу, в Петербург. Дети некоторых из них стали известны: скульптор Илья Львович Слоним, зять наркома иностранных дел М.М. Литвинова;литературовед и публицист Марк Львович Слоним (1894-1964), после революции эмигрировавший на Запад, живший во Франции, Германии, США и умерший в Швейцарии; Слонимский Александр Леонидович (1881- 1964), литературовед, специалист по Гоголю; Слонимский Антони (1895 -?), поэт, в 1956-1963 годы возглавлявший Союз писателей Польши; Слонимский Михаил Леонидович (1897-1972), брат Александра Леонидовича; Слонимский Юрий Иосифович (1902-?). драматург, участник Великой Отечественной войны... Вот как много Слонимов и Слонимских обрело из этого маленького городка наше искусство, и вдруг один - Васильев, хотя и Борис Львович.

Одного из Слонимских я знал: Александр Леонидович читал нам в Литературном институте спецкурс по Гоголю. В памяти осталась не суть лекций, а его увлечённость.

Но главное-то вот в чем. От Смоленска, под которым, как говорит писатель, он попал в окружение, до Слонима даже по прямой на самолёте будет километров 500. И не к востоку, не к северу или югу, а почти прямёхонько на запад. Что ж получается? Все, попадавшие в окружение, пробирались на восток к своим...

То была печаль большая,

Как брели мы на восток, -

писал Твардовский, и один лишь Васильев пробирался на запад к милому далёкому дедушке, научившему его читать. И что там ждало везунчика? Город был захвачен немцами ещё 26 июня, на четвертый день войны. Вероятно, там сразу начались расправы над евреями. И вот является туда Боря. Где дедушка? Где бабушка? Что делать?

А пока везунчик, по его словам, долго пробирался к дедушке, немцы 16 июля захватили Смоленск, фронт ушел ещё дальше на восток. И вот о том, как он встретился, а потом простился с дедушкой, как из Слонима верст 600-700 потом пробирался всё-таки на восток к своим, писатель почему-то американцу не рассказал, а сразу приступил к животрепещущему вопросу о том, что Сталин - тупица.

Просветив на сей счёт заморского собеседника, перешел к рассуждениям о войне вообще в таком духе: «Война пахнет трупами, и больше ничем. Ни-чем!» Но так ли это? Нет, совершенно не так. Все войны имеют запах, но - разный. Конечно, без жертв не обходится ни одна война, но у каждой есть основной, все перебивающий запах или даже два, а то и несколько. Когда, например, две, а то и десяток стран схватываются в жажде сцапать новые территории или богатства, то эти войны не пахнут ничем, кроме трупов и мерзости. Так пахли хотя бы войны за испанское наследство (1701-1714), за польское наследство (1733 -1735), за австрийское наследство (1740 -1748), за баварское наследство (1778-1779). Так же отвратительно пахли 9 (девять!) англо-испанских войн XVI-XVIII веков за морское владычество. Из позднейшего времени, разумеется, так пахла и англо-французская, и американо-японская интервенция в Россию в 1918-1922 годы.

Но бывали войны, которые с разных воюющих сторон пахли по-разному. Например, три англо-афганские войны: в 1838 -1842, в 1878 -1880 и в 1919 годы. Во всех этих войнах над английскими войсками стоял душный запах жадности, высокомерия и злобы, а над афганцами - дух патриотизма, мужества и свободы. Потеряв сотни тысяч своих солдат, англичане три раза вынуждены были сматывать удочки. Такие же столь различные запахи витали над Мексикой во время американо-мексиканской войны 1846-1848 годов, в результате которой США оттяпали почти половину территории своего соседа. Подобных примеров можно привести множество. Совсем недавние - у всех в памяти: нападение НАТО во главе с США на Югославию, Афганистан, Ирак...

И Великая Отечественная война со стороны немцев пахла расизмом и высокомерием, разбоем и душегубками, грабежом и злобой, жадностью и человеконенавистничеством. А над Красной Армией, над всем Советским народом витал дух любви к Родине и мужества, самоотверженности и свободы.Васильев, к сожалению, ничего этого не учуял, и дедушка ему не подсказал. Да, да, говорит, только запах трупов. Ведь и «остановили немцев только телами убитых, просто телами».

Возможно, американец и хотел тут спросить: «А что же делали танковые войска, авиация, артиллерия, «катюши»? Или их не было и это лишь сталинская пропаганда?» - но не решился: ведь перед ним сидел живой классик! А если бы спросил, то, вероятно, услышал бы: «Танковые войска? Они как раз и подвозили трупы. И самолёты тоже загружались трупами и сбрасывали их на немецкие позиции, буквально заваливали, и немцы в страхе бежали от трупного запаха в свой фатерланд».

Но услышал американец вот что: «Мужчины рождены, чтобы умереть в бою». В устах 85-летнего везунчика эти мужественные слова прозвучали особенно выразительно. Тем более если принять во внимание, что война оказалась для него в два с лишним раза короче, чем для всего народа. По данным Интернета, из окружения Васильев выбрался каким-то образом в октябре 1941 года, т.е. месяца через три. Потом - «лагерь для перемещённых лиц», как сказано не совсем точно. Потом - сперва кавалерийская школа, а из неё - в пулемётную. На всё это ушло, надо думать, немалое время и зачислить его во «фронтовой стаж» едва ли представляется возможным. После окончания пулемётной школы Васильев направлен в некий «комсомольский истребительный батальон» (Отчизны верные сыны. М.,2000). А в марте 1943-го, по одним данным, «Васильев получает тяжелое ранение» (Интернет), по другим - контужен (тоже Интернет). И на этом война для него кончилась. Осенью этого же года он уже курсант Бронетанковой академии. А война продолжалась ещё почти два года.

Но - ранен или контужен? Все, кто имел ранения, в 1985 году получили орден Отечественной войны 1-й степени. А у Васильева - 2-й. Приходится сделать вывод, что была контузия и, судя по приёму в академию, по долголетию и редкой активности всей жизни, серьёзных последствий она не имела.

На героическом афоризме о смерти мужчины в бою беседа с американцем и закончилась, но из юбилейного фильма по телевидению мы узнали ещё много интересного и драматического в жизни юбиляра. В частности, о том, что в жизни и в творчестве Васильева достойное место, естественно, заняла еврейская тема. Ну, прежде всего, жена писателя - еврейка. Я не стал бы этого касаться, если бы в телефильме он не был поднят и заострён самой Зорей Альбертовной, а продолжен и развит в Интернете: «1953 год стал серьёзным испытанием на прочность семьи Васильевых. После раздутого Сталиным дела врачей в стране началась мощная антисемитская кампания. От Бориса требовали либо развестись с женой, либо сделать доклад о борьбе с космополитизмом. Он отказался. Его исключили из партии».

Странно... Во-первых, «борьба с космополитизмом» это 1949 год, а «дело врачей» - 1953-й. Во-вторых, жена работала вместе с мужем - на испытательном танковом полигоне, и в первую очередь проклятые антисемиты должны бы уволить её, но почему-то не уволили. Тем более странно, что ведь жена, как и муж, владела всеми «военными секретами»: она сама, как пишут, была испытателем танков. В-третьих, какой же смысл требовать развода с женой, потенциальной шпионкой, если она сама оставалась работать на полигоне? В-четвертых, разве доклад о космополитизме мог помешать шпионажу, в возможности коего со стороны Васильева, как видно, подозревали проклятые антисемиты в отличие от тех антисемитов, которые приняли его и жену-еврейку в Бронетанковую академию, где они и познакомились? Наконец, если бы даже её уволили, а он развелся с ней, то разве не мог он передавать ей шпионские сведения и при штампе в паспорте о разводе?

И вот за отказ развестись или сделать доклад героя-фронтовика исключили из партии? Извините, Зоря Альбертовна, может быть, Бориса Львовича когда-то за что-то действительно исключали из партии, членом которой он был с 1952 года, но - за неразвод? за недоклад? В таких случаях я иногда говорю: поищите дураков в другой деревне. Тем более что ведь у вас, как ныне говорят, нет никаких реалий - ни одного имени проклятого антисемита, ни других конкретных данных. А чего мерзавцев жалеть? Да ведь, поди, уже и перемерли, у антисемитов ведь, согласно исследованиям критика Бенедикта Сарнова, средняя продолжительность жизни как у кроликов.

Между прочим, тут есть одна аналогия. Женой В.М. Молотова была Полина Семёновна Жемчужина (Карповская), еврейка. У Вячеслава Михайловича с годами появилась странная для столь высокого государственного мужа слабость: все, что происходило на заседаниях Политбюро, он рассказывал любимой супруге. А та - подружкам, в частности, киевлянке Голде Меир, послу Израиля в СССР (1948-1949). Несмотря на всю тяжесть антигосударственного деяния, никто не потребовал от Молотова развестись с избыточно коммуникабельной супругой или сделать в Верховном Совете доклад о борьбе с космополитизмом. Нет, вопрос был решен гораздо проще: Полине Семеновне дали возможность в Кустанайской области наедине спокойно обдумать особенность своей коммуникабельности. И никаких разводов. Вернувшись из уединения, Полина Семеновна, оставаясь сторонницей Сталина, прожила в любви и согласии с Вячеславом Михайловичем до самой своей смерти в 1960 году. Подружка Голда, которую в 1949 году тоже отправили домой, пережила её почти на двадцать лет.

Так вот, мне кажется, что Бориса Львовича не исключали из партии, а вот то, что он одним из первых вместе с Марком Захаровым и другими архаровцами демократии сбежал из партии при первом же шорохе прогресса ещё в 1989 году, это известно достоверно.

Вот, пожалуй, и всё, что хотелось сказать по поводу юбилея Б.Л. Васильева и его интервью американской газете. Чем же нам, читатель, закончить? Вы не против, если я просто еще раз повторю то, что было в начале? Ну вот: «Дворянин, интеллигент, потомственный русский офицер, литературный классик, родственник Пушкина и Толстого, чистый и добрый человек, он сумел сохранить честь и достоинство, удивительный человек, Человек с большой буквы, встретиться с которым - счастье...» Что ж, никому не возбраняется думать именно так.








АЙ ДА БУШИН! АЙ ДА...!

[Вася Сорский]

Извините "чайника" - плохо ориентируюсь в Сети: хотелось бы знать от Владимира Сергеевича : что он может расказать о попытках швыдких назначить Ю.М. Кублановского ректором Литинститута в декабре 2005-го? Зачем - пможно будет понять из этого:
Всклублённые?.. Не. – Бесы. Приам-булла (от АУ тора).
Почти год, начиная с 70-летия заполнения Рыбинского водохранилища, в местных СМИ, а точнее, в интерпретации А. Фурсова и моей – в средствах массовой рекламы, агитации и дезинформации (СМРАД ) и в средствах массированного оболванивания граждан (СМОГ) отмечается т.н. «тренд» на однобокое освещение уже далёких исторических событий. О чём же так настойчиво, «трендят» на всю округу «Рыбинские известия» (РИ), «Рыбинская неделя» (РН), «Рыбинская среда» (РС) и прочая? О возрождении Мологи, зверствах «сталинского режима», неисчислимых жертвах «Волголага», взорванных и утопленных монастырях и барских усадьбах; о том как замечательно жил народ до большевиков, при попах и помещиках; какими «душечками» были рыбинские купчики, промышленники, чинуши и землевладельцы; какими благодетелями – цари; как радели о процветании Земли Русской Нобели да Ротшильды et cetera, et cetera… Такое впечатление, что вот-вот, скандируя: «Возродим житницу Верховолжья, загубленную коммуняками!», седобородые аксакалы- интеллектуалы под водительством мэров , пэров и прочих сэров, подпоясав «требуху» кушаками, ринуться с лопатами и тачками, аки узники вышеозначенного «лага», разгребать плотину Рыбинской ГЭС, ломами и кувалдами крушить затворы шлюзов, претворяши в жизнь прожекты юных захаровых и остепенённых лукьяненок… Исполать – вам, сердешные!
После представления в ОКЦ книги Павла Зайцева «Записки пойменного жителя» (ЗПЖ) , меня заинтересовала «жизнедеятельность» её «презентатора-споспешествователя» Ю.Кублановского. Статья в «РС» №5, 2011 заслуженного работника культуры России, партийца со стажем, бывшего на протяжении 30 лет редактором «РИ», Е.С. Куприянова с помпезным заголовком «Возвращение в Россию началось с Рыбинска», в которой Евгений Сергеевич вельми тщательно вылизал задницу этого баварско-парижистого «мэтра», побудила к действию. В Инете «инфы» о Кублановском – качать упетаешься, особенно поражает количество его «басней». Лезет сей пиита под свет юпитеров везде, где только можливо: на ТВ, радио, в газетах и журналах. Инда гибель «Локо» в Туношне и ту протолмачил плебеям – что-то о духовности и своём Архипе Гулаговиче велеречиво повякивал. Лётчик - виршеплётчик… Шоутокарь – слесадрист 2 разряда…
По ходу моих «изысканий» потребовалось обратиться в библиотеку им. Энгельса за подшивками журналов «Наш современник» (НС) и «Новый мир» (НМ). И вот, что поразило: в библиотеке (центральной!), где юный Кубик под попечительством Эдит Баруховны Кример подпитывался жгучей ненавистью к своей «совковой» Отчизне, есть только его парижский сборничек «Затмение». Я оказался лишь пятым его читателем. «Подаренный» же годом ранее и изданный мэром на наши «рублики», сборник «Посвящается Волге…» (тираж – 5000 экз.) нашёлся лишь в отделе редких книг и краеведения (на руки не выдаётся). Причем и тут я оказался первым, кто раскрыл его девственно хрустящие листы. Вот такая «попа-лярва» Кублановского у земляков…
Когда статья была написана, один из сослуживцев озадачил меня: а стоит ли «пиарить» этого самого Кублановского ( за свои 50 лет в Рыбинске он впервые о таком слышал), пусть и с «чёрной» стороны, сиречь срамить и позорить? Почесав потылицу, я внял сему гласу народному и опус свой «засунул под сукно». Однако ж после показа по «зомбиящику» гнилофильмы «Молога. Русская Атлантида», суетни вокруг журналистов с радио NPR и репортажей в СМРАД и СМОГ о премировании юного краеведа Захарова за проект «Возрождение Мологи» засомневался в правильности этого решения. Остатней же каплей , переполнившей чашу терпения, стали статья «Ленточки истории» в «Российской газете» за 26 декабря, где Кублановский опять «нарисовался» со своим «нетленным» Архипелаговнюком и «задуденил в свою дуду» об «астрономических потерях в живой силе и геноциде русского народа в СССР», и его появление в качестве «судии» у Соловьёва на «Поединке», где он призвал Зюганова отречься от «кровавых деяний» своих родителей и стать «дерьмократом». Всё же ДОСТАЛИ! Итак:
Над Мологой СМОГ кублится, всюду вея бездны СМРАД…
Часть первая
Наш друган дон Кублан и Зайцев
Много сена по Мологе,
Нету в Сене стерлядей,
Но зато в Парижу много –
Кублановских и ……!
Продолжая в меру способностей дело В.С. Бушина, смею предъявить на суд читателя свой первый опыт в деле литературной критики и некоторые начинания в пародийном жанре. Речь пойдёт об одном из «выкорМЫШЕЙ» Солженицына – столь же густопсовом антисоветчике и «заклятом друге» русского народа, облачённом в овечью шкуру православного христианина, увы, взращённом на рыбинской земле – Кублановском Ю.М., более известном в диссидентских кругах, как Кубик, Бобик, Кубло, Кублановер (см. книги его «соратников» Ю. Колкера, К.К. Кузьминского; воспоминания «смогистов»).
20 апреля 2011 года «РИ» - газета, достойная щедринского - «Чего изволите?», «осчастливила» рыбинцев и весь православный мир отчётом «… о презентации в ОКЦ книги простого крестьянина из Мологи Павла Зайцева «Записки пойменного жителя». …Рукопись бывшего мологжанина подготовил к изданию Ю.М. Кублановский. <...> ради этого он оставил цветущий весенний Париж и приехал в родной Рыбинск (ветреный и слякотный в те дни – В.С.) … посчитав своим долгом и счастьем самолично (здесь и далее выделено мной, цитаты из Кубика и присных даю курсивом, без кавычек – В.С.) представить «Записки…» общественности»…
Будем полагать, что, исполнив долг, осчастливленный «мэтр» всё же поспешил вернуться под бочок к своей третьей (четвёртой, пятой? - В.С.) новообретённой Пенелопе (правнучке В. Поленова, недавней институтке Сорбонны – В.С.) в солнечный Париж, где так хорошо замаливать грешки в православном храме на рю Дарю и … на досуге рассказывать многочисленным внукам дочери от первого (?) брака басни о своей бурной запойной юности; о том, как он,
ОБЛОжившись талмудЯми,
купно с Далем стих строгал ,
чем вербально и буквально
своим ЖИДеньким стреКАЛОМ
загноблять Отчизну в яму,
янки, бошам, фрицам, галлам
вельми спо – спе – шеФ – ство – вал;
то бишь – зело помогал…

И в «РИ», и в предисловии к «ЗПЖ» Кублановский, каясь за невнимание к рукописи Зайцева, говорит, что не упомнит, как оная к нему в руки попала. Так вот, «месьё» Кубло, ежели у Вас – «избирательный» склероз, то соблаговолите открыть журнал «НМ» №11 за 1994 год, где Вы у Залыгина заведовали публицистикой, потрудитесь найти свою преамбулу, извольте разуть свои глазенапы и зарубите себе на носу: рукопись П. Зайцева была «любезно передоверена» Вам в 1990году молодым рыбинским краеведом М.А. Лукичёвым, немало потрудившемся для её популяризации… Или он тоже отнесён Ваше Высокомерзячеством к разряду «мелкотравчатых»? А, может, всё дело в гонораре? Уж не мальку ли в потной ушанке, собирающему алчно впрок на европейских камнях оброк с каждой родной шарманки, авторские права на книгу принадлежат?.. Более того - я почти уверен: будучи горячим щенком и богемным щелкопёром, Вы неоднократно встречали Павла Ивановича на узких улочках провинциального Рыбинска, но брезгливо воротили свой «высокочуйственный» евразийский шнобель от «этого зачуханного и вонючего совкового быдла, влачащего полурабское существование в отдалённых колхозных резервациях»…
С послевоенного фото, размещённого в «РИ», нам белозубо улыбается бравый старшина с двумя орденами Красной Звезды, с Солдатской Славой и другими боевыми наградами советской Родины на груди. А рядышком с этим совком - напыщенная, но мутно-мглистастая «ех-СМОГовая» заумь лауреата СолжеГНИЛЬцынской премии с посвящением Зайцеву. Состряпал сей «свободный речевой поток» наш виршеплёт ещё в 1974 году. Ать! Ведь пригодилась побрякушечка! – «приспособил» в 94-ом (если не позже), ибо там пойма Мологи тарахтит, «коммуняками загубленная»!.. Впрочем, ни в «НМ»№3 за 1995 год, ни на сайтах со стихами Кубика, ни в книге «Посвящается Волге…», изданной в 2010-м, над этим «творением» никакого посвящения нет. Корешу своему Борису, отпрыску рыбинского раввина Ицхака Думеша, над «Бобиком-52» имеется, а «совку» Зайцеву – нигде не наблюдается. Даже в мелкоскоп…
Позволю себе спародировать и эту словесную дрисню:

За поруганной поймой Мологи
надо брать с журавлями – правей.
Но замешкался на полдороге
старый стреляный гид-воробей…
Где тут пойма? Где русло? Варягу
не понять без … буёв – хоть убей!..
И куда их несёт, длинноногих?
Не иначе – собрались в Бомбей…

По тропинке из Вологды в греки,
через хляби болотные, лес,
пока месяц надрезанный светит
из заране всклублённых небес,
на Пегасе в подпалинах красных
(погорел на Лубянке, балбес…)
до скончания хроник ненастных
Кублановский с просфорой исчез…

Но спеши! Ну как вызов в Израиль
ненароком похерит гебня?..
И придётся тебе в Магадане,
кандалами зазывно звеня,
зажигать в роли «камерной дамы»
да, бровастого в гриву кляня,
в гордой позе химер Notre-Dame
у параши стихи сочинять…

По прочтении статьи в «РИ» у меня сложилось твёрдое убеждение, что, прикрываясь именем солдата Павла Зайцева, играя на чувствах мологжан, «мосье» Кублан, этот «шакал» с мюнхенской «Свободы», в очередной раз решил «пнуть мёртвого льва» - Советскую власть и социалистическое Отечество. Это о нём сказал А.Л. Афанасьев в 85-м: «К своре недобитых фашистских холуёв и уголовников тянуться за своим лакейским куском мяса и «наконец-таки» добравшиеся до желанного Запада людишки, заявлявшие ещё недавно о своей приверженности идеалам чистого искусства и творческой свободы, выспренне толковавшие о своей любви к родине…». Желающих удостоверится в правильности данной оценки, отсылаю к Антологии «У Голубой лагуны» К.К.Кузьминского, том 3А (особенно обратите внимание на фотокопии газет).
Прочитав книгу и сравнив её текст с «ЗПЖ», опубликованными в куняевском «НС» №11-12, 1995 без изъятий и купюр (похоже – и без «редакторской» правки этой «парижской моськи»), я в своём убеждении окончательно утвердился. Представляете: этот «херр редактор» «демотактично» вымарал у Павла Зайцева целую главу о коллективизации, данную автором, как сыном председателя колхоза, в сугубо положительном ключе, и главу о лесосплаве, из которой следует, что сплав леса по Мологе был тогда весьма затруднителен. Что ж тогда говорить о судоходстве? И сей же «православный» зело «деликатненько» убрал целые страницы, повествующее об отношении мологжан к религии, попам, церковным праздникам; рассуждения автора о воровстве, о его «любви» к буржуям.
А теперь о самой книге, коей Кублановский гордится более, чем своими собственными сборниками («РН» № 40 от 12. 10. 2011г. и «РС» № 11(91) за декабрь 2011 г.):

Начиная свои «мемуары», Павел Иванович Зайцев прямо и по-мужицки заявил:

«… что бы писать о чём-либо документальном, надо знать факты. Скажу откровенно – природа не наградила меня даром к сочинительству, и я ничего досель в литературном плане не написал. А вот то, что видел своими глазами я могу описать до мельчайших подробностей.
Мне не довелось закончить ни одного сколько-нибудь серьёзного учебного заведения. Писать по литературным правилам я не умею. На протяжении всей жизни я занимался самообразованием: интересовался гуманитароведением, научился рисовать. Естественноведческие науки меня не интересовали. <...>Только увиденное, видимое могу я отразить и в рисунке, и в письме.Мои суждения касаются только видимого, увиденного. Абстрактным, оторванным от действительности, а тем более технократическим мышлением я не обладаю…» (стр.19)

И уже на стр. 75 сей «гуманитаровед» выдаёт нам такой «перл»: «До постройки Рыбинского водохранилища волжская рыба не встречала препятствий в передвижении, она свободно шла по Волге с юга на север – от самой Астрахани до Великого Устюга»…

Можно простить незнание гидрографии старику-ветерану, кольми паче - никогда не проявлявшему интереса к «естественноведческим наукам», но Кублановский-то – выпускник МГУ с красным дипломом СМОГа – куда 20 лет смотрел, редактор хренов? Или он учился только с кодлой «смогистов» портвейн жрать да в ажитации для Галича автографы Тютчева из-под спуда в Мураново тырить? Впрочем, что с этого «искунсоведа» взять, если он даже Устюжну Железнопольскую (название от речки Ижины, впадающей в Мологу: Усть-Ижина - Устюжна) «переводит» у Зайцева, как Устюгино (стр.183)?..

Далее Зайцев добавляет: «…От отца Ивана Никаноровича, который сам никогда не врал и другим не велел, я слышал…» (стр.77), явно указывая, что и он враками да сплетнями не намерен заниматься. Но как верить вышеуказанным утверждениям автора, когда он, находясь за тысячи километров от родины, из Владивостока, ничего «не сочиняя», описывает «до мельчайших подробностей» все перипетии переселения мологжан (см. главу «Гибель», стр.188-195)?

И чем, как не старческим маразмом или рамоли следует объяснять следующие «пенки» «мемуариста»:
На стр.112 сын пишет об отце: «…Весной 43 года в возрасте 53 лет Иван Зайцев был взят на фронт, а летом того же года погиб». А на стр.194 глаголет уже другое: «…Ему к началу войны было 44 года. На фронт отца сразу не взяли. Он был избран председателем колхоза имени Калинина, и на него полагалась тогда «броня». Воевать его призвали зимой 43 года, а весной того же года он погиб под Ленинградом…». Ну, слаба у старика память, но Кублан-то, что же - арифметике у Солженицына на вилле Уинди Хилл Роуд (Кавендиш, штат Вермонт) учился?..

Так же на стр.112 сын пишет: «…С 1922 по 1930 годы отец крестьянил единолично, а в 30-м организовался колхоз, в который вошли Ножевской и Делицынский хутора. Отец стал его председателем. В этой должности он работал до переселения людей из поймы…».
А на стр.107, описывая делицкого хуторянина - пчеловода и легендарного «авроровца» Максима Васильевича Голубина, вещает: «…Во время коллективизации хутор Делицы и хутор Ножевской объединили в колхоз, который носил имя декабриста Рылеева. С первого дня организации того колхоза и до переселения людей из поймы Голубин работал в колхозе сначала счетоводом, потом председателем».
Опять у редактора непонятки. Да он хоть рукопись-то читал, «ис-кустов-ведмед недорезанный»?!

Не знаю, хватило бы у Паустовского, Пришвина и С. Аксакова вместе с Писаховым, Шергиным и Сабанеевым фантазии, чтобы так описывать: «уползающую в кусты ночь» (стр.66,86);ловлю полутораметровых щук, намотав лёсу на детскую ладонь (стр.80); разглядывание своих ног в Мологе подростками, у которых от шеи до пят было росту 3 аршина или 2,13 метра (стр.60), беззубых сомов, глотающих младенцев и доящих неделями бурёнок (стр.78); танцующих и чавкающих стеблями ржи зайцев, к тому же обильно стреляющих из своих задов орехами помёта (стр.44-47); феноменальных мологских карасей, лишённых неприятного болотного запаха (стр.57) … в болотах, оными изобиловавших (стр.60); транспортировку посуху, яко по морю, живой стерляди в Турцию и Месопотамию (стр.62); инстинкт самосохранения, заставляющий рыбок плотнее группироваться (стр.71); поклёвки жереха, оставившего Сашку Тараканова без зубов (стр.73); добычу Лёхи Козня в виде дохлого 25-фунтового жереха, ястреба-камикадзе с двухаршинными крыльями и трёхфунтовой щуки с пескарём в глотке, причём всё это – в «одном флаконе» (стр.74); рыбу, «бродящую и расхаживающую» повсюду в пойме – по полям, выгонам, чащобам, просёлкам, улицам и огородам (стр.78); дикорастущие травы поймы, настолько сочные и вкусные, что их с удовольствием ели в сыром виде мологжане с пошехонцами (стр.137); etcetera… etcetera… Причем, сплошь и рядом – неумело использованные газетные штампы, топорно употреблённые книжные красивости типа «ползающей туда-сюда ночи».

И такие «перлы», перед которыми меркнут даже «Бухтины вологодские завиральные» моего земляка В.И. Белова встречаются в «ЗПЖ» частенько. И бог бы с ним, но в эпилоге то ли Зайцев, то ли Кублановский (уж больно на него похоже) выдают такую несусветную чушь, что задевает за живое. Вот она (стр.197):

Среди некоторых людей существует мнение, будто бы Рыбинская ГЭС помогла своей электроэнергией Москве в годы ВОВ, дав ей ток в то время, когда немецко-фашистские оккупанты стояли у стен столицы. Такое мнение по меньшей мере несерьёзно. Уж если называть истинные имена тех, кто помог столице выстоять, а нам победить в этой суровой войне, то Рыбинская ГЭС тут в первых и даже вторых рядах никак не окажется (Во, как! Даже рядом не стояла!.. Значит, в книге «Рыбинск. Документы и материалы по истории города» 1977г., стр.262-296, док.24–25, полнейшая брехня написана?.. - В.С.). Крепко помогли отстоять Москву уральцы и сибиряки с их промышленной мощью. Промышленность этих регионов была хорошо развита уже к началу войны и активно развивалась во время её, казалось, нескончаемых боёв (зачем же тогда переместили туда 1500 заводов и 10 000 000 работников? и кто бы её там – бабы и подростки развивали?..-В.С.)… Помог отстоять столицу и героизм наших солдат и ополченцев, которые не щадя живота сражались под Москвой, гибли там сотнями и тысячами.
Вот что спасло Москву и всех нас от порабощения, а не маломощная Рыбинская ГЭС…

Ну как тут поспоришь с Павлом Ивановичем, пешком прошагавшим со 120-мм миномётом на горбу (заодно разглядывая укосистость травостоя) от Владивостока до Нойштрелица (стр.18)!? Боекомплект он, вероятно, рассовал по карманам… А отстояли Москву и гнали врага до Берлина сибирские богатыри с навозными вилами в руках да черенками от лопат, как «живописует» ещё один шибко грамотный потомок или однофамилец пошехонских дворян села Петровского, переутомлённый лучами славы и ездой по встречной полосе… Миномёт же Павла Ивановича и мины к нему рыбинские слипчане и полиграфисты «тачали», видимо, с помощью зубила, рашпиля и какой-то матери…
Да! Ирония тут неуместна. Но как их ещё проймёшь? Уже ль не ясно, что на кону было – быть или не быть ВСЕЙ русской цивилизации?! Вспомните пророческое: «Или мы за десять лет пройдём путь, который ОНИ прошли за сто, или НАС сомнут»… Уж кому – кому, а Кублану – сыну «жида и комиссара» тут бы и не вякать. Папаша его, парторг Рыбинского драмтеатра, всю войну «проливал кровь» на сцене. Однажды даже «поучаствовал» с Берковским в «прифронтовой» агитбригаде.Берковский чуть не утоп на Рыбинском море. А он аж до Череповца «с боями прорвался»! А должно же быть известно «сочинителю» истории России для французов, что в 41-м немецкие танки не смогли преодолеть канал им. Москвы, подтопленный среди зимы на протяжении 60-ти километров. Рыбинское море, пусть и не такое большое, как сейчас, тогда б им было то ж не по зубам. А ведь, как мечтали в Рейхе перерезать СЖД! И просто обязан стихослагатель с полувековым стажем знать, что во время ВОВ крупные тепловые электростанции были законсервированы из-за перебоев в подвозе топлива. Кроме того - уголь и нефть были нужнее домнам, мартенам, паровозам, танкам, самолётам и т.д. (18 ноября 1941 года первый гидроагрегат Рыбинской ГЭС дал промышленный ток в Московскую энергосистему. За годы Отечественной войны Рыбинская и Угличская ГЭС произвели около 4 млрд. кВтч электроэнергии, освободив для нужд народного хозяйства 5 млн. тонн местного топлива). Как знать - не будь тех сотен тысяч мин и снарядов, изготовленных на станках, энергию которым давала Рыбинская ГЭС (110 Мвт), может, и не было бы Великой Победы?
История – не река: вспять её не повернуть. Но почему же «РИ», «РС» (инда не из нумера в нумер) и прочие СМРАД трубят о возрождении Мологи? Согласятся ли с ними хозяева-барыги Верхневолжского каскада ГЭС, ныне продающие нам киловатт в час по 2 – 5 рублей? Взорвут ли они к чертям, как предлагал Проханов в своей «Завтра» № 49, декабрь 2008 г., сиречь за полгода до трагедии на С-Ш ГЭС, плотины и шлюзы?.. А чем бы отличались хутора и сёла Мологского края, не будь затопления поймы, от нынешнего Пошехонья, лесных и пойменных деревень тверской и вологодской глубинки и пр. безлюдных «пустынь» Руси, утонувших в бурьянном море? Может их сначала возродить? Или не дать до конца умереть?.. А в каком океане мерзости и нечистот топят ДУШИ «православных» - уж и слов нет. Уточнять – КТО, надеюсь, не надо? «Фюнф колонне марширен»… И всё больше одной национальности – «чубайсоидной»… Нас, лохов несчастных, десталинизировать… А уж тут нашему мюнхенскому Бобику опыта не занимать… И повод у него всегда найдётся:

Гдетотутаевское
Все я думаю: — Братья! За что
изувечили нашу Россию?
Где-то тута гебня моей бабки ограбила брата
в тридцать пятом году,
чем навеки меня обрекли на сиротство, сатрапы,
и мою, яко тати, поломали судьбу –
он не стал мне двоюродным дедом!
Но однажды
я сюда на денёк из Парижу с Дантошей и Ташей приеду
и дедульки-дядюльки подрясник в заплатах
непременно найду…
Блох стряхну, помолюсь … и на рваную душу поэта надену!
( пока моль не успела ... ЕЁ … типа … трахнуть)…

Часть вторая. Многобеглый blitz-hot-dog, отдактилоскопленный кустодий,
Монструозный санкюлот и другие ипостаси Бобика

Был я в детстве блохастым бобиком
с гнусной тряпкой на потной шее,
а теперь по пропащей Рассее,
как блоха, рассекаю паломником:
За рык «пидарасы!»
зарвавшегося Хруща
с ещё оставшейся
швалью красной
поквитаться ища…

Что ж? оставим в покое прах солдата Павла Ивановича Зайцева (вечная ему память и наш земной поклон!). Обратим всё внимание к этому «го-ну из Парижа», координатору (вместе с Лесневским) комиссии по подготовке суда над КПСС (1996 год) – суда над партией, членами которой были его отец и мать (… я отчётливо помню утро в моём Рыбинске, когда я проснулся и мама, рыдая, прошептала, что умер Сталин…); к этому «жалостливому участнику» расстрела Верховного Совета в октябре 1993 года, который
… и сам в те дни маялся возле Белого дома, ни минуты не сочувствуя, конечно, ни красным, ни Руцкому<...> Накануне штурма через горы арматуры вечером пробрался к Белому дому<...> девушки у костерка возились с бутылками — так, понимаю, готовили “коктейль Молотова”? <...> Утром приехал туда на первом поезде метро — дошел от Смоленки до углового дома напротив мэрии; позже по Кутузовскому вдруг поползли танки. Когда прямой наводкой начали они палить по Белому дому, прикурил у стоящего неподалеку мужчины<...>Помню, после очередного залпа(болванками? - В.С.)прямо из середины белодомовского массива вылетел большущий письменный стол и стал парить, видимо, на воздушной волне, а кипы бумаг, как чайки, разлетались в разные стороны. Были среди нас, “любопытных”, и те, кто приветствовал каждое попадание снаряда смехом, аплодисментами. Наконец я не выдержал и одернул весельчаков. И вдруг в ответ: “Стыдитесь, Кублановский, вам-то чего...” Я обернулся — красивый еврейский юноша ненавистно блестел на меня глазами. Ненавидит? Меня? За что? Да меня гнобила советская власть, когда ты еще под стол пешком ходил, демократ...

- А ключи от дачек Рыкова в Переделкино да Кагановича в Троице-Лыково, почвенник ты наш либеральненький, за что вам с «учителем – арифметиком» Иуда Второй вручил?.. Ась?.. Так что засунь свои «мемуары» в одно место и закрой свою «пасть»… Не забудем. Не простим.
Но больше поражает другое: Почему обязательно с этаким упором на «красивого еврейского мальчика»? Что – национальность у него на «морде написана»? Паспорт предъявил? Или ты знакомца с «Эха Москвы» встретил? А, может, этот «какой-то» – твой сын Илюша? Зачем?.. Что бы ещё раз грязным пальчиком расковырять эту незаживающую в душах русского народа рану, указуя перстом: «Это – не я! Это – они расстреляли из танков Верховный Совет»?


Ладно. Отвлёкся… А теперь покажем (и не только красивым еврейским юношам) – как душила гнусной красной тряпкой и за что гнобила Кублановского софья власьевна. Вот так «верлидрист» гебнёй гонимый описывает своё изуродованное тоталитарным режимом детство:

— Я уже начал писать стихи (глупейшие и наивные, но наполненные образами — верлибры), а еще занимался в хорошей рыбинской изостудии. Живопись ко мне пришла первой. Кажется, я особенно преуспел в акварели, и летом, на даче, каждый день уходил с этюдником “в поле”. 100 этюдов, помню, за лето! Но дело не в количестве: я уже стал чувствовать, как и куда пустить затечь на ватмане акварель — это была хорошая питерская акварель “Нева” (в тюбиках), “Ленинград” (в формочках). А кисточки китайские колонковые... Теперь всё это: этюдник, кисти, краски и прочее стоит несусветных бабок, тогда — копейки. <...> С музыкой сложнее. Я всегда жил бедно, и пока не попал в эмиграцию, мне её просто негде было слушать. Музыка для меня не стала своей. <...>читать я тоже любил, и мама видела не вполне ординарные для провинциальной учительницы вкусы: ранний Маяковский, «подозрительный» с канонической советской точки зрения Есенин…/из интервью В. Амурскому в Париже для ж. «Сибирские огни», 2010 г./

Я примерно лет с 10 занимался в изостудии. Сначала думал, что буду художником. У меня это хорошо получалось. Но потом почему-то позвало слово. Начинал я, как крутой авангардист под влиянием тех переводов, которые тогда выходили в России. В частности, и под влиянием Ренэ Шара, Аполлинера.

Однако ж, тут же «вопиёт»:
…к бедному школьника потному вороту
красная лепится мгла…
… тот же бобик с вихром неудачника
без ремешка из кирзы –
разве из клетки вонючей собачника
видно кусок бирюзы?..
/ «Бобик. 1952» 1982 г./
А ещё расказывает «ужастики»:
… мы тогда ходили тут, конечно, по лезвию бритвы и, возможно, не поступи я в МГУ, меня бы просто арестовали – за чтение самиздата и попросту за длинный язык. На меня уже тогда собирали досье, а мне не было еще семнадцати лет! Добром бы это, очевидно, не кончилось. И, возможно, не только для меня, но и для моих старших друзей во главе с сотрудницей библиотеки имени Энгельса Эдит Борисовной Кример. . В нашу пору можно было удрать в Москву и там «раствориться» в огромном мегаполисе, стать незаметным и продолжать формировать свое мирочувствование.
Не будем останавливаться на стоимости обучения в сегодняшней «вышке», для контраста посмотрим, чем «порадовали» рыбинских детишек и их родителей накануне Дня пионерии те же самые «Чего изволите?» (вместе с депутатами от ПЖиВ):

ИСКУССТВО СТАНЕТ ДОРОЖЕ
С 1 сентября увеличивается родительская плата за обучение детей в муниципальных учреждениях дополнительного образования детей сферы культуры
(сокращённо: МУДО – В.С.)
Живопись, музыка, вокал и хореография растут в цене. Со следующего учебного года утверждена новая стоимость занятий в ДМШ №№ 1 ,2 ,3,7, детской художественной школе, школах искусств № 5 и № 6.
Лидером нового «прайса» на искусство стала детская художественная школа. Месяц обучения ребёнка там обойдётся родителям в 700 рублей. 600 рублей придётся заплатить за отделение гитары, хореографию, танцы и ИЗО. Самыми дешёвыми во всех музыкальных школах будут уроки хорового пения с одним индивидуальным часом в неделю и занятия на отдельных инструментах (330 рублей)… /«Рыбинские известия» от 18 мая 2011 г. стр. 8/

Стоимость прочего (краски - кисти, гармошки-балалайки, пачки-тапочки) этот галл дюк Кубло уже оценил выше. О «комендантском часе» для подростков я лучше промолчу. Тем паче – о поездках куда-либо… Но следует ему заметить: и учили тебя в Совдепии, гадёныша, 15 лет - в школе, техникуме, университете - СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО (ещё и стипендию получал, гнида)! За всё это: за возможность этому щенку с запутанной родословной (а по-русски, языком Пушкина говоря – жидёнышу) посещать кружки в Доме пионеров на Чкалова, изостудию на мех заводе, гастролировать с чтением стихов Симонова, отдыхать в пионерлагерях, лечиться в любом уголке страны, и даже просто быть зачатым и ЖИТЬ на этой земле – было заплачено сполна кровью и потом миллионов советских людей. За это сложили головы в бою с «хорошими баварскими парнями» ТРИ МИЛЛИОНА КОММУНИСТОВ и КОМСОМОЛЬЦЕВ, в том числе отец Павла Зайцева – Иван Никанорович и мой дядя – Василий Николаевич Тюлин, который, пройдя почти всю войну, погиб двадцатидвухлетним в январе 45-го под Варшавой. Сколько от них не родилось будущих Рубцовых, Пушкиных, Королёвых, Курчатовых, Гагариных?! А он их всех предал. Продал за тридцать сикелей: гонорар от «Ардиса» за «симбирского шакала» и «бровастого исрея», за джинсовку с плеча «титана» Бродского да за венское пиво с рогаликами. Видите ли:

«…Ведь я-то уже засобирался на Запад — органы так решили: “Второго Гумилева делать из вас не будем”. Я любил Россию, но “клятвы верности”<...> не давал (то есть физической клятвы<...>). И, как замечено в каком-то моем стишке, “сладкая неизбежность встречи с Европою” уже, что называется, овладела моим сознанием».

А с какой гордостью эта гнида сообщает сейчас, как он имел наглость одним из первых в СССР получить валютный перевод от Проффера!.. Не забудем. Не простим.

Прежде, чем приступить к оценке «лырики» Кубика, хочу обратить внимание на публицистическую деятельность этого «православного мэтра», буйно расцветшую на страницах журналов «Знамя», «НМ» и т.п., в забугорных «Гранях», «Вестниках РХД» и на пр. «Континентах». Здесь, а так же в многочисленных беседах и интервью нам открывается истинная гнилая суть и подлая, трусливая душонка этого пропойцы, мнящего себя поэтом-христианином, учеником и последователем Солженицына. Предельно точная характеристика, данная «гению первого плевка» Владимиром Сергеевичем Бушиным, в полной мере относима и к Кублу (за исключением, разве что, большей трусости последнего и его хронического пристрастия к «зелёному змию»). Посему позволю себе, ничтоже сумняшеся, скомпилировать её на оного субъекта: Кублановский – это один из «трупных червей», появившихся после «хрущёвской оттепели» под видом историков и писателей; литературный карлик, пустула, прыщ на теле русской словесности, выпестованный профферами, эткиндами, гинзбургами,тарсисами и прочими еврейско-горбанёвско-бродскими; продажный холуй, виляя хвостиком, ползавший на брюшке перед забугорными буржуями в ожидании оглодков. Даже «гонимый» К.К. Кузминский в Антологии «У Голубой лагуны» отметил:

…О гениальном Алейникове, покойном Губанове, своем учителе Величанском - эта падла христианская свою пасть на Западе не раскрывает, а токмо - о "кресте в послании" и подобном, плюс – вылизывает анусы власть имущих тут./ глава «КУБИК ИЛИ БОБИК?»/

А вот так ККК оценил «творчество» этой «падлы христианской»:
… стихи представляют этакий благополучный сплав: 10% христианства, 10% диссидентства, 30% русопятства и остальные 50 - ВОДА. Но подобные удачные "смеси" приходятся зело по вкусу эмигрировавшему либералу интеллектуалу-консерватору <...> Рискуя навлечь на себя гнев моих друзей-евреев, осмелюсь предположить: а может, Кубик - выкрест? И потому? По внешности (по которой бьют, а паспорта - не видел), Кублановский - еврей. К тому же и христианин. И диссидент. И русофил. Весь набор положительных качеств, как и в стихах…<...> а может, это я со зла? Из зависти<...> на Кубика возник? <...>Да потому что МОРКОВКА - ГНИЛАЯ. / глава «ГАДКИЙ КУБИК»/
… Спрошенный днями Лимонов, на вопрос о Кублановском ответил: «Трус. И всегда был трусом». А ему ли не знать, кто<...> там в Москве <...> «при первом удобном случае спешил улизнуть туда, где еще уцелели реликты православной культуры»… / глава «КУБЛАНОВСКИЙ - СМОГ? НЕ, ОН НЕ СМОГ»/
Кублановский – это один из винтиков Запада, наславшего на нас «чуму двадцатого века». Это оплёванные старики-ветераны, это бесконечная ложь, цинизм, демагогия, лицемерная «любовь к России», но обязательно – вшивой, лапотной, нищей и бессловесной с одной стороны и хищной – поповско-кулацко-помещичьей – с другой.
Читаю его «заповедные испражнения» – …счастливо сорвавшись, уходит домой // в зелёную толщу подлещик… // И чудится – с берега кличет родной // свою крепостную помещик…

– или «мемории-заПИСЮЛЬКИ» за 2008 год –
… 8 апреля, 2340, Переделкино.
Старый барин вернулся из Европы домой. Вот только челядь не встречает. Зажёг лампадку…
В России оказалось намного теплей, чем в Париже: там вчера ночью валил крупный снег.
Росли за правым узким кабинетным окном старые-старые сосны-близняшки. Возвращаюсь — одна высохла. И даже уже дятел всю ее обработал — внизу куча коры. Сейчас Иван (давно подрабатывающий в Переделкине хохол) ее пилит электропилой, шумной, жужжащей. Прощай, сосна!

– иот омерзения рука невольно тянется к топору (за неимением «маузера»)… Вот уж где, действительно, перефразируя Ёсю Бродского:
«Над арабской мирной хатой
Размечтался жид пархатый…»!

Даже «соратники» Кублановера – «ганноверец» Лев Лифшиц-Лосев и «израильтянин» Юрий Колкер в переписке отмечают его «лирическую кособокость», показушную воцерковлённость :

– Несколько дней гостил у меня Ю. Кублановский, поэт, конечно, не очень ровный и со слишком уж монолитной идеологией …
– Стихи, что и говорить, хороши, но уж очень он политически однобок. И слишком в православие тянет. Третью заповедь то и дело нарушает. Настоящий верующий о Боге молчит. Верит и молчит. И Россия у Кублановского лубочная …
– Я целиком согласен с Вашей оценкой Кублановского. К ней хочу добавить лишь, что как поэт он еще более выиграл бы, не пиши он вовсе никакой прозы. Затем, было бы хорошо, если бы он чуть меньше выставлял напоказ свое православие, что выглядит нарочитостью при столь откровенно еврейской фамилии …

А вот так, ухмыляясь, оценивал Кублана-86 всё тот же Колкер в «Певчем зеве»:

Кублановский — в эмиграции четыре года, живет преимущественно в Париже, но каким-то образом еще и в Мюнхене<...> Красавец, бонвиван, филолог, баловень судьбы даже в скитаниях по России и в своей церковной сторожке, даже в парижском «политическом» (по его словам) изгнании — каким еще Кублановский видится со стороны? — никогда из народа не выходил. Он и есть русский народ собственной персоной. Очень еврейская фамилия только подчеркивает это (кублан по-еврейски — подрядчик; слово, однокоренное со словом кабала, <...> расписка). Гены в рассмотрение не берем. Нет и никогда не было такого племени: великороссы <...> После 1917-го все в России — народ, кроме толпы <...> Видишь вышедшего из низов человека, грубоватого, резкого, сильного, находящегося на полпути между шпаной и богемой — и наделенного поэтическим даром. <...>Таков и ранний Кублановский — неприкаянный, бездомный, богемный, дерзкий. Вся среда самиздата была такой <...> Из детства ли вынес свою веру Кублановский? В 1970-е годы церкви столиц были полны прозелитами, выкрестами, молодыми интеллигентами-гуманитариями, писателями, художниками, среди которых, хм, преобладали евреи: выходцы из евреев (крещеный еврей евреем быть перестает)…

Кстати, Лосев в своих «Меандрах» сообщает, что в Париже Кубло ютился в, пожалованной ему И. Лиснянской, крохотной (в две простынки) квартирке и клянчил у Солженицына денежку на пропитание. А тот ему, хи-хи, … бесплатную подписку на свои «телемахиды» пожертвовал…
Сам Бобик свою еврейскую «родословную» нигде не афиширует, но выпячивает свою русКОСТЬ:
« … Я из среды провинциальной интеллигенции. Отец был актёром, говорят, блестящим. В Рыбинске его до сих пор помнят. Он очень рано ушёл из семьи, потом умер, и я не смог проследить его корни. Мама – преданная русской литературе учительница »…

И всячески опосредованно поносит отца – коммуниста, игравшего на сцене аж самого Ленина, и мать – сталинистку, «напуганную репрессиями», ратуя за русский народ ,его самосознание:
… в 1917-м началась растянувшаяся на десятилетия его ликвидация. Подонки нации, худшая ее часть, вкупе с инородцами всех мастей под водительством большевистской каморры принялись истреблять лучшую — сначала неистово, потом планомерно. Велось и прямое уничтожение, и косвенное: люди обрекались на вымирание…
… Да разве они болеют душою за наш народ? Да разве они нашу историю чувствуют изнутри? И если б понимали, а не политиканствовали, разве б стали пинать, называть предателем генерала Власова, спасшего десятки тысяч русских солдат, преданных Сталиным, от голода в немецком плену?
Однако ещё по приезду в Вену в 82-м «прокололся», давая интервью Алику Гинзбургу:
… Надеясь уцелеть в России, я согласился беседовать с гебистом о своих стихах. Но и эта «лояльность» не помогла: из прокуратуры моё «дело» передали в следственный отдел КГБ. В мае я был приглашён на Лубянку, где мне предложили на выбор: покаянное письмо в пропагандистский листок «Голос Родины» или немедленный отъезд по (давно просроченному) израильскому вызову. В противном случае – открытие дела по 70-ой статье. Я ещё «прогнулся»: согласился и написал письмо. Но моя «версия» не устроила чекистов<...> И я «выбрал» отъезд. Но всяческими проволочками и ухищрениями всё оттягивал подачу документов. Наконец, уже в сентябре, меня вызвали по делу Крахмальниковой в Лефортово и вновь пригрозили<...> Вот внешняя канва моего отъезда…
/Париж. Газета «Русская мысль» №3438 четверг 18. 11. 1982 г. Стр. 7/.

А гораздо позже «уточняет»:
«Я бы сам документы не оформил, я б никогда не мог собрать ни этих справок, ни характеристик. Это все было сделано за меня. Меня без меня женили и выпроводили. Здоровье мое уже тогда этими всеми годами было расшатано. Я думал, что 7 лет в лагерях я просто не выдержу. Да и хотелось, конечно, увидеть Европу».

Спрашивается: «А кто ж тебе, болезному, в 80-м этот вызов из Израиля прислал? Папа Римский?.. Или всё-таки кто-то из многочисленной харьковско-мариупольской родни блудливого, как и сынок, папаши?.. И на кого ж ты оставил, удирая от лагерей и алиментов к «священным камням Европы», дочку от первого брака, грудного Илюшу – от второго, слепую и одинокую старушку-мать? И кто заплатил 800 рублей за паспорт и лишение гражданства, если у тебя больше трёшки в карманах никогда не водилось»?..
А с каким драматизмом он описывает Дж. Глэду свой «вынужденный» отъезд!? Это достойно пера аж «самого Уильяма нашего, Шакеспера»:
«… Апрелевка – жутковатый рабочий посёлок<...> двухкомнатная клетушка в «хрущобе» - на шестерых <...>4 часа утра <...> поцеловал на прощание спящего сына <...>прямо утром собрал сумку с парой рубашек<...> воняющий мочой вагон первой электрички, уже переполненный рабочими, ледяной<...> метро, автобус, самолёт. И вот вдруг я в Вене» …
И дальше начинается райская жизнь :
… Благодаря хлопотам Иосифа Бродского, Ефима Эткинда и Александра Гинзбурга, я поразительно хорошо в Вене устроился: впервые в жизни мне предоставили великолепный кабинет, подарили пишущую машинку, у меня просторная спальня и даже комфортабельная ванная…
Как сей иудушка позабыл включить в оный перечень сральню с подогревом и «мечтой совка» - рулонами «замечательнейшей» туалетной бумаги – уму непостижимо… Однако, не в силах упомнить – что он «брехал» вчера, нынче Бобик снова «прокалывается»:
...И накануне и утром третьего октября 1982 года в Шереметьево провожали меня шумно; в Вене долго держалась оскомина от советского алкоголя... /Об эмиграции/
Так вот в какой «последний момент» между «автобусом и самолётом» Сучков Федотушка всучил ему свое «стихотварение» с посвящением, упоминаемое Кубиком 8 октября 1982 года в Вене…
Приплюсуем к этому воспоминания Г. Сапгира:
"В середине 60-х в нашей компании <...> появились странные сильно пьющие мальчики-поэты: Леня Губанов, Володя Алейников, Юра Кублановский и с ними еще полтора десятка мальчиков и девочек, всех не упомнишь <...> одним из известных лозунгов СМОГа было "Лишим соцреализм девственности!"
… Поэта вызвали в КГБ, поговорили по-отечески и предложили на выбор: либо свободный Запад, либо Восток, но за колючей проволокой. Потом я встретил Юру на пляже, в нашем Коктебеле. Отъезд уже был предрешен. Напоследок погрелся на солнышке и — уехал…
Добавим «признания» самого Бобика в дневниках 2008 года:
Смолоду (и вплоть до эмиграции, во всяком случае) я — и вся наша компания — относились к каждой капле алкоголя с полубессознательной жадностью. Теперь тут в квартире в “баре” — скопились хороший коньяк, водка, серьезное, выдержанное вино. И убывают неспешно. Оевропеился.
Вспомнил свое стихотворение 70-х: “На ниве Родины работа не тяжка” — адресовавшееся к тогда уезжающим; последняя строфа там была такая:
На ниве Родины, где бестолочь и тать
сплелись в свинцовое объятье,
не жалко в пыточной задаром кровь отдать
и радостно принять распятье.
Вот какой высокий настрой был у меня в “застойные 70-е” (во многом благодаря влиянию Солженицына). А теперь второй год доживаю в Париже и, кажется, нисколько перед соотечественниками не совестно. На родине теперь мне нечего делать: читателей не больше, чем в те времена (но тогда это объяснялось самиздатом), а единомышленников и того меньше.
В Рыбинске сейчас на берегу Волги мат и бутылочные осколки, люмпенизированная молодежь коротает тут вечера.
Дни на острове Бель-Иль. То ли дело я: давным-давно послал всех на и живу свободным человеком, не стараясь угодить никому, не боясь, что кто-то невзлюбит. Трудно? Не просто. Зато как свободно!
Сравниваю невольно две реальности: эту и ту, откуда три дня назад. Эта, честно сказать, намного лучше: ни грязи, ни мата, ни постсовковой гнили окрест. Эта — мирволит тебе. Та — словно
с трудом тебя терпит.
Как я охолодел: когда-то я видел особое жертвенное величие в том, что Шпет и Флоренский остались в России. А теперь думаю про себя (хоть вслух все-таки не скажу): напрасно. Если ты без советчинки и не поэт — оставаться на гибель — лишнее. Свой народ, своего читателя я перестал уже различать. Даже при совке видел для поэзии своей впереди зеленый свет, а сейчас — красный.
Почвы нет. Гению некуда пускать корни, неоткуда набираться соков. Вместо почвы тонкий слой культурного глинозема…
Россия, видимо в отместку за мое охлаждение, тоже перестала меня любить: как соберусь куда ехать — грязь, оттепельная рыхлость и серость.

И в итоге вырисовывается такая, вот, воняющая мочой, перегаром и смердящая требухой иудиной, кар… нет (да простят меня шотландцы и твари божии неразумные) – СКОТ-ТИНА…

Кажется, я отошёл несколько от заявленной в начале канвы повествования. Прошу у читателя пардона. Вернёмся, так сказать, к нашим баранам, миль пардон! – шакалам:

Красной нитью во всех «мемориях» Кублана, от Мюнхена до Шанхая, от Парижа до Иркутска, от Верхней Волги до Сахалина проходят его басни о стремительном «побеге» в 1963 году из глухого и затхлого Рыбинска в Москву. Туда юный «верлидрист» в галошах и потной ушанке якобы утёк тайком от мамочки, дабы «ободрить» своих кумиров – Вознесенского и Эренбурга, падших духом после «наездов» придурка Хруща, и … заодно оценить у мэтров свои «нетленные» верлибры. Прямо-таки – Ломоносов в лаптях! Клюев, вервью подпоясанный! Данко с разверзнутой грудью и сердцем горящим во длани! Ангел-утешитель, ниспосланный небесами!.. От умиления аж влага на роговицу навертается… Но стоит только сопоставить его россказни между собой и чуть заглянуть в реалии тех лет, то вновь вырисовывается весьма неприглядная кар… да-да – та же СКОТИНА. Тут «партайгеноссе» Бобик переплюнул не только своего учителя –«арифметика» , но и самого доктора Геббельса! Какой только лапши на уши юным лохам типа Даши Первовой не навешал!? То ему и 15-ти не было, то в конце 62-го, то весной 63-го, то его мать в техникум отдала, то на завод упекла, то он слесарь, то он токарь, то он «поддержал» Вознесенского, то – Эренбурга, то – «целокупно», то у Эренбурга от удивления и восхищения трубка из зубов вывалится, то – глаза из орбит, то – «мэтр» оными, соответственно, зачмокал и прослезился и т.п. Но везде неизменный брёх: всё и вся удушающая советчина; втайне от мамочки; горячий пацан (Во! Даже компьютеру не по нутру это кублановское словечко с похабной идишской этимологией! – В.С.); чёрные тарелки, обильно промывающие мозги угрюмым, одинаково одетым прохожим; рык и вопли придурка Хруща; сжатые кулачки; ушанка и валенки с галошами; русский мальчик.,жаждущий справедливости; глобальное одиночество; впервые в Москве…
Столь же последователен последователь «совести русской нации», рисуя и СКОТ-тину своего поступления в МГУ. «Бз-ит, как Лев Троцкий» – так с некоторых пор говорят в народе о подобных.
Однако, в отличие от Бронштейна наш «цуцик» никогда не покраснеет. Тут он то же: то бросает техникум и идёт на завод слеса-тока-рить и экстерном заканчивает 11 классов; то сразу после семилетки мать-сталинистка упекла его к стан-верста-ку, и «бедный бобик» вынужден грызть гранит наук, «как тузик – грелку», прислоняясь к прекрасному с рашпилем в одной руке и томиком Ренэ Шара либо Аполлинэра – в другой; то вообще учится в техникуме и одновременно в цеху «финты нарезает»; то его, провинциала, пожалели и на экзаменах не зарезали; то ошалели от его наглости и таланта и оставили на искусствоведческом в качестве экзотического «фрукта»; то он «утёр носа» 20, 22, 25 и даже 26 сынкам высокопоставленных особ, претендовавшим на место. Но везде – ему Господь помог! Вероятно – своей «мохнатой назорейской лапой».
Жаль, конечно, бумагу и глаза читателя , но не могу не привести хотя бы ключевые слова в изЛОЖениях горячим щенком своих «подвигов». Учтите только, что 15 лет «цуцику» стукнуло весной 1962 года, выставку в Манеже Хрущев посетил 1 декабря 1962 года, первая встреча Хрущева с творческой интеллигенцией страны в Доме приемов на Ленинских горах (там слегка досталось Эренбургу) состоялась 17 декабря 62-го, и лишь 7-8 марта 1963 года в Кремле состоялась еще одна, но уже без браги и закуси. Вот тогда-то Никита Сергеевич и «намылил шею» Вознесенскому с «Секвойей Ленина» да очкарику Васе Аксёнову. Покаянная статья Аксенова «Ответственность» в «Комсомольской правде» появилась позже. Кроме того, каникулы в техникуме были обычно в январе – феврале. Итак:
МЮНХЕН, 1988г., из беседы с Дж. Глэдом:
… мать отдала меня в техникум, хотя в технике <...> в 1962 году, началось какое-то мое пробуждение <...> Пацан я был очень горячий, <...> жаждущий справедливости, одним словом, "русский мальчик" <...> еще не писал стихи, я уже остро переживал все и вся удушающую советчину.
Страшным шоком … Хрущева … разгромил интеллигенцию … взахлеб … Вознесенского… Аксенова <...> в глухом Рыбинске … душе кислород ... с горящим лицом … из всех громкоговорителей … погромная речь … Я кожей … жуткая несправедливость … Рыбинск глухой город, и в 15 лет я чувствовал глобальное одиночество … Комсомольская правда … покаянное … Аксенова … мы-дедействительно заблуждались … весьма жалкое покаяние. Это меня страшно расстроило. <...> начнут колоться, то и вообще тогда жить не стоит … бежал из дому. Заработал как-то … билет в одну сторону … и думаю: к кому же мне вот теперь идти. К Аксенову я, конечно, не пойду, мне с ним говорить после всего случившегося не о чем. Дай, думаю, пойду к Вознесенскому и к Илье Эренбургу … 15-летним щенком … в валенках и ушанке … мои стихи, Вознесенский их одобрил, а по поводу моих страхов сказал решительно: "Не бойтесь, Юрий, я по стопам Аксенова никогда не пойду!" … мой приход в 1963-м! ... в кабинете Эренбурга … кое-кого из новой французской авангардистской волны … "Молодой человек, кого из современных писателей вы любите?", я в ответ отчеканил: "Я люблю трех писателей: Натали Саррот, Мишеля Бютора и Алена Роб-Грийе". Старик выпучил глаза … если такие юноши растут в провинции, значит, еще не все потеряно.
Вернувшись в Рыбинск, я бросил авиатехникум, экстерном закончил школу и … удивительно, в 17 лет … МГУ, хотя практически поступить туда было невозможно. Это просто Господь помог!
Искусствоведческое - это было сугубо привилегированное место <...> там сами настолько были поражены, что вдруг … слесарь из провинции (последний год я работал слесарем и кончал вечернюю школу), что просто мне посочувствовали и на экзаменах не завалили. Среди номенклатурных отпрысков это была такая экзотика.

МОСКВА, 2001 г. Как бы в воинственной любви признаться хочет. Этюд о Москве экспансивного провинциала. — “Общая газета”, № 23, 7 июня 2001 года :
“Вот иду по … проспекту, разумеется, Ленина … из всех черных уличных радиотарелок, в обилии промывавших тогда мозги угрюмым, одинаково одетым прохожим … Хрущева на встрече с интеллигенцией. Иду: на глазах слезы, руки холодные сжимаются в кулаки. Как на грех, теми же днями в „Комсомолке” покаяние В. Аксенова: признал критику партии правильной. Мать честная, раздобыл десятку (два дня прогулов: вместо учебы потаскал мешки в магазине) — и в Москву, втайне от мамы (ей вручили мою записку, когда тронулся поезд). И вот я в Москве один, впервые! … Открывает сам. На нем — хемингуэевский свитер … Андрей Андреевич... в „Комсомолке”... Аксенов... Неужели и вы? … Я по пути Аксенова не пойду! … Ну, снял камень с сердца”.
Шанхай, 2010, творческий вечер в русском клубе:
… очень пламенно занимался рисованием, но где-то с 14-15 лет начал писать стихи. Это были бурные времена <...> разгром новой литературы, свободомыслия, и все это я в провинции очень остро переживал. И когда мне даже еще не исполнилось 15 лет, решил (а я был пацан горячий) просто бежать … поддержать любимых мною — Илью Эренбурга и Андрея Вознесенского … открыл сам Андрей Андреевич <...> он был изумлён: провинциальный пацан приехал его поддержать, возмущенный, что Хрущев материл поэта с трибуны … также тронутый этим моим посещением (я был в ушанке, в валенках с галошами): «А какие писатели Запада вам нравятся, молодой человек?» … Натали Саррот … Роб-Грийе». У Эренбурга просто вывалилась трубка из рук…
Я вернулся … писали мне туда письма к изумлению моей матери … мои сумасшедшие фантазии. Она считала, что меня повело не туда … обязательно надо, чтобы меня забрали во флот … отслужить четыре года, чтобы стать настоящим человеком ... в 17 лет я решил<...> МГУ, что было <...> полной наглостью, поскольку после седьмого класса мать отдала меня на завод. Я оканчивал вечернюю школу и собирался … придаток истфака МГУ, куда поступала только столичная элита: сын Александра Фадеева и прочие номенклатурные детишки. Конкурс … 26 человек на место, экзамены … на все пятерки. Был экзамен по искусству. Такой предмет в советских школах не проходили, но, видно, Господь протянул мне тогда руку … Как это ни удивительно, я сдал … на все пятерки, поступил … и уехал из затхлого Рыбинска в столицу.
ЗАТХЛЫЙ РЫБИНСК, 19 мая 2010 года (День советской пионерии), «Рыбинские известия», статья Ольги ГРЖИБОВСКОЙ «Мы одной волжской крови…»:
Поэт о самом главном: о духе авантюризма
Когда мне не было еще пятнадцати лет, в валенках с галошами и в ушанке я бежал из Рыбинска, чтобы поддержать Вознесенского, на которого в ту пору набросился Хрущев … два пятьдесят, я накопил эти деньги … попросил сестру, чтобы та вручила в момент отправления … встретился с Вознесенским и Эренбургом … удивительно, они мне потом писали в Рыбинск. Вот такой я был горячий щенок!

ЯРОСЛАВЛЬ, 2011 год:
потом начались реформы образования, появились одиннадцатилетки, и мать решила отдать меня в техникум на «холодную обработку металлов». Но это было весьма опрометчивое решение. Ведь я в этом ничего не понимал.
Параллельно с учёбой в техникуме будущий поэт работал на моторостроительном заводе и готовился к поступлению на искусствоведческое отделение МГУ. И поступил, хотя конкурс туда был очень большой – около двадцати человек на место.

ИРКУТСК, 24 июня 2011 года, из статьи Ксении ДОКУКИНОЙ, гл. «Побег»:
… в конце 1962 года после разгрома Хрущёвым нового искусства и литературы в Манеже из всех громкоговорителей верхневолжского городка … маловразумительные крики и рычание … А я, 15-летний, шёл в валенках с галошами и в шапке-ушанке по улице, и кулачки в карманах у меня сжимались. Именно тогда я решил сбежать … поддержать Илью Эренбурга, ведь по его книге «Люди, годы, жизнь» я тогда открывал для себя фамилии многих великих людей … действительно сбежал. Как был: в ушанке, валенках и галошах … «Я люблю Натали Саррот, Мишеля Бютора и Алена Роб-Грийе»… я перечислил их фамилии, Эренбург был просто ошеломлён … если такие пареньки живут в провинции, Россия ещё протянет
– А в 17 лет я решился … МГУ … с моей стороны, конечно, наглостью … сдавать экзамен по искусству, а я в то время работал на заводе и учился в вечерней школе и искусства, разумеется, не изучал. Откуда? У нас была достаточно бедная семья, никто меня в столичные музеи не возил … конкурс 22 человека на место … настолько много шло в МГУ блатных, да к тому же преподаватели ошалели, что к ним приехал из Рыбинска токарь второго разряда, что я поступил, сдав все экзамены на одни «пятёрки».
ПАРИЖ, январь 2010 года, из беседы с В. Амурским. Опубликовано в ж. «Сибирские огни» №2,
Очерк «Серое утро», или Тайное поприще поэта:
— Весной 1963 года, после погромных … придурка Хрущёва, некоторые оттепельные … в газетах каяться … любил поэзию Вознесенского: в 14, 15, даже в 16 лет без преувеличения я был ее фанатом. И страшно испугался, что Андрей покается и тем самым уронит себя. И я — в тайне от матери — буквально бежал … его “поддержать”. “Я по пути Аксёнова не пойду”… приезд провинциального мальчишки его зацепил, он писал … я, накопив деньжат, посильно раз в месяц … ему по междугородке … помог морально в Рыбинске не заплесневеть. Ну, а мама, хотя и была преподавателем литературы, хотя и проявляла “вольнодумство”, читая Есенина и предпочитая раннего Маяковского позднему, была в первую очередь правоверным советским человеком, к тому же смолоду сильно напугана — в семействе нашем были репрессированные в предвоенные годы. В тайне от меня, она, как я узнал много позднее, просила Вознесенского перестать на меня влиять. Наивная, она ещё думала, что я управляем. Но я сформировался ... Хотя, разумеется, мировоззренчески ещё не сформировался. То, что многочисленные ленинские стихи Вознесенского меня тогда не шокировали — тому верное свидетельство … Я и посейчас … благодарен за то начало 60-х... Ну, а уж потом жизнь развела.

МОСКВА, «Пошли толки, что деньги московские…», письма Ильи Эренбурга Михаилу Кольцову, из послесловия Юрия Кублановского:
...Считай, пацаном я бежал тогда из Рыбинска в столицу “поддержать” опального мэтра. Попыхивая трубкой, Эренбург поинтересовался: “Кого читаю?” — “Алена Роб-Грийе, Натали Саррот и Мишеля Бютора”. Старец пришел в восхищение, зачмокал трубкой, чуть не прослезился.А я тогда усиленно штудировал “Иностранку”, где этих “представителей новой волны” немножко печатали
САХАЛИН, 2010 год:

Стихи начал писать в 14–15 лет. В 1962 году приехал в Москву и показал свои стихи А. Вознесенскому и получил от него одобрительный отклик. Казалось бы, путь в поэзию открыт. И снова поворот судьбы. Кублановский поступает на отделение искусствоведения исторического факультета МГУ, выдержав конкурс 22 человека на место. Поэзия и здесь его не отпустила.
МОСКВА, гражданская панихида по АНДРЕЮ ВОЗНЕСЕНСКОМУ в БЗ ЦДЛ, 4 июня 2010 г.; из стенограмы выступления Кублановского:
- Весной 1963 года, ошеломлённый погромом, который учинил Хрущёв нашей культуре, я бежал … совсем еще пацан. Как сейчас помню, сырое зимнее утро московское, Савеловский вокзал… Я тогда по-отрочески хотел поддержать Андрея Вознесенского, сказать, что провинция за его спиной поддерживает его. Я, наверное, единственный … у меня в Рыбинске был телефон … добрый знак. Поехал к Андрею... а Москву я тогда не знал совсем ... только что, недавно вернувшийся из своей триумфальной поездки по Франции. Так завязалась наша дружба. Через два года я был у него и в старом корпусе дома творчества, читал ему свои стихи... Его же стихами я тогда просто бредил.
Однако ж, каково старый кобель загибает?.. Зимнее утро весной 63-го… И эта падла «православная» смеет ещё рассуждать о заповедях божиих! Видите ли, для него … 6-я заповедь самая обнадеживающая … Мра…
Ладно. Сдержусь… Пусть боженька сам ему «резолюцию» рукоположит… Не отвертится… Заодно и с Вознесенским в любви объяснится, расскажет – что у него болело в 82-м, когда Гинзбургу заявлял:
…Как больно, что среднего русского читателя потчуют неграмотными и попросту лживами виршами Вознесенского с ЕвтушенкоЙ(!), и когда узнаёшь про их < неразб. > успехи на Западе, то стыдно уже не за отечественную словесность, а за оглупляемого западного читателя…/всё та же «Русская мысль» №3438 за 18 ноября 1982 года/
Жаль только лохов лопухастых – дашенек первовых. Я же вижу следующую карТИНУ жизни этой СКОТины: с 1 сентября 1954 по май 1961 года вместе с однокласником и корешком Борисом (Барухом) Думешем учится в школе № 3. Его воспитывают мама и бабушка. Папаша Михаил уже покинул семью и Щербаков, ибо уже в 1953-м вовсю «зажигал» в Кирове. После окончания семилетки мамочка пристроила свою «кровиночку» в авиатехникум. Басню о ее желании упечь «гениальное чадо» на 4 года флотской службы – гонять крыс в трюмах – оставим для дурачков. Кто мешал «этой сталинистке» сделать из сыночка настоящего человека, отправив его учиться в речное училище, где она тогда преподавала? Через год - полтора учёбы в авиатехникуме выяснилось, что Юрочка туп, как и его знаменитая «обутка с калошами». Мой сослуживец, который два года (с 61-го по 63-ий) учился вместе с Кубиком в группе Х-40 (холодная обработка металла), подтверждает это. Кстати, на вопрос: «Как ему творчество Кубика?», ответил: «Прочел пару стишков и плюнул». На наводящий: «Чего ж так? Дрисня?..», согласился: «Точно. Полнейшая». Не доверять П.Н. – работнику высочайшей квалификаци по части металлообработки, весьма эрудированному и культурному человеку, у меня оснований нет.
Но вернёмся к нашему барану, пардон, шакалу. После того, как выяснилось, что сЫночка – полнейший имбецил, страдающий метроманией, перед мамашей и бабушкой Людмилой Сергеевной встал вопрос – куда ж его приткнуть, дабы уберечь от солдатских портянок? О-о! Тут к их услугам – чуть ли не половина Рыбинска! Оставим в стороне такие личности, как Аркадий Райкин, Самуил Кисин (Муни), Лев Ошанин, Николай Якушев и др. Но как не посодействовать «настоящему лусскому мальчику» таким активистам рыбинской еврейской общины и хранителям генетического кода нации, как Эдит Борисовна Кример; Муся Абрамовна Шацкая-Левина, мать Аркадия Шацкого; Евгения Григорьевна Лифшиц, мать главного художника Рыбинского драматического театра Ильи Уриевича Лифшица? А целая плеяда театральных деятелей: Яков Миркин, режиссер театра; Григорий Хавис, актер и режиссер, ученик Меерхольда; Александр Бердичевский, артист театра, отец другого ныне известного поэта Константина Бердичевского, потом Кедрова, затем опять Бердичевского и, наконец, снова Кедрова; Давид Меримсон, Залман Лаховский и Зиновий Ландо – директора театра; Илья Лившиц и Яков Вайнтрауб – художники театра? Неужели хоть кто-то из них не посодействовал сыночку знаменитого Михаила Наумовича, их коллеги? Пренебрёг, так сказать, «Катехизисом советского еврея»? Верится с трудом. Кабы так было, то давно уж потомки кланов разных там Лившицей, Кацов, Бруков и прочия, «понаехавших» в Рыбинск из Прибалтики и Малороссии, растворились бы в русском этносе, как то случилось, например, с чудью и весью. К тому же, глядя на круг общения Кублановского на протяжении всей его жизни, видя там сплошь одних евреев и выкрестов, трудно поверить, что ему безразличны отцовские корни. Так вот, скорей всего, заимев нужные связи, «заработав непосильным трудом» червонец, напялив валенки с галошами и потную ушанку, взяв билет «в один конец», в зимние каникулы 1963 года, через полтора года «каторги» в АТ (3 семестра) «бедный» 16-летний вьюноша «удирает» в столицу: «провентилировать почву» среди своих именитых соплеменников А.Вознесенского и И. Эренбурга и заодно – «поддержать» своим «авторитетом» вышеупомянутых корифеев в их «жестокой борьбе» с «кукурузником»… Но то ль корифеи не заметили в беглеце «искры божией», то ль у них «мази» в Литинституте не было (Ах! Мечтал ли тогда Юрик, что в декабре 2005 года его будут «толкать» на пост ректора сей кузницы кадров рассейской словесности!), то ль ещё чего, смогли обнадёжить только по части искусствоведческой. Заимев хоть какую-то «мохнатую лапу» (Саваофа? Яхве? Иисуса?..), «блудный вундеркинд» «зайцем» возвращается в ненавистный Рыбинск, закончив с грехом пополам второй курс (благо и тут в заместителях директора техникума – Абрам Семёнович Зафранский), бросает техникум, «устраивается на работу» слеса-тока-пека-аптека-рем и к лету 1964 года заканчивает среднее образование в ШРМ. И вот оно – чудо Господне! (застрелись, рыбинский военком!) – отпихнув две дюжины номенклатурных отпрысков, пролетарий Юра становится студентом престижного университета, потенциальной музейной крысой! Помните - у Райкина: «В греческом зале… в греческом зале…»… А, ведь, ещё чуть-чуть и … гонять бы «бедному Йорику» 4 года крыс в трюме…
Может быть, это лишь плод моего воспаленного воображения, и где-то я бросаю тень на честных людей, но согласитесь, что у меня есть основания так думать.

То же самое, прослеживая биографию Кубика, можно видеть и далее. Например, в студенческие года он, вместо того что бы изучать славное наследие предков Устюжны Железнопольской и Великого Устюга, дабы потом приобщать к вечному и прекрасному малолюбопытных пэтэушников, не покладая рук, занимался онанонконформизмом в группе СМОГ (Самое Молодое Общество Гениев). Таким, вот, образом дюжина-две лоботрясов, возомнивших себя пупками земли, упившись «бормотухой плодово-выгодной», в 65-66-м годах решили пробиваться к поэтическим вершинам бандой, кодлой. Но в силу своей природной трусости и, возможно, подлости «комсомолец» Юра сумел избежать неприятных последствий для себя. Хотя многих «смогистов» исключали из институтов, высылали из Москвы, выгоняли из комссомола, сажали за тунеядство, лечили в ЛТП, психушках. Больше всего он боялся «загреметь в армию», а от одной лишь мысли о лагерях, у «вьюноши», судя по всему, делалось мокро в штанишках. Надо полагать, когда «припекало», то Юрик и «постукивал» на своих собутыльников, как и Солженицын-Ветров. Иначе с чего бы он вот так оправдывался:
В середине 60-х СМОГ как-то естественно разделилось на «общественников» и независимых служителей Музе. Я принадлежал ко вторым. В 19—20 лет считал: надо сначала «гений свой воспитать в тиши», тем самым заставив с собой считаться, а уж потом — вдарить. Потому я возражал против демонстрации в защиту Синявского и Даниэля. Выбросят из университета, загребут в армию и поминай, как звали. И уговаривал друзей туда не ходить.
Очевидно, такая моя «позиция» спецслужбам стала известна; меня выдернули в ректорат прямо с лекции; блондинка в высоких сапогах, сидя нога на ногу, давала инструкции молодым амбалам: как и кого хватать на демонстрации на Пушкинской. И куда тащить. И вдруг через весь стол ко мне:
— Юрий Михайлович, вы, надеюсь, понимаете, как важно, чтобы именно вы пришли на Пушкинскую, ваша помощь будет неоценима.
Все ряшки повернулись ко мне. Я даже не сразу врубился: ба, да это гэбистка инструктирует университетских стукачей! Но за кого же она принимает меня? Помню, даже кровь прилила к лицу. На демонстрацию, разумеется, я не пошел, В общем, меня не завербовали./Органы подозрения/
Короче, хоть Бобик и пренебрёг маменькиным призывам, наделал по пьяни глупостей, но сумел-таки выкрутится : заимел московскую прописку, подженившись на какой-то дурехе, перевёлся на вечернее, устроился на работу типа курьером в «Литературке» и благополучно обрёл вожделенный диплом работника на ниве культуры в 1970 году. Вот что он сам говорит о тех славных временах, когда их кодлой занялся аж сам Семичасный, глава тогдашнего КГБ:
… Надо было, будучи поэтом и литератором, начинать выживать в принципиально новых условиях. Оттепель прошла и закончилась. И так невольно получилось что я, встретившись с несколькими другими поэтами - объединился с ними. Это получилось невольно. Надо было выживать, и мы поняли, что лучше всего в тот момент было выживать стаей. А единственной идеологией нашей был нонконформизм.
…Смолоду самородки,
делали мы под мухой
за вечер две-три ходки
дальних за бормотухой.
…встретившись в Москве с Губановым осенью 64-го, я, салага, провинциал, с ходу и навсегда примкнул к тому, что позднее начали называть андеграундом. Правда, в отличие от Леонида, я уже тогда полубессознательно понимал, что твердая литературная дисциплина необходима. Да и, как говорится, “по жизни” надо быть аккуратнее, а то сгорим ни за фунт изюма и ничего не успеем сделать.
А когда подрос, вразумляла мама,
провожая сына в Москву: «Не пей».
Твёрдо помнит живность свои зимовья,
только не такая скотина, как я,
не однажды тропы и изголовья
поменявший, волны, любовь, края,
наконец, совок и его предзонник.

… постепенно я стал к поэзии своей относиться все серьезнее и серьезнее. Я понимал, что эта жизнь - богемно-московская - до добра не доведет, так подлинным поэтом не станешь... Я бросил пьянство, которым прилежно занимались "смогисты", резко отошел от богемной жизни и благополучно окончил искусствоведение в 1970 году.
… для поэта крутиться в этом богемном мире – не лучший путь, нужно быть дальше от суеты и ближе к творчеству...
Чем занимался Кубик 2 года после обучения в МГУ Википедия умалчивает. Лечился ли в ЛТП или «топтал кирзу» в рядах СА? Но одно выдаёт непреложно: после ВУЗа Кубло добровольно заточил себя в соловецкую камеру, ту самую, где «тянул срока» академик Лихачёв. Так сказать, подальше от суеты и поближе к творчеству. Рыбинский «краевед» В. Рябой правда отсылает нас немножко в другую степь. Мол, Кублановский после окончания университета уехал на Соловки, где работал в Кирилло-Белозерском музее, но я не поверил. Запросил в Сети ФГУК СГИАПМЗ. Сайт музея-заповедника скупо сообщил: в 1972 году СТОРОЖЕМ музея (впоследствии научный сотрудник) принят Ю.М. Кублановский, выпускник МГУ, бывший сотрудник «Литературной газеты». Уволился в начале 1973 г. Сам Бобик «помог» уточнить даты и сроки:
…Я приехал на Соловки, окончив искусствоведческое отделение МГУ, богемным щелкопером. Только на Соловках я и узнал подробнее, что тут был концлагерь мы жили в огромном корпусе братских келий. Музей только организовался. Жили в этом корпусе... Нас было всего шестеро. А морозы-то там страшные. Печку я топил круглосуточно. Спал не снимая тулупа даже зимой. Все равно настолько была низкая температура в этой комнате...
… Думал ли я, входя в начале октября 1972 года в страшные те руины — с зэковскими еще надписями на стенах, — что узрю здесь воистину Торжество Православия!
… Одно дело наслаждаться в сезон ферапонтовскою природою, другое — там зимовать: ноябрьская распутица, когда грязь по колено, зимние ветра и метели, носка дров, вечный холод и голод: (а я, например, зимовал на Соловках только до марта, а в марте «бежал» на самолете в Архангельск)…
Вот он, на фото, идёт в своё узилище. По пути на своя Голгофу… Впереди три месяца непрерывной топки печей, колки дров и прочих тягот нелёгкого труда кустодия, в чьи обязанности сие вменялось. Неужели наш джентльмен смог бы это перепоручить трём хрупким женщинам, которые с ним зимовали. Думаю, что на входе в сей корпус нужно укрепить мемориальную доску и выбить на ней золотыми буквами: «Здесь целых пять месяцев насмерть стоял на страже культурных ценностей великий сын Родины Ю.М. Кублановер». На Крещение на Соловки теперь жлобье летает на персональных самолетах — окунуться в иордани. Наверное, они – оценят. Ну и что с того, что сбежал? Перезимовал же.
Сведения о побеге Бобика с Соловков я взял из его этюда о Ферапонтове. Часто в биографиях Кубика отмечается, что он-де там работал. Но из этого этюда видно, что это брехня. Кубло туда приезжал только вино жрать с варёными раками да на закаты любоваться. Впрочем, если сложить то время, которое Бобик проработал по специальности, то и двух лет не наберётся. А до 1976 года ему работать на избранном поприще никто не запрещал. Отсюда только один вывод – алкаш и тунеядец этот Кубик. Но об этом Википедия то же умалчивает.
Умалчивает она и о том, что целый год делал Кублановер в Архангельске. Однако на сайте Архангельского края он фигурирует в качестве свидетеля по делу некоего Пирогова. Потом Пирогов работал вместе с Бобиком на радио «Свобода» в Мюнхене. А тогда Юрий Михайлович на допросе в Архангельском КГБ в марте 1974 г. показал: "Стихи "Французы в Москве", изъятые у Пирогова, - это цикл стихотворений, написанных мною в конце 60-х годов по поводу студенческих волнений во Франции. В конце мая 1973 г. я дал Пирогову свои стихи. В том числе и этот цикл". Стихи Кублановского, как и машинописный текст песни Владимира Высоцкого "Охота на волков", тоже пошли у ретивых следователей в "вещдоки". У сотрудника Соловецкого музея поэта Юрия Кублановского для острастки даже взяли отпечатки пальцев!
В итоге Пирогов загремел на два года в мордовские лагеря, а Кубло преспокойненько укатил в подмосковное Мураново – тырить промокашки у Тютчева…
Пожалуй читатель мой уже устал следить за похождениями этого мохнатого. Признаться – устал и я. Придётся отложить критический разбор «лырики» Бобика на лучшие времена. Впрочем, о его публицистике я то же ничегошеньки и не сказал. Что ж? Напоследок выдам несколько своих пародий на Кубика и отдохнем.
Часть третья. Хуткоречь на паперти «У Голубой Косилки»
(поп-ури-на кублограммы)
Снова на паперти визг и блёв –
крутит «подрядчик» свою шарманку:
мало пока у «бен зона» рублёв
в потной отцовской ушанке…

Это было во времёны оны:
Некрещёным в алтарь входя,
Бился Бобик лбом толоконным
Прямь о притолку –
Бом-м!.. Нет толку.
Ну ни … рубля!
Полнейший облом.
Ах! В рот – те – поп – ону!
Паникадилом тебе – по алькову,
Дровина с сучками, толстая…
Хрясь!.. Опять – ни копья…
Как всуе с нарезкой пО столу…
Токо тыковку мучил зря:
Всё так же в гари, копоти апостол;
Как прежде, в голубином говне солея…
– А, ну-ка, ещё разок ошеломим!..
БАМ-м-ц!!! Во, бля!
Гля-ко! – Тесто небесное сквозь проломы
Уже еле вяжет лыко своего огня…

Тихая, тИкая и тикАя,
Юшкою розово истекая,
Ало налоя зОря сусала,
Обло, стозевно зевайя и лайя,
Исподволь выползала и выползала
Из-за обоссанного угла вокзала,
Зозулями нагло зас… панная, заря…

Ужи – в ёжу, ёжи – в рожь, поручик Киже – в Кижи,
А протчия рожи – в мерёжи…
Страшно мне на себя смотреть.
Выжил я из ума на треть…
Змей, заползающий на ночлег
под полотно льняное
одной лаптёй уже – ей-ей в гробу,
другой же – стоя на роковой меже,
всё реже и реже
сквозь ветхие мрежи
наобум отпускаю свою судьбу
погулять неглиже за рубеж
на волюшке божией…
ей-ей, аки мужик пенну струю по луже:
побежала – так и вжжик с ней…

СКЛЕРОЗ

На «пежо» по Парижу галопом мча
на встречу с попой мадам Наталии,
вдруг вспомнил бобик, что сгоряча
дома оставил свои гениталии…

Только священные камни Европы
слышали вопли и плач Пенелопы…

КУДА УПАЛ О Н, А КУДА ПОПА ЛО Б
Ужо, ледве продравши вежды,
прогнав с немытой рожи гнусь,
с надеждою на протеже,
целокупно уповая на Русь,
срань я к Евтушенке с бутылкой прусь
(вынужден: разочек ещё прогнусь –
Глядишь, чуток тут и подзадержусь…).
Бум-с-с!.. Так и надо невежде!
Иже с ним поделом невеже –
Возмечтал о полбе, а получил по лбу:
Нет. Не даёт Леже подле её б коттеджу
Кустодию заиметь избу…
Ибо – не-благ-он –надёже…
Иисусе! Ну, где же ответ на мою мольбу!?
Ты ж по мне, Боже, просто без ножа режешь,
Отче! … каргопольскую резьбу…
А в ответ: «Бу-бу-бу, ба-бу-и Н, у и бу»…


Ностальжи (на place de Dublin)
Легко ли тебе, господин,
в альпийских кончаться камнях
с обрывками снов не своих?

Жизнь прожужжала мимо уха,
Аки фанера над Парижем…
Один, как перст, уже «под мухой»
Сижу – лужу; почти недвижен,
как боров в луже;

В душе – погром, в мозгах – разруха,
Лишь грусть-тоска мне сердце гложет,
Да эта блядвия такая – муха –
«Токай» в бокале у меня безбожно лижет…
А глюк и блёв – всё ближе, ближе, ближе…